Ирвелин сняла со спины рюкзак и уместила его на коленях. Ни еды, ни сменной одежды у нее с собой не было. Десять часов назад она вышла из дома на Робеспьеровской, не подозревая, чем этот день обернется.
Внезапно Ирвелин осознала, что даже не знает, от кого именно она бежит: от граффеорской полиции или от преследовавшего ее Нильса Кроунроула?
Поезд двигался на юго-восток, за окном под звездами искрилась ночь. Методичный стук колес действовал как успокоительное. Под тяжестью всех тревог веки Ирвелин в забвении опустились. Сейчас ей хотелось только одного: чтобы этот день наконец закончился.
Глава 21Книги, карты и домыслы
Проснулась Ирвелин с рассветом, когда вагон сухопутного ворона покрывался лиловым сиянием. Когда графф открыла глаза, то обнаружила, что лежит вдоль всей скамьи, а вместо подушки в ход шло свернутое пальто. От твердой постели тело ломило. Кое-как поднявшись, Ирвелин приняла сидячее положение и протерла заспанные глаза.
Многие пассажиры первого вагона вышли на ночных станциях: кто в Долине Пуха, кто в Олоправдэле. Графф в шляпе был еще здесь и уплетал завтрак в виде двух вареных яиц. Ирвелин вынула из рюкзака бутылку воды, чуть смочила волосы и пригладила их; пара капель на лицо, один жадный глоток, и она была готова проживать новый день. От завтрака в поезде она отказалась из-за совершенного отсутствия аппетита.
Воспоминания о событиях минувшего дня пришли к ней сразу после пробуждения. Только сейчас, спустя восемь часов сна, они не пугали Ирвелин так, как пугали ночью. Теперь ей казалось, что все навалившиеся на нее проблемы можно решить, да и не проблемы это вовсе – так, недоразумения. Главное, Ирвелин знала, что ни в чем не виновна, и она сможет это доказать. И для начала сей кампании ей необходимо отыскать Августа.
Ирвелин вышла на нужной станции, когда солнце уже скрылось за облаками. От станции до города вела мощеная тропа, по ней Ирвелин и зашагала вместе с остальными пассажирами. По обе стороны от тропы расстилались болота, покрытые тонкой ледяной коркой. Ноябрь на юге Граффеории был теплее, но даже здесь высохшие от холода камыши уже утопали в снегу. Над головой Ирвелин пролетел левитант: видно, один из пассажиров очень спешил и не хотел толкаться на узкой тропе с остальными. Провожая его взглядом, Ирвелин вспомнила Августа – тот летал куда грациознее и всегда двигал ногами, имитируя пеший ход. Его поиски она начнет с таверны «Косой левитант», что на круглой площади под названием «тюфяк». Ирвелин помнила историю об этом месте, про агрессивность завсегдатаев и их пренебрежение к чужакам, но выбора у нее было: раз там она сможет узнать, где искать Августа, значит, пойдет именно туда.
С того дня, как Ирвелин уехала с Зыбучих земель, город изрядно посерел. Поздняя осень не пощадила юг. Бесцветное небо, голые лиственницы, повсеместно замерзшие глина и грязь. Казалось, низкие дома еще ниже просели в земле, словно в ожившей трясине. Поглядывая на шатающиеся указатели, Ирвелин шла по блеклым улицам и надеялась, что нужная ей таверна уже работала.
Круглая площадь с гарцующим Великим Олом оказалась самым оживленным местом в это время суток. Туда-сюда шныряли повозки с зерном и луком, их колеса то и дело застревали в кучах из снега и грязи. Здесь Ирвелин увидела и компанию отражателей, которые заполонили центральный помост; они стояли вокруг памятника и размахивали руками. Какому-нибудь иностранцу могло бы показаться, что эти граффы практиковали синхронное дирижирование, но Ирвелин была не иностранцем, а потому с первого взгляда установила, что отражатели занимались созданием монолитного купола. Вероятно, задача купола заключалась в защите монумента от внешних воздействий. Подойдя ближе, Ирвелин убедилась в своей правоте: действительно, копыта лошади и длинные кисти Великого Ола, придерживающие поводья, выцвели, и не ясно, то ли от солнечных лучей, то ли от постоянного поглаживания фанатично преданных ему граффов.
Песочный домик, затерянный среди прочих, с крохотной вывеской сбоку и залатанной наспех крышей оказался той самой таверной «Косой левитант». Зайдя внутрь (благо таверна была открыта), Ирвелин осмотрелась. Здесь все было так, как и описывал Август. Кирпичный очаг, кочерги на петлях вместо картин, цепные люстры со свечами, деревянные доски от пола до потолка. Даже парочка посетителей, которые сгорбились над столом у камина, выглядели точь-в-точь как пара разбойников, замышляющих облаву.
Ирвелин спустила рюкзак с плеч, взяла его покрепче и приблизилась к стойке с разливным пивом. Бармена за стойкой не оказалось, и Ирвелин пришлось ждать. Прямо над ее головой висела одна из причудливых люстр. Сейчас свечи на ней не горели, и оттого вид у люстры был довольно угрюмый; застывший воск свисал с кованого обода, как сосульки свисают с крыш. С сомнением разглядывая эти застывшие капли, Ирвелин сдвинулась правее. Так, на всякий случай.
В таверну вошел новый посетитель. Мешковатые штаны и грубые ботинки выдавали в нем местного. Не снимая капюшона, посетитель прошел прямо к стойке. Быстрей бы бармен уже вернулся. Ирвелин не жаждала вступать в разговор с местными головорезами.
Как только девушка подумала об этом, в проходе показался бармен – высокий лысеющий штурвал. Он нес огромные цистерны и чертыхался себе под нос. Опустив цистерны на пол, бармен выпрямился и с облегчением выдохнул, протирая фартуком взмокший лоб.
Первым заговорил новый посетитель.
Как некрасиво! Ирвелин же подошла раньше…
– Вам письмо от госпожи Капы с пожеланиями скорейшего выздоровления.
Бармен моргнул пару раз, снова протер лоб и лениво ответил:
– Понял. Ждите.
И опять ушел, шаркая ботинками.
Ирвелин повернулась к наглецу, что столь легкомысленно отнесся к простейшей этике, и уже намеревалась сделать ему замечание (позабыв, по-видимому, в каком месте находится), но вдруг ее взгляд упал на белокурую прядь, вылезшую из капюшона граффа. Наглец повернул к Ирвелин голову, и светлые, сильно отдаленные друг от друга глаза посмотрели прямо на Ирвелин.
Прошло не менее дюжины секунд, прежде чем к двум граффам вернулся дар речи.
– Ирвелин? Ты откуда здесь? – с ошеломлением спросила Мира. Не снимая капюшона, она придвинулась ближе.
Ирвелин еле удержалась, чтобы не разреветься прямо здесь, посреди сотни бутылок пива. Как она была рада ей! Конечно, Мира – не Август и даже не Филипп, с которыми у Ирвелин успели сложиться более теплые отношения. Перед ней стояла Мира, взбалмошная и не всегда приятная, однако, боже мой, как она была ей рада!
– Вас ищу! – ответила Ирвелин в воодушевлении. – А где Август и Филипп? Вы вместе?
– Да, вместе, – прошептала ей Мира, жестом попросив говорить потише. К ним вернулся бармен и поставил на стойку две вместительные корзины.
– Забирайте.
– Тысяча благодарностей.
Мира подхватила корзины и не мешкая двинулась к выходу. Ирвелин последовала за ней.
– Куда ты идешь? Где вы пропадали? Почему ты так странно одета? – Ирвелин была готова взорваться от переполнявших ее вопросов. – И кто такая эта госпожа Капа?
– Давай отойдем подальше от площади. Плохое здесь место граффам из столицы языком трепать, – бросила Мира и устремилась вперед.
С шумного тюфяка они свернули в ближайший переулок. Предложив свою помощь, Ирвелин взяла у Миры одну из корзин. Ноша оказалась тяжелой.
– Что там?
– Еда, – сказала Мира. – Каждые два дня мы запасаемся здесь едой.
Звучало так, будто обосновались они в какой-то дикой пещере.
– Мира, где вы находитесь? – спросила с беспокойством Ирвелин.
Они зашагали по снежной каше безлюдной улицы, из-за чего скорость пришлось сбавить. Убедившись, что рядом никого нет, Мира ответила:
– Мы остановились в особняке Дельфижинии Мауриж.
Нельзя сказать, что эта новость обескуражила Ирвелин. Весь месяц ее посещали мысли об особняке. Только она полагала, что если уж тройка соседей там, в грозном доме Мауриж, то попали они туда по принуждению. Но Мира совсем не выглядела угнетенной.
– Я думала, на вас напали, похитили…
Мира не дослушала ее и рассмеялась, и в той самой манере, которая так не нравилась Ирвелин.
– Чушь какая. Да кто нас мог похитить-то? – сквозь смех кинула она.
– Дай подумать, – ответила Ирвелин с твердостью оскорбленного человека, давая понять, что смех был сейчас неуместен. – Пособники госпожи Мауриж, которая могла разыскивать вас за ложное обещание, кто-то из девяти пилигримов…
– Так, ладно. – Мира перестала смеяться и остановилась. – Давай, когда выйдем к лесу, я тебе все расскажу. Хорошо?
К лесу Пяти Сосен граффы вышли, когда солнце уже стояло в зените, и подошли они не к той убогой тропинке, по которой пробирались в лес месяц назад, а к тропе неожиданно цивилизованной.
– Как оказалось, до особняка Мауриж можно дойти нормальным путем, – сообщила Мира.
Никаких колючих кустов, острых веток и жутких теней. Тропа была широкой и гладкой, а кустарники, плотной стеной выстроенные по бокам, защищали путников от холодного ветра.
– Спрашивай, – отозвалась Мира, когда они углубились в самую чащу.
– Что за странное послание ты передала тому бармену в «Косом левитанте»? О каком-то письме…
– Это наша кодовая фраза. Ее Август придумал. Он же договорился с барменом, который был не прочь подзаработать, о передаче еды. Здесь, на Зыбучих землях, все знают друг друга, и лишний раз показываться – себе во вред. Помнишь ведь историю Августа? Вот и приходится строить из себя местных. А госпожа Капа – моя старшая сестра, Капитолина. Для кода необходимо было имя, и я предложила имя сестры. Она живет в Прифьювурге, и им там, в Прифьювурге, не особо с этим повезло. Моя сестра страшная зануда. Так о чем я? А, ну вот. Каждые два дня кто-то из нас ходит в таверну и называет код, после чего получает еду.
Ирвелин не знала, что у Миры есть родная сестра, и это откровение ее удивило. Мира больше походила на единственного в семье ребенка, капризного, упрямого, не идущего ни на какие уступки, и пока штурвал тараторила, Ирвелин осознала, что совершенно не знала эту идущую рядом девушку. Не знала о ее семье, о ее жизни до переезда в столицу, о причинах этого переезда. Выяснять все это сейчас – момент не самый подходящий, поэтому следующий свой вопрос Ирвелин посвятила особняку.