Я заверял, что мы проведем эту операцию не только с большой настойчивостью, но и с полнейшей осмотрительностью, категорически исключая элементы случайности, ненужного риска и спортсменского ухарства. Получив это заверение, руководители партии и правительства согласились на мое личное участие в экспедиции.
Подготовка к экспедиции шла «без шума». Даже в печати о ней ничего не сообщалось.
…Готовились очень тщательно. В это дело были вовлечены сотни людей на фабриках и заводах, в научных институтах и лабораториях.
Для зимовщиков были сконструированы особо прочные и легкие по весу научные приборы, очень удобная и теплая палатка, состоявшая из четырех слоев: первый слой — брезент, два следующих слоя — гагачий пух и, наконец, четвертый слой тоже брезент.
Шмидт вникал во все мелочи подготовки к экспедиции. Часто можно было видеть его поднимающимся по узкой лестнице на третий этаж здания ГУМа на Красной площади, где в маленькой комнате помещался папанинский «штаб», похожий на вещевой склад во время ревизии. Он рассматривал здесь кастрюли и хронометры, белье и брикеты пищевых концентратов.
Опыт, приобретенный в ледовых походах, давал Шмидту возможность не раз лично убедиться в том, как важно иметь на Дальнем Севере удобную и теплую одежду. По его совету были изготовлены для зимовщиков костюмы, состоявшие из пушистых меховых чулок, пыжиковых рубах и штанов, мехом внутрь, малицы, шапки-ушанки из росомахи, мех которой сохраняет тепло при любых условиях.
Шмидт помнил «спартанский» паек участников Памирской экспедиции, как они страдали от недостатка разнообразия в питании и, учитывая, что четверке отважных на дрейфующей льдине придется вести очень тяжелую жизнь, особенно настаивал на том, чтобы у них был хороший по вкусовым качествам, калорийности и разнообразию рацион. Он помог Папанину связаться с Московским институтом инженеров общественного питания, который разработал рецепты и приготовил широкий ассортимент концентратов сухих супов, каш, киселей, мясных и яичных порошков, витаминизированных конфет, особо питательных сухарей. Все это было существенным дополнением к обычным продуктам — икре и маслу, сыру и какао, консервам и ветчине.
…20 февраля 1937 года. Начальник Главсевморпути отправился на… Северный полюс. Эту поездку он совершил ни на самолете, ни на ледоколе, а на своем служебном автомобиле. И ехать пришлось каких-нибудь полчаса. «Северный полюс» находился на заснеженной поляне, чуть в стороне от Калужского шоссе. Здесь был установлен домик-палатка, на черном брезенте которого большими белыми буквами было написано: «СССР. Дрейфующая экспедиция Главсевморпути 1937 года». Рядом скрипел ветряк и поднимались радиомачты.
Папанин, Ширшов, Федоров, Кренкель жили здесь уже несколько дней. Стоял трескучий мороз, и они встретили начальника будущей экспедиции, облаченные во все свое полярное обмундирование.
Отто Юльевич интересовался всеми подробностями «генеральной репетиции» жизни на льдине.
— А вы раздеваетесь, залезая на ночь в спальный мешок? — спросил он.
— Нет, холодно! — ответил кто-то из четверки будущих жителей полюса.
— Так дело не пойдет, — сказал Шмидт. — Надо обязательно раздеваться до белья. Правда, на морозе это не очень приятно, но поверьте мне, так гораздо лучше спится в мешке… А как вы будете мыться, — продолжал Отто Юльевич. — Это вопрос серьезный!
Посоветовались и выяснилось, что на регулярные ванны на Северном полюсе рассчитывать не приходится. Подогревание воды связано с расходом горючего, которого на льдине будет не так уж много. Решили, что зимовщики будут обтираться смесью спирта и воды.
Папанин продемонстрировал Отто Юльевичу свое кулинарное искусство. Обед был приготовлен на примусе из концентратов. Шмидт похвалил его:
— Пожалуй, Иван Дмитриевич, в меню ни одного ресторана таких блюд не сыщешь. Да им и невыгодно так готовить. Очень уж сытно. Поешь один раз в сутки, больше о еде и думать не будешь…
…Отлет экспедиции откладывался со дня на день. Снег, дождь, облака, спускавшиеся до самой земли, не позволяли взять старт.
Каждый день начальник экспедиции вызывал на совещания командиров самолетов. Синоптики докладывали о погоде на маршруте, Отто Юльевич внимательно просматривал синоптическую карту, и со вздохом говорил:
— Товарищи командиры, завтра опять нельзя лететь.
И все скучные разъезжались по домам.
Положение осложнялось тем, что весна в 1937 году наступила неожиданно рано, аэродромы размокли и тяжелые четырехмоторные корабли не могли уже подняться на лыжах. Их сменили на колеса с тем, чтобы по дороге на полюс, там, где будет больше снега, вновь «обуть» самолеты лыжами.
21 марта облака плыли очень высоко в небе. Временами они закрывали солнце, но горизонт был прозрачен. Все предвещало хорошую погоду на следующий день.
Ровно в шесть в кабинете Шмидта синоптик докладывал, разложив свои карты.
— Циклон прошел между Вологдой и Архангельском. Если бы вы стартовали сегодня, вам пришлось бы пересечь главный фронт циклона.
Отто Юльевич кивнул головой:
— А что завтра?
— Завтра тоже пройдет циклон, но более слабый, к тому же он движется очень медленно и пересечет ваш маршрут не раньше, чем в полдень. Чтобы избежать встречи с циклоном, я советую вылетать как можно раньше. Облачность по всей трассе полная, с редкими разрывами. Видимость предполагается от четырех до десяти километров. Вот и все, что я могу сказать.
— Хорошо, спасибо! — поблагодарил Отто Юльевич и спросил командиров, находят ли они возможным вылететь завтра.
Он внимательно выслушал их.
— Вам виднее, — сказал Шмидт в заключение. — Я человек не авиационный. Вы говорите, что можно лететь, — значит завтра вылетаем. В пять утра все мы встретимся на аэродроме. Теперь идите отдыхать.
22 марта в 12 часов 30 минут полет на полюс начался.
Первая остановка по маршруту была в Холмогорах, на родине Ломоносова.
Здесь опять погода стала испытывать долготерпение полярников.
Отто Юльевич вылез из машины и внимательно осмотрел большое заснеженное поле. Никаких признаков приближавшейся весны он не обнаружил и спросил летчиков:
— А как вы думаете, мы легко оторвемся на лыжах?
— Конечно. Посмотрите, снег, как скатерть, ровный…
Крепко спали все в эту ночь. А на утро — сюрприз, с крыш течет, идет дождь. Никогда еще, кажется, люди не встречали наступления весны с такой враждебностью, как участники экспедиции на полюс. А она кралась за ними по пятам.
Уже сменены колеса на лыжи. Получен весь груз, отправленный из Москвы в Архангельск по железной дороге, и рассортирован по самолетам, а лететь все нельзя и нельзя.
Каждое утро начальник экспедиции с «пристрастием» допрашивал синоптика экспедиции Дзердзеевского:
— Какая погода по маршруту? А завтра?
Как скажет «маг и волшебник» Дзердзеевский, так и будет. Но он долго не мог сообщить ничего утешительного.
— Лететь не рекомендую, — отвечал обычно синоптик на вопрос о погоде.
Только на одиннадцатый день Дзердзеевский сообщил радостную весть — вылет возможен.
…Под самолетами простирался густой сосновый лес, потом его сменила лесотундра, а дальше пошла голая бескрайняя тундра, покрытая белым саваном, редко где увидишь черные пятна или обрывистые берега какой-нибудь речушки, непокрытые снегом, или стада оленей, которые пасутся здесь круглый год.
В Нарьян-Маре благополучно сели на реку. Мороз 8 градусов. Самолеты мягко покатились по ровному твердому снегу.
— Поздравляю вас, товарищи, — сказал Шмидт летчикам, — наконец-то мы вырвались из объятий весны.
— Да, — ответили в один голос командиры машин, — теперь нам можно не беспокоиться о взлете.
За товарищеским ужином, устроенным местными властями, все много шутили и даже пели песни. Все были уверены, что весна осталась по ту сторону полярного круга.
Зато утром!.. В столице Заполярья в первых числах апреля оттепель — редкостное явление. Однако она появилась и здесь. Шел дождь. На третий день снег стал рыхлым. Самолеты огромной тяжестью в 23 тонны давили на лед. Под каждой машиной появились лужи. Пришлось перетаскивать их на другое место.
Сорок два участника экспедиции ходили мрачные. Один только Шмидт не унывал.
— Тише едешь, дальше будешь, — шутил он, — как видно эта старая поговорка, имеет в виду самый современный вид транспорта — самолеты…
От природного аэродрома на Печоре, на которой опустились оранжевые воздушные корабли, до Нарьян-Мара — большого по северным масштабам города — 2,5 километра ездили на легких санях, запряженных резвыми оленями.
Полное смешение эпох и понятий о скорости передвижения — быстроногие олени и «тихолетающие» самолеты.
Каюры, которые доставляли каждый день участников экспедиции из Нарьян-Мара на аэродром, смеялись над ними:
— Лучше наших олешек возьмите. Скорее довезут до полюса, и при всякой погоде!
…Путь от Москвы до Нарьян-Мара показал прекрасное качество машин и самоотверженную работу всех участников экспедиции. Отто Юльевич был доволен и стартом, и полетами, и посадками. Он, как всегда, был сдержан в своих высказываниях, но по всему было заметно, что он твердо верит в успех.
Однако от внимательного взгляда начальника экспедиции не ускользнули отдельные мелкие недочеты, которые могли бы отрицательно отразиться на дальнейшем ходе экспедиции.
О. Ю. Шмидт во всей своей деятельности неизменно придерживался партийных методов руководства. Он был не просто начальник, а начальник-коммунист. И перед ответственным полетом на остров Рудольфа, по его настоянию, было созвано партийное собрание экспедиции.
— …Мы не знаем, какие сюрпризы готовит нам природа, — говорил Шмидт на этом собрании. — Природа могущественна и может преподнести всякие неожиданности. Нужно быть готовым ко всему. Особенно важно сохранить спокойствие, уверенность, твердость духа.
— Колебания в настроениях возможны даже в нашем, несомненно, мужественном коллективе. При неожиданном осложнении у одних может появиться лишь досада на препятствия, у других — растерянность, у третьих — потеря веры в успех. Этого не случится, если коммунисты будут впереди, если коммунисты сами не дрогнут. …Трудность заключается в том, что один из кораблей может отстать, совершить вынужденную посадку, или, наконец, экспедиция просто разобьется на самостоятельные группы. И вот тогда-то роль коммунистов возрастет во много раз.