– Думаю, мы начнем сразу с главного, – сказал Филипп, разворачивая перед ними огромную карту. Пергамент изрядно пожелтел, края карты искрошились, а рисунки и обозначения, выписанные чернилами, местами выцвели до полного слияния с бумагой.
– Это карта Граффеории?
– Она самая, – подтвердил Август.
– И для чего она вам? – спросила Ирвелин, разглядывая карту: горы, долины, города, железная дорога, озера и реки… Наибольший кусок карты был посвящен столице – она была вырисована в развернутом виде, с детальным указанием домов, улиц и дорог.
– Это не просто карта Граффеории. Это – старинная карта Граффеории. – Август подмигнул ей. – Нам госпожа Мауриж ее одолжила. В этом захолустье и библиотека имеется, небольшая, правда, со всякими древними собраниями. Многое, по ее словам, со временем сгнило, но и многое сохранилось.
– Ирвелин, скажи, что ты знаешь о Белом ауруме? – перебил левитанта Филипп.
«То, что его опять украли», – захотелось произнести Ирвелин, но вслух она сказала иное:
– Это камень, который излучает силу ипостасей, как передатчик излучает радиоволны, – процитировала она стандартное описание артефакта.
– Верно. Что еще?
– Он белого цвета с золотистым свечением.
– Та-ак. Еще.
Ирвелин пожала плечами.
– Первооткрыватель Белого аурума – Великий Ол.
– А где Великий Ол его нашел? – спросил Филипп, внезапно просияв.
– В земле, глубоко в земле. Великий Ол проводил раскопки… К чему этот допрос? – Ирвелин была совершенно сбита с толку.
– Где именно он его откопал? – не унимался Филипп.
Ирвелин отвечать перестала, упрямо уперев руки в бока. Филипп, улыбнувшись, ответил за нее:
– Как мы все знаем, Белый аурум был найден в месте, которое после его обнаружения прозвали зорким полем. И пока камень будет находиться рядом с местом своего зарождения, волны, исходящие из него, будут наделены неиссякаемой энергией.
– Поэтому Белый аурум и хранят в Мартовском дворце, – кивнула Ирвелин. – Ведь по приказу Великого Ола дворец воздвигли именно там, где и был найден белый камень.
Факт, который знает назубок каждый школьник.
– Да. Однако. – Глаза Филиппа заблестели. Ирвелин еще не приходилось видеть иллюзиониста в таком взбудораженном состоянии. – Известный всеми дворец на зорком поле может и не стоять вовсе, – произнес он и схватил одну из книг, лежащих на столе, открыл ее на закладке и с выражением зачитал: – «Принято считать, что Мартовский дворец Граффеории был построен в 1533 году, но если в вопрос углубиться, то можно увидеть, что 1533 год – это год окончания строительства. Год же начала – 1523-й. Не иначе как в этот год Ноормант Ол распорядился о заложении фундамента. Грандиозный замок возводился десять полных лет, что в свое время считалось почти мгновенным». – Филипп отложил эту книгу и тут же взял следующую, с обложкой страшно ветхой и повсеместно покрытой маслянистыми пятнами. – «…Сомнений не возникало – Великий Ол обнаружил Великий Артефакт в далеком 1523 году. Однако не многие осведомлены, что истинные дары Артефакта, его подлинная сущность были выявлены Великим Олом лишь спустя два года, в 1525-м». Другими словами, – Филипп поднял взгляд на Ирвелин, – Великий Ол узнал об ипостасях и их дарах только в 1525 году.
– Великий Ол был археологом-материализатором, так? – вступил Август, глядя на Ирвелин с пока непонятным для нее азартом. – Даже я знаю, что в тот год раскопок он нарыл кучу всего драгоценного, и вся эта куча сейчас хранится в галерее дворца.
– К чему вы клоните?
– А клоним, Ирвелин, мы к тому, – Филипп осторожно опустил ветхую книгу на стол, – что в 1523 году Великий Ол понятия не имел, что именно он выкопал. В том же году, в 23-м, он распорядился о стройке своего будущего дома – Мартовского дворца. И только спустя два с половиной года, в ноябре, он изучил белый артефакт и выявил истинные свойства этого камня. И только тогда, в 25 году, он мог узнать главное: уникальные свойства Белого аурума куда сильнее, когда камень лежит на месте своего зарождения.
– Но штука в том, – Август наклонился вперед, – что в 1525 году Мартовский дворец-то уже вовсю строился, его расположения никто не менял. Мы проверили – координаты дворца остались неизменны с 1523 года.
Проблеск идеи, которую пытались донести до нее граффы, ярко сверкнул в затуманенном сознании Ирвелин.
– Это значит, – продолжал Филипп, – что Мартовский дворец мог вовсе не стоять на зорком поле. В 1523-м Великий Ол не знал всю важность возведения сокровищницы в месте, где он и нашел белый камень. Возможно, мы имеем дело с обыкновенным заблуждением, которое внушалось граффам из поколения в поколение. Ведь какая разница? Все равно достоверно известно, что Белый аурум нашли где-то в центре столицы и верную службу он несет вот уже пять веков.
– Но Великий Ол мог возвести свой дворец на месте раскопок и без полноценных знаний о Белом ауруме, – возразила Ирвелин, на что Филипп с готовностью ответил:
– Ты права. Он мог сделать и так. Тогда, выходит, ему здорово повезло, ведь он проявил необычайную проницательность.
– К чему вы клоните? Где, по-вашему, может находиться зоркое поле на самом деле?
– Пришло время обратиться к нашей карте, – объявил Филипп, и четверо граффов наклонились над огромным куском желтого пергамента.
Найдя глазами область столицы – город с тем же названием, что и королевство, – Ирвелин сразу отыскала и Мартовский дворец; он был изображен крупнее всего и огорожен чернильной балюстрадой. Тут и королевские сады, и площадь с фонтанами, и лабиринт из улиц и перекрестков, вихрь которых разделяли спокойные воды реки Фессы.
– Карта очень красивая.
– И, к нашему счастью, подробная, – сказал Филипп и указал пальцем куда-то в середину. – Посмотри сюда.
Ирвелин пригляделась. Почерк картографа был заковыристым, и названия объектов читались с трудом. Филипп указывал на место между Ветреной улицей и Банковским переулком.
– Но тут же… – Ирвелин осеклась.
Палец Филиппа стоял на Робеспьеровской; на точке, где должен был стоять их общий дом. Однако на карте дома номер 15/2 не было, вместо него была дыра, сквозившая между домами 15 и 17.
– Какого года эта карта?
– Год выпуска не указан.
– Нашего дома на этой карте нет, – произнесла Ирвелин, на что граффы ответили молчанием. – Вы что же, – усмехнулась она, – полагаете, что зоркое поле находится под нашим домом?
Бессмыслица.
– Посмотри внимательнее, – отозвался Филипп и принялся водить по карте ладонью. – Посмотри на конфигурацию всех зданий. Каждое есть продолжение другого; второе вытекает из первого, третье – из второго, и так, пока круг не сомкнется. Все столичные дома образуют круг. Зодчие Граффеории весьма скрупулезно подошли к вопросу. И лишь в одном месте цепь единой архитектуры нарушена: здесь. – И он снова ткнул в дыру, где должен был стоять их дом. – Я полагаю, что координаты нашего дома были помечены как «полые». Место, где любое строительство под запретом. Ведь зоркое поле до сих пор считается зоной аномальной. Помните, как говорят о нем? Вместо почвы там высохшая магма, вместо плодородия – смерть.
– Допустим, ваша догадка верна, – сказала Ирвелин, сильно сомневаясь во всем услышанном, – тогда почему впоследствии на этом месте построили дом?
– Здесь ответа у меня нет, – признался Филипп, мотая головой.
Ирвелин сложила руки в замок и скептически наклонила голову.
– У нас есть и другой довод, – взял слово Август, поднимая руку. – Предлагаю пойти от обратного и перенестись в наше время. Представим, что зоркое поле действительно располагается под нашим с вами домом. Представили? А теперь вспомним наших шаловливых друзей – Нильса и пилигримов. Они, как мы с вами считаем, являются подлинными грабителями Белого аурума, так? В День Ола они крадут камень из дворца и прячут свою добычу… куда? – Август обвел присутствующих хитрой улыбкой. – На Робеспьеровскую, 15/2! В квартиру непричастной к грабежу Миры. Но теперь-то мы знаем, что именно повлияло на их выбор тайника. Зоркое поле.
– Чем ближе Белый аурум к зоркому полю, тем его волны сильнее, – подхватил Филипп. – Вспомни, Ирвелин, как камень трясло в тот день, когда мы обнаружили его у Миры. Во дворце, в стеклянном кубе, его не трясло.
– Мы полагаем, что девять пилигримов пытаются добиться наибольшей мощности Белого аурума! – выпалил Август.
– Но для чего?
У Ирвелин не укладывалось это в голове. Озвученные доводы свалились в одну кучу и перемешались, не давая каждый хорошенько проанализировать.
Под звуки чавканья Паама Юнга четверо граффов стояли и молча смотрели на карту.
– Друзья мои! – снова выкрикнул Август, чем спровоцировал Паама, и тот подавился. – Все сходится!
Компания вопросительно поглядела на левитанта.
– Знаете, о чем я вспомнил? Мира! – Он в возбуждении зашагал вокруг стола.
– Чего тебе? – та нахмурилась, не ожидая от Августа ничего хорошего.
– Мира! – повторил Август. – В начале лета Нильс предлагал тебе, Мира, вступить в их группу. Помните? Ну соображайте! Мы еще гадали, почему это Нильс решил привлечь именно Миру. Так вот где собака зарыта! Все, оказывается, как у обычной супружеской пары – весь сыр-бор из-за жилплощади… Мира отказалась, чем очень подвела Нильса, ведь если бы она согласилась, укрывать краденый Белый аурум на Робеспьеровской было бы куда проще. Мира отказалась, и им пришлось выкручиваться, проникая в квартиру на Робеспьеровской, 15/2 тайно. Ха! Вот и причина, зачем Нильс подарил тебе, Мира, тот сувенир со Скользкого бульвара. В нужный момент он просто заменил подделку на подлинник, полагая, что ты не заметишь подмены. – Граффы еще не успели переварить услышанное, как Август снова воскликнул: – Ирвелин! Готов поспорить на тысячу рей, что и твой отец приобрел вашу квартиру отнюдь не из-за низкой рыночной стоимости.
Но Ирвелин уже не слушала его. Она ахнула, и причиной тому выступали вовсе не слова Августа, а выводы, которые образовались у нее в мыслях, соединив все недавние события воедино.