Отто Юльевич на минуту закрыл глаза, а потом тихо сказал своему заместителю:
— Что прикажете, товарищ начальник?
— Сейчас же мы вас оденем. Из Ванкарема высылают специально утепленный самолет для вас. Прилетит Молоков.
Только один раз была нарушена очередность эвакуации челюскинцев. Шмидт улетел не 104-м, как он хотел, а 76-м, за два дня до ликвидации лагеря.
В Ванкареме больного Шмидта перенесли на самолет Слепнева. Вместе с ним полетел Ушаков.
Предстоял трудный полет через Чукотку, Берингов пролив и горы Аляски.
Схема дрейфа «Челюскина» в Чукотском море.
…Тем временем эвакуация челюскинцев шла полным ходом. На льдину прилетели еще два летчика: Доронин и Водопьянов.
Самолет Р-5 рассчитан на подъем двух человек. Молоков брал с собой шесть. В одноместную кабину летнаба он втискивал четырех челюскинцев и еще двух помещал в фанерных футлярах для грузовых парашютов под крыльями самолета.
Каманин брал в двухместную машину пять человек.
Последними покидали льдину шесть человек. Среди них был капитан Воронин, уходивший по традиции последним с «корабля», и радист Кренкель.
В два часа пять минут он передал последнюю радиограмму:
«К передаче ничего не имею, прекращаю действие радиостанции».
Воронин сел в машину Молокова, Кренкель к Водопьянову.
Не были забыты и восемь собак, вывезены наиболее ценные вещи.
Лагерь Шмидта в Чукотском море перестал существовать.
Это произошло 13 апреля, ровно через два месяца после гибели «Челюскина». Только оставленный на мачте красный флаг продолжал реять над льдиной, медленно кружившей в Чукотском море.
Весь мир рукоплескал советским летчикам и челюскинцам, чья эпопея вошла в историю, как непревзойденный образец мужества и героизма советских людей, находившихся на краю гибели.
Вот что сообщали газеты самых различных направлений и взглядов.
Турецкая газета «Аксамо» писала:
«Не знаешь, чем больше восхищаться — отвагой ли и героизмом летчиков, которые, пренебрегая жизнью, ринулись на помощь потерпевшим аварию, не боясь циклонов и небывалых морозов, делавших полеты невозможными, или теми, которые в пустынном море бесконечных льдов во имя науки в течение двух месяцев бестрепетно стояли перед лицом смерти и ежедневно сообщали по радио „моральное состояние челюскинцев прекрасно“. Какое счастье, что время от времени совершаются акты, возвышающие человека, пробиваясь сквозь тучи интриг и алчности, покрывающие мировой горизонт».
Французская газета «Пти журналь» указывала, что «профессор Шмидт, имя которого отмечено в „Золотой книге“ деятелей науки рядом с Амундсеном, заслуживает звания героя наших дней».
«Нью-Йорк Таймс», комментируя в передовой статье спасение челюскинцев, писала: «В течение многих лет из Арктики не поступало более драматических известий»…
«Лагерь Шмидта останется знаменитым в истории Арктики, как образцовая организация»… «Храбрость, доблесть, упорство и железная настойчивость свойственны людям советской страны»… «Славная страница в истории Арктики» — под такими заголовками газеты разных стран помещали пространные статьи о челюскинской эпопее.
Когда Ушаков с больным Шмидтом прибыли в Ном, пришло сообщение о том, что не только люди, но даже и собаки сняты со льда. Это произвело огромное впечатление. Американцы повсюду встречали советских полярников с исключительным вниманием.
В первые дни пребывания в больнице Нома положение Шмидта было очень тяжелым. У него оказалось воспаление легких — таково было заключение консилиума. Дежурный врач каждый час заходил к больному. Ушаков безвыходно дежурил в палате.
…Ночной полумрак, особая больничная тишина располагают к задушевным беседам, когда около тебя верный друг. И в одну бессонную ночь Шмидт рассказал Ушакову о том, о чем никогда и никому не говорил. Не в его характере было «открывать душу» перед другими. Но, как видно, неожиданная и тяжелая болезнь настолько подействовала на него, что он стал говорить о самом сокровенном, о том, что всегда скрывал даже от родных, о своем здоровье. Шмидт рассказал Ушакову о том «дамокловом мече», который, по выражению киевского врача, так давно висел над его головой.
— Знаете, Георгий Алексеевич! — говорил он, — я ведь человек обреченный, погибну наверняка от туберкулеза. Боролся я с проклятым недугом из всех сил, — закалял себя. По тридцать километров из Москвы на дачу пешком ходил. В Арктике в морозы носил легкую куртку и кепку, когда все кутались и спускали уши шапок… Все время стремился быть побольше на свежем воздухе… Лазил в горы… И вот на льдине меч все-таки упал на голову, он не убил сразу, а только ранил… знаю, что эта рана приведет меня когда-нибудь в могилу… Но я буду бороться, не сдамся… и, конечно, не раз еще побываю в Арктике…
Палата, в которой лежал Шмидт, находилась на первом этаже. Под окном несколько дней подряд шагал долговязый парень. Временами подходил вплотную к окну и смотрел в палату нетерпеливым взглядом. Он несколько раз пытался пройти к больному, но его не пускал в палату дежурный врач. Это был корреспондент газетно-информационного агентства «Ассошиэйтед Пресс», жаждавший взять у Шмидта интервью. Ему хотелось получить подробности жизни на льдине, так сказать, из «первоисточника». Настойчивый журналист добился своего. Когда через неделю Шмидту стало лучше, он принял его.
В больнице Нома состояние здоровья Отто Юльевича улучшилось, и он со своим спутником Ушаковым вылетел в город Фербенкс. Потом по железной дороге выехал в Сьюард, а дальше пароходом в Сиэтль и отсюда в Сан-Франциско.
В столице США — Вашингтоне Шмидт был тепло принят президентом Франклином Делонэ Рузвельтом, который долго беседовал с ним и поздравил со счастливым спасением.
О. Ю. Шмидт и Г. А. Ушаков в США.
На прием в посольстве СССР в Вашингтоне пожать руку Шмидту и Ушакову пришло около пятисот официальных лиц: сенаторов, депутатов, дипломатов, ученых, писателей. Два человека бережно поддерживали под руки девяностолетнего старца, пожелавшего лично приветствовать советского героя. Это был бывший генерал, полярный исследователь Адольф Грили. В 1882–1883 годах Грили со своими спутниками девять месяцев бедствовал во льдах, вблизи Гренландии. Две экспедиции, посланные для его спасения, не достигли цели. Третья нашла его в отчаянном положении. Из 25 членов экспедиции в живых осталось только 7. Они питались «супом» из остатков кожаных подошв. Очень сердечной, и по-своему символичной была встреча двух начальников экспедиций, терпевших бедствие во льдах Арктики.
В Нью-Йорке Шмидта и Ушакова встретили мэр города и известный полярный исследователь В. Стефансон. Устраивались приемы и банкеты. Журналисты, фотокорреспонденты, кинооператоры, буквально осаждали советских полярников. Их торжественно встречали и чествовали трудящиеся Парижа.
Трудящиеся Парижа встречают ледового комиссара.
Наконец, советская граница.
Радостная встреча с родными. Приветственные речи председателя Совнаркома Белоруссии, профессора Самойловича, рабочих и колхозников.
Им отвечал Шмидт:
«…Благодаря советским методам и системе партийного руководства мы сохранили людей и научные материалы. Партийное руководство и советские методы — вот ключ наших успехов, ключ ко всему, что вы о нас знаете…»
5 июня Москва радостно встречала Шмидта и Ушакова.
А в это время с другой границы СССР — уже не с запада, а с востока приближались челюскинцы и спасшие их летчики. На самолетах, собачьих и оленьих упряжках челюскинцы были переброшены из Ванкарема в Уэллен, а оттуда в бухту Лаврентия и дальше в бухту Провидения. Семи летчикам — Ляпидевскому, Леваневскому, Молокову, Каманину, Слепневу, Водопьянову, Доронину было присвоено только что введенное в стране высокое звание Героя Советского Союза.
Когда пароход подошел к Владивостоку, его встречали тысячи людей. Неожиданно на палубу посыпались душистые белые ландыши. Их метко сбрасывали с самолетов.
А потом специальным поездом в Москву.
От Владивостока до Москвы сто шестьдесят остановок — сто шестьдесят митингов. Где бы ни останавливался поезд челюскинцев, в любое время дня и ночи, его встречали со знаменами и цветами.
«Дорогой цветов» назвал один из челюскинцев путь до столицы Родины.
В Буе все без исключения челюскинцы вышли из вагонов. Навстречу им по платформе медленной усталой походкой, чуть более чем всегда сутулый, с открытой головой и сияющими любовью глазами шел Отто Юльевич. Он шел навстречу тем, с кем провел два месяца на льдине и с кем захотел вернуться в Москву.
В солнечный день 19 июня поезд челюскинцев подошел к перрону Белорусского вокзала. На привокзальной площади десятки тысяч людей. А потом украшенные цветами машины двинулись в живом людском потоке по улице Горького к Красной площади, где героев-челюскинцев ждали руководители партии и правительства. Митинг. Парад войск в честь вчерашних пленников льдов, мужество которых поразило весь мир.
…Через несколько дней по возвращении в Москву челюскинцев в Кремле состоялось совещание о дальнейшей работе Главсевморпути, насчитывавшего тогда полтора года своего существования.
На этом совещании руководители партии и правительства расспрашивали О. Ю. Шмидта и В. И. Воронина о том, что нужно сделать для обеспечения безопасности плавания по Северному морскому пути. Тогда был решен вопрос о строительстве новых четырех мощных ледоколов и двух ледокольных пароходов, плавающих поныне в составе советского арктического флота.
Гибель «Челюскина» не только не поколебала уверенности в проходимости Северного морского пути, но укрепила решимость освоить этот путь во что бы то ни стало.
В постановлении СНК и ЦК ВКП(б) от 20 мая 1934 года отмечалось, что «Сейчас уже возможно полное освоение Северного морского пути и мощное развитие хозяйства Крайнего Севера СССР».