Зима держалась суровая, вьюжная, с крутыми морозами. Люди жили тревогами войны. Редко проходила неделя без похоронки. Война объединила всех. И не было силы, которая смогла бы нарушить эту священную сплоченность людей.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
Зима тянулась непривычно долго. Даже старики удивлялись — давно такого не было.
Весна начиналась короткими оттепелями, редкими солнечными днями. Но в начале апреля забурлила земля весенними ручейками. Зазвенели птичьими голосами богучарские сады.
Радовались люди теплу, солнцу, весне. Но с весенней радостью появились и тревожные вести: фашисты начали наступление. В бой вводились новые танковые соединения, свежие дивизии. Из сводок было ясно, что бои шли с переменным успехом. И все-таки чувствовалось превосходство противника в военной технике.
…Занятия в школе кончились. Все перешли в четвертый класс, но особой радости ребята не испытывали. Надвигались другие испытания.
Глядя на людей, Юра ощущал уже знакомое чувство, как тогда в Щорсе: — перед появлением немецких войск. Неужели и сюда придут фашисты, думал Юра. Опять пули, смерти…
Ранним июльским утром его разбудила бабушка. Лицо встревоженное, растерянное, на глазах слезы.
— Просыпайся, родной, — торопила она Юру. — Слышишь, как стреляют? Фашисты сюда рвутся. О господи, и когда же все это кончится?!
Она стояла перед Юрой с небольшим узелком и нетерпеливо ждала, когда он оденется.
— А мы? — спросил Юра, стараясь быстрее застегнуть гимнастерку, но пальцы не слушались, пуговицы не попадали в петли.
— За Дон, милый. Вся наша МТС туда двинулась. Георгий Павлович забегал, велел немедля идти следом. Ну, идем, идем, дорогой застегнешься.
В калитке они столкнулись с Ксенией Захаровной. Она тоже была в слезах. Прощаясь, подруги обнялись. Затем Ксения Захаровна поцеловала Юру и трижды перекрестила.
— Ты уж, Ксюша, за домом пригляди, прошу тебя…
— За дом не волнуйся, пригляжу. Ну, с богом! Торопитесь.
Они еще раз простились, и Юра заспешил с бабушкой в степь, где клубилась над дорогой пыль вслед удаляющейся тракторной колонне.
Слева и справа колосился ячмень. Бабушка сокрушалась:
— Неужто это богатство проклятому фашисту достанется?..
В Богучаре взревели сирены воздушной тревоги. Бабушка пошла быстрее, Юра не отставал. Вскоре они нагнали колонну. Замыкали ее несколько пар быков, тянущих телеги с инструментом, запчастями, имуществом МТС. Впереди двигались колесные тракторы «Универсал», за ними тянулись тяжелые гусеничные тракторы с прицепными вагончиками. По обе стороны дороги, понурившись, шагали люди…
В Богучаре рвались бомбы, стреляли зенитки. Юра оглянулся и обмер: город пылал. Горели дома, полыхала родная школа. Юра невольно остановился. Остановилась и вся колонна. У всех в городе остались родные, знакомые… Что ждет их? Может быть, лучше вернуться?
Но прозвучала команда, и колонна снова двинулась вперед. Солнце нещадно палило, день становился знойным. Хотелось пить. Но Юра терпел. Понимал, что никто второпях не прихватил воды.
Вдалеке, выгнувшись полукружьем, блеснула светлая полоска Дона. Чем ближе подходили к ней, тем шире становилась она.
У паромной переправы толпились люди, много было разной техники, скота. Но паром не работал, его еще вчера разбомбили немецкие самолеты.
Директор МТС Мочалов приказал, не задерживаясь, двигаться к деревне Осетровке. Там Георгий Павлович решил организовать свою переправу. Колонна развернулась и снова двинулась в путь.
Из толпы вынырнул Витька Власенко. Он раньше заметил Юру и протискивался к нему. Оба обрадовались встрече. Власенко жили рядом, и Витька частенько бывал у Подтыкайловых. Веселый, дотошный, он очень любил технику. В шестнадцать лет уже водил трактор, а в семнадцать стал трактористом в МТС.
— Пойдемте к нам, в нашем вагончике места хватит. Безуглов все равно в кабине спит, привычка такая. Идемте, а?
Юра мгновенно согласился, но бабушка возразила:
— Нет, нет, мы как все, пешком пойдем.
— Зря боитесь, — уговаривал Витька. — Директор всем разрешает, если есть место. И потом, он же родной вам.
— Потому и не сядем, чтоб пальцем ему не тыкали за нас, — бабушка была непреклонна.
Юра шел рядом с бабушкой. Витька шел рядом с Юрой. Так они и дошли до Осетровки…
Мочалов уже командовал у реки. Бригада плотников с помощью тракторов подтаскивала к берегу бревна. Эти бревна связывали на воде в плоты. На плоты грузили технику, имущество и канатом тянули все на другой берег.
Нашлось несколько лодок, на них переправляли людей. Юра и Витька Власенко плыли на плоту с Безугловым и его трактором. С ними переправлялся и механик Петр Иванович Лобосов. Наспех скрепленные скобами, бревна колыхались под тяжестью трактора, и казалось, что они вот-вот расползутся и трактор пойдет ко дну. Но все пока обходилось благополучно. Плот медленно приближался к берегу.
Бабушка сидела в лодке и все время оглядывалась на Юру.
Друзья расположились на краю плота, ждали, когда причалят к берегу. Трофим Тихонович Безуглов с механиком Лобосовым привалились к трактору и молча дымили самокрутками. Вдруг Лобосов что-то вспомнил:
— Хлопцы, а вы знаете, что в этих местах Петр Первый делал, готовясь к походу на турков?
Хлопцы переглянулись и пожали плечами.
— Так вот, Петр Первый хотел, чтобы Россия имела выход к морю. И на юге тоже. Но на пути стояла крепость Азов, а в ней сидели турки. И царь решил построить флотилию, чтоб окружить крепость и взять ее приступом. Вот здесь и строил он корабли. А когда построили, вывели всю флотилию в приток Дона и царь повелел учинить им смотр. По его приказу открыли бочки с вином и всех угощали. А когда ему налили, он выплеснул вино в реку и сказал: «А это — богу чарка!» С той поры речка зовется Богучарка, а город — Богучар. Ясно, в каких краях вы живете?
Вдруг из-за кручи над Доном выскочили «мессершмитты». Повернули вдоль реки. Застрочили пулеметы. Частыми всплесками закипела река. На лодках заторопились, чаще заработали веслами. Послышались крики о помощи.
К Юре и Витьке подскочил Лобосов.
— Хлопцы, живо в воду, подныривайте под бревна! — и первым, в чем был, спрыгнул в воду, уцепился за край бревна и — нырнул под плот.
За ним последовали все. А когда вынырнули, то не сразу заметили изрешеченный пулями трактор.
Крики о помощи неслись со всех сторон. Несколько продырявленных лодок быстро тонули, люди барахтались в воде, цеплялись за борта. На берегу стоял Мочалов и, размахивая руками, что-то приказывал плывущим в других лодках людям. Лодки меняли направление и спешили к пострадавшим.
А в небе, завалившись на бок и набирая высоту, самолеты разворачивались для нового захода.
— Из воды не вылазь! — строго предупредил всех Петр Иванович. — Готовьтесь снова нырять.
Вдруг Витька громко закричал:
— Глядите, глядите, наши!
Вывалившись из облаков, два краснозвездных ястребка стремительно неслись на вражеские самолеты.
«Мессершмитты» круто взмыли вверх, стараясь скрыться в облаках.
— Удрать, стервецы, хотят! — зло выругался Безуглов. — А ну, голубчики, поддайте им жару.
Все самолеты скрылись в облаках. Какое-то время слышалась стрельба, а затем все стихло.
Трофим Тихонович первым заметил изрешеченную кабину своего трактора, разбитые стекла.
— Эх, дьявол! — поразился он. — Что с трактором-то стало. Пожалуй, и нас бы так изрешетили. Спасибо тебе, Иваныч, за себя и за ребят. Спас ты нас! А ну, хлопцы, вылезай из воды, сушись на солнышке.
Он помог Юре и Витьке взобраться на плот и стал осматривать трактор. К нему подошел Лобосов.
— Ну что? — спросил он Безуглова.
— Центральный провод перебило. Но это пустяки. Пока до берега дотянут, заменить успею. Помнишь, Иваныч, ты ругался, провод давать не хотел, зачем он мне? Видишь, пригодился. Где бы ты его сейчас взял, а? Вот так!
— Ну и злой же ты мужик, Безуглов, ужас!
— Не злой, а хозяйственный. Дай-ка ножичек, конец оголю.
Лобосов достал ножик, и они вдвоем стали устранять неисправность. Когда плот подтянули к берегу, трактор своим ходом по зыбким бревнам сошел на берег.
Пострадавшим единственный врач оказывал на берегу помощь. Но двоим его помощь была уже не нужна, они скончались еще в лодках.
Похоронили их здесь же, на зеленом берегу Дона.
Переправлялись до позднего вечера. Неповоротливые плоты двигались по реке медленно и грузно. И когда переправили упиравшихся быков, колонна через Старую Криушу и Новохоперск двинулась в Ново-Анненский район Сталинградской области.
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
Несколько недель богучарская МТС находилась в пути. Зной и степная пыль не щадили людей. Двигались медленно, в дороге ломались тракторы, не хватало запчастей, горючего.
Только в начале августа прибыли в колхоз имени Чапаева. Здесь богучаровцев ждали и уже тревожились, почему их долго нет. Предполагали всякое: то ли немцы разбомбили, то ли еще что случилось.
Юру с бабушкой разместили у Матрены Силаевой, маленькой, сгорбленной и подслеповатой старушки, потерявшей мужа еще в гражданскую войну. Домик был небольшой, с низкими потолками и двумя оконцами — одно на улицу, другое во двор. Вокруг домика — покосившийся плетень.
Виктор Власенко поселился с Безугловым напротив, в доме местного тракториста Ивана Коржова. Семья Коржова состояла из него самого, жены и девятилетнего внука Петьки. Дочь Ирина жила с мужем в Мончегорске и на лето привозила Петьку к деду. Привезла его и в сорок первом, но началась война, и застрял Петька у деда. С Юрой они подружились в первый же день.
Дня через два Мочалов пригласил к себе Юру с Петькой и поручил им пасти быков.
— Нечего вам, ребята, попусту небо коптить, — сказал он, — и дело доброе сделаете, и кусок хлеба заработаете.
И предупредил, чтобы завтра утром не проспали, иначе ругаться будет. Бабушке он определил место в полеводческой бригаде — помощницей у поварихи Полины, веселой и разговорчивой женщины. При ней всегда находились две малолетние девочки, очень похожие на нее. Такие же большеглазые и проворные.