– Понятно, – ответил Чват с разочарованием.
Мужчина с грустью улыбнулся, и хотел было отойти, как Чват, спохватившись, остановил его.
– А вы, случайно, не знаете, детектив Парсо уже ездила на место прошлого обнаружения Белого аурума? На Робеспьеровскую?
– Не могу знать, господин Алливут, – ответил дежурный. – Смутные дни, господа…
Жартл продолжал что-то говорить, но Чват, расстроившись окончательно, перестал его слушать. Он вновь покосился на своего несчастного начальника. Вопреки тому, что они не особо-то ладили, всегда держались поодаль, сохраняя четкую дистанцию начальник – подчиненный, сейчас Чвату хотелось подбодрить детектива, вернуть его в игру, зажечь в нем желание бороться.
– … Забрались воры. Говорит, видел через дверной глазок.
– Что-что вы сказали? – спохватился Чват, вернувшись вниманием к господину Жартлу.
– Да ерунда, – махнул рукой дежурный. – Нечего и обсуждать.
– Вы о чем, господин Жартл? Повторите. Это может быть важно.
Дежурный облокотился на лакированные перила и смахнул со лба вспотевшие волосы.
– Вчера из того дома на Робеспьеровской был звонок. От пенсионера одного. Он убеждал меня, что к его соседке забрались воры. Однако, уверяю вас, это не более чем ересь. Старик этот – известный среди дежурных домосед, любитель названивать в дежурную часть, мы его уже по голосу узнаем. То пожалуется на левитантов, слишком близко пролетающих у его окон, то на детей, перепрыгивающих через ступеньки. Видите ли, тем самым дети губят раритетный ковер. Чудной старик.
– Он живет в доме под номером 15/2?
– В нем, – кивнул дежурный.
– А к ка… какой соседке забрались? Имени не упоминал? Номер квартиры? Этаж?
Изумляясь столь высокому интересу, господин Жартл с заминкой ответил:
– Имени не знаю, номер квартиры сейчас и не вспомню, этаж… Знаю, что сам старик живет на втором этаже.
Голос Чвата задрожал от напряжения:
– Что-то еще он сообщил? Как воры выглядели? Сколько их было?
– Не описывал он их. Сказал только, что они уже не первый раз к соседке приходят. Поняли теперь, господин Алливут? Старик принял за воров обычных граффов, которые посмели наведаться к кому-то погостить.
Взволнованный Чват уже намеревался окликнуть Ида Харша, но как только он повернулся, то вместо фигуры начальника он увидел опустевшие ступени. Чват огляделся: в вестибюле было пусто.
– Господин Жартл, вы не видели, в какую сторону ушел детектив Харш?
Дежурный лишь пожал плечами:
– Кто его знает. Подальше отсюда, я полагаю.
Чват сбежал по лестнице и нырнул к выходу, оставив господина Жартла стоять в одиночестве. «Смутные, смутные дни», – покрутил головой графф и продолжил свой прерванный путь.
На протяжении всей ночи бастующие толпы бродили по улицам и перегораживали движение трамваев на проспекте Великого Ола. Таверны и кафе ломились от оголодавших до слухов граффов; хозяевам приходилось выставлять столики наружу, на снег и наледь, тем самым удваивая заторы на и без того узких улицах. Все внимание граффов было приковано к дворцу: граффы ждали хоть какой-то весточки.
Официального обращения так и не случилось, ни от короля, ни от капитана желтых плащей, ни от иного высокопоставленного лица. До самого рассвета граффы пребывали в неведении относительно судьбы Белого аурума. Кто-то без конца проверял свою ипостась, кто-то тихонько плакал, а кто-то изъявлял желание вступить в поисковую группу и стать всенародным героем. Речь, конечно же, идет об эфемерах, самых бесстрашных и жадных до славы граффов.
С наступлением утра столица затихла. Граффы разошлись по домам с осевшей на душе тревогой. Крутя педалями велосипеда, взятого у дворцового стражника, младший помощник детектива мчал по опустевшему Скользкому бульвару. Колеса месили снег, то и дело скользя и без надобности маневрируя, но Чват словно и не замечал этого, он ожесточенно крутил колесами и смотрел вперед. Единичные граффы, которые повстречались ему на пути, еле успевали увернуться от лихого наездника.
Ида Харша отыскать Чват не смог. Ни на крыльце дворца, ни на площади его не было, а дворцовая стража указывала на ворота западных садов – мол, кто-то из желтых плащей туда заходил. Чват исколесил все дорожки сада, но Ида Харша и след простыл. Было одно предположение, утешавшее Чвата. Детектив мог услышать слова дежурного и сразу, не мешкая, что есть духу пустился на Робеспьеровскую. Однако предположение это было слабым, тонким, почти прозрачным на фоне мыслей наиболее правдоподобных: детектив Харш просто-напросто ушел домой.
Впервые со дня вступления в должность младшего помощника Чват взял дело только в свои руки. Щеки его горели – то ли от холодного ветра, то ли от волнения, – руки с силой сжимали резиновую рукоять. Нельзя доподлинно сказать, что именно двигало Чватом – желание во что бы то ни стало отыскать Белый аурум или показать начальству всю доблесть недооцененных материализаторов?
Скоро Чват увидел нужный указатель и свернул вправо. Стройный дом из красного кирпича встретил его сонной безмятежностью. Верхние этажи были подсвечены вышедшим из-за облаков солнцем, нижние – покоились в тени. Подъехав ближе, Чват спрыгнул с сиденья, облокотил велосипед на черный фонарь и вошел в парадную.
Раньше он смотрел на этот дом снаружи и никогда – изнутри. Лестница в форме спирали была центром миловидной парадной. Здесь было тихо, даже загадочно. Чват поднялся по стертому ковру на второй этаж и отыскал ту самую дверь с бронзовым номером «5». Мягкий стук Чвата результатов не дал, как и вторая, и третья попытка. Графф приложился ухом: тишина. Ни звука голосов, ни осторожного топота ног.
«Итак, Чват, и что теперь?»
Вспомнив инструкцию, пункт третий – «Свидетели», Чват развернулся лицом к парадной. «И в какой из этих квартир живет тот наблюдательный пенсионер?»
Долгие минуты он стоял и смотрел на две идентичные двери, не решаясь постучать в одну из них. Природная робость везде и всюду выходила для Чвата боком. Она мешала ему жить, мешала общаться с людьми, мешала стать настоящим сыщиком. Как же он мечтал избавиться от своей робости! И он пытался избавляться, каждый раз, когда включал чрезмерную болтливость: не столь важно, что он говорил, важно, что все-таки говорил.
Сделав выбор, Чват подошел к ближайшей двери, но не успел он коснуться ее, как услышал за спиной голос:
– Кто вы и что вам здесь нужно?
В рулетку Чват проиграл. Из второй квартиры выглянул седой мужчина в кротовой жилетке. Вид у него был недовольный.
– Добрый день, господин. Меня зовут Чват Алли…
– Мое имя – Эрм Сколоводаль, – заявил старичок, не дав Чвату закончить.
Обойдя лестницу, Чват остановился напротив граффа, сохранив между ними вежливое расстояние.
– Здравствуйте, господин Сколоводаль. Позвольте представиться. Меня зовут Чват Алливут, я – младший помощник детектива из столичного участка полиции Граффеории.
– Жетон! – с готовностью потребовал господин Сколоводаль, и после того, как Чват показал ему свое удостоверение, он не то чтобы смягчился, наоборот – еще пуще возмутился. – Усы тараканьи! Вы что там, в этом участке, в преферанс от безделья играете? Я звонил вам вчера! Вчера!
Уши Сколоводаля, которые напомнили Чвату недокрученные круассаны, затряслись от возмущения.
– Да, господин Сколоводаль… м-м-м… от всего нашего участка и от себя лично приношу вам извинения. Сейчас в полиции много работы, не успеваем оперативно решать вопросы…
– Решать вопросы? Ах, да вы лицемер, молодой человек! Мою соседку могли уже раз десять погубить!
Чем дольше этот незнакомый старичок бросал в него словесные пушечные ядра, тем сильнее Чват краснел и покрывался холодным потом. Юноша уже успел исчерпать все заученные служебные фразы, а Эрм Сколоводаль все не унимался.
– И что вы намереваетесь сейчас делать? – Старик упер руки в бока жилетки. – Воры-то давно ушли! Иди теперь разыщи их.
– Мы надеемся на вашу помощь, господин Сколоводаль, – сказал Чват и сглотнул, опасаясь следующей вспышки гнева.
– Мою помощь? – прищурился графф. Он был ниже рослого Чвата, а потому смотрел исподлобья, что внушало бедному парню еще больший ужас. – Да уж, телепат бы вас побрал, без помощи ваша контора совсем захиреет, если на срочный вызов вы реагируете спустя полсуток.
– На наш верный народ вся надежда, – добавил Чват, желая сделать старичку комплимент, однако тот лишь поморщился. Тогда Чват решил, что пора переходить к делу. – Скажите, сколько граффов пробралось к госпоже Баулин? И, если сможете, опишите их.
Резко сбросив облик ворчливого деда, господин Сколоводаль воскликнул:
– Смогу, разумеется! У меня все записано!
И проковылял в свою квартиру. Вернулся он с тяжелой книгой. Нет, это была тетрадь, огромная тетрадь, исписанная от корки до корки. Старик с гордостью протянул ее Чвату.
– Вот! Хронология всех событий этого дома. Труд всей моей жизни к услугам граффеорской полиции. Хоть и не заслуживаете вы его…
Он продолжал бубнить, пока Чват не осмелился повторить свои вопросы и они не положили тетрадь на узкий подоконник в парадной. Сколоводаль раскрыл тетрадь ближе к концу, прищурился и прочитал:
– Воров было трое. Двое мужчин и одна женщина. Я узнал только одного.
– Вы опознали кого-то? – оживился Чват.
– Опознал, – с гордостью сказал старичок. – Одним из воров был господин Кроунроул-старший, он раньше жил в этом доме вместе с братом, господином Кроунроулом-младшим.
Фамилия была знакома Чвату. Он совершенно точно где-то слышал ее раньше…
– А имена братьев вы можете сказать?
– Их имен я не помню. Зачем мне? Старший и младший, этого вполне довольно.
– А ипостаси? Какие у них были ипостаси, вы знаете?
Сколоводаль мотнул седовласой головой.
– Ладно, – продолжал Чват, хватаясь за ниточки. – Вы сказали, что Кроунроул-старший жил здесь раньше – это значит, они с братом переехали?