жить. Очередь постепенно продвигается. Счастливчики торопятся домой, держа в объятиях четверть курицы – на всю семью… Когда я уже была почти в голове очереди, на улице показалась похоронная процессия… В два часа мне удалось получить и свой паек, и пайки для соседей.
Папа должен был отправиться в осажденный университет на горе Скопус в той самой колонне 13 апреля, когда были сожжены заживо семьдесят семь врачей и медсестер, профессоров и студентов. В штабе гражданской обороны ему поручили закрыть и опечатать отсеки в подвальном книгохранилище, поскольку университет на горе Скопус отрезан от остальных еврейских кварталов Иерусалима. Но накануне вечером у папы подскочила температура до сорока, и врач запретил ему вставать с постели. Папа, когда у него поднималась температура, почти переставал видеть, перед глазами у него стояла сплошная пелена.
Через четыре дня после того, как бойцы Лехи и “Эцела” захватили арабскую деревню Дейр Ясин на западе от Иерусалима и убили многих ее жителей, вооруженные арабы атаковали колонну, пересекавшую в половине десятого утра квартал Шейх Джерах в направлении больницы “Хадасса” и университета. Британский министр колоний Артур Крич-Джонс лично пообещал представителям Еврейского агентства, что пока британские вооруженные силы находятся в Иерусалиме, армия выступает гарантом безопасности для колонн с медицинским персоналом, который должен сменять коллег в университете и больнице (обслуживающей не только еврейское население, но и весь Иерусалим).
В колонне двигались две кареты “скорой помощи”, три автобуса, окна которых были забраны металлическими щитами, чтобы уберечь пассажиров от снайперов, несколько грузовиков, груженных медицинским оборудованием, материалами, продовольствием и топливом, а также два легковых автомобиля. У въезда в квартал Шейх Джерах стоял офицер британской полиции, который просигналил, что путь свободен и безопасен. В центре арабского квартала, неподалеку от виллы муфтия Амина аль-Хусейни, изгнанного из Эрец-Исраэль пронацистского лидера палестинских арабов, и в каких-то ста пятидесяти метрах от виллы семейства Силуани, первый автомобиль подорвался на мине. И сразу же по колонне был открыт огонь, с обеих сторон летели гранаты и бутылки с коктейлем Молотова.
Все это происходило менее чем в двухстах метрах от британского блокпоста, которому полагалось проследить за безопасностью гуманитарного конвоя. Пару часов британские солдаты просто наблюдали за арабской атакой, не пошевелив и пальцем. В 9:45 мимо, не задержавшись ни на секунду, проследовал в своем автомобиле генерал Гордон Х. А. Макмиллан, верховный главнокомандующий британскими вооруженными силами в Эрец-Исраэль. Впоследствии генерал, не моргнув и глазом, утверждал, что ему показалось, будто арабская атака уже закончилась.
В час пополудни мимо пронеслись, не останавливаясь, автомобили британской армии. Когда офицер связи при Еврейском агентстве обратился в штаб британского командования с просьбой позволить бойцам Хаганы эвакуировать раненых, то услышал в ответ: “Армия контролирует ситуацию. И штаб решительно запрещает Хагане вмешиваться в происходящее”. Вопреки запрету, бойцы Хаганы пытались оказать помощь, выдвинувшись к колонне с двух сторон – от еврейских кварталов и со стороны “Хадассы” и университета. Но британцы блокировали все попытки приблизиться к месту. В 13:45 президент Еврейского университета профессор Иехуда Лейб Магнес позвонил генералу Макмиллану и настойчиво просил о помощи. Вот что ответил генерал: “Армия пытается добраться до места, но там идет жестокий бой”.
Никакого боя там не было. В 15:00 были подожжены оба автобуса, и почти все их пассажиры, многие из которых были ранены, а некоторые уже находились при смерти, сгорели заживо.
Среди семидесяти семи погибших были профессор Хаим Ясский, возглавлявший больницу “Хадасса”, профессора Леонид Должанский и Моше Бен-Давид, основатели медицинского факультета в Иерусалимском университете, физик доктор Гюнтер Вольфсон, профессор Энцо Бонавентура, возглавлявший кафедру психологии, доктор Аарон Хаим Фрейман, специалист в области еврейского права, доктор Беньямин Клар, лингвист.
Высший мусульманский совет выступил с официальным заявлением, в котором бойня была представлена как геройская операция, проведенная “под командованием иракского офицера”. В заявлении, осуждавшем британцев за то, что вмешались в последнюю минуту, говорилось так: “Если бы британская армия не вмешалась, то ни одна живая душа из пассажиров колонны не осталась бы на земле”.
Только благодаря стечению обстоятельств, только благодаря высокой температуре, а возможно, благодаря маме, которой удавалось обуздывать папин патриотический пыл, отец не сгорел вместе с теми, кто был в той колонне.
Вскоре после этой бойни подразделения Хаганы впервые развернули по всей Эрец-Исраэль наступление против арабов, угрожая обратить оружие и против британцев, если те решат вмешаться. Блокада дороги, соединявшей приморскую низменность с Иерусалимом, была прорвана. Но осада еврейской части Иерусалима продолжалась.
За апрель и половину мая пали крупные арабские города и города со смешанным населением – Хайфа, Яффо, Тверия, Цфат, а также десятки арабских деревень на севере и на юге. В те недели сотни тысяч арабов превратились в беженцев, таковыми они остаются и по сей день. Многие из них бежали сами. Многих изгнали силой.
В осажденном Иерусалиме не было тогда никого, кто сожалел бы о горькой судьбе палестинских беженцев. Еврейский квартал Старого города, в котором евреи жили тысячелетиями (был лишь один перерыв, в двенадцатом веке, когда крестоносцы, перебив большинство евреев, изгнали оставшихся в живых), был захвачен силами иорданского Арабского легиона, все еврейские дома разграбили и разрушили, их жителей либо изгнали, либо взяли в плен. Поселения Гуш Эцион были стерты с лица земли, их жителей частично вырезали, частично угнали в плен. Евреев иерусалимских пригородов Атарот и Неве Яаков, а также поселений у Мертвого моря Калия и Бейт ха-Арава – всех их изгнали. Сто тысяч иерусалимских евреев опасались, что и их ждет подобная участь. Когда по радио “Голос защитника” объявили о бегстве арабов из кварталов Тальбие и Катамон, я не помню, чтобы мне стало жалко Айшу и ее брата. Месяцы артобстрелов, голода и страха сделали мое сердце менее чувствительным. Куда отправилась Айша? И ее маленький брат? В Шхем? В Дамаск? В Лондон? Или в лагерь беженцев Дехейше?
Сегодня, если она еще жива, Айше около шестидесяти пяти. Ее младшему брату, тому, которому я, по-видимому, раздробил ступню, тоже где-то около шестидесяти. Может, попытаться отыскать их? Проследить судьбу всех ответвлений семейства Силуани – в Лондоне, в Южной Америке, в Австралии?
Предположим, что где-то отыщется Айша. Или малыш “дай-мне-нет-у-меня”. Как я представлюсь? Что скажу? Что предложу? И помнят ли они меня? А если помнят, то что именно? Или последующие события затмили историю с глупым хвастливым мальчишкой?
Все уже позади. Все случилось. И ничего не вернуть.
В штабе “Народной стражи” на улице Цфания отцу выдали древнее ружье, ему полагалось патрулировать ночью улицы нашего квартала. Ружье было тяжеленным, с потертым прикладом, испещренным всякими надписями – инициалами и словами на разных языках. Эти надписи папа старательно пытался расшифровать, прежде чем взялся изучать устройство самого ружья – то ли это была итальянская винтовка времен Первой мировой войны, то ли старый американский карабин, уж не помню. Папа пощупал ружье с разных сторон, дернул несколько раз затвор – впрочем, без всякого толка, положил ружье на пол и взялся за магазин. Тут его ждал головокружительный успех: ему удалось извлечь из магазина все патроны, и он победно вскинул руки – в левой зажата горсть патронов, а правая сжимает пустой магазин.
Однако, когда он попытался водворить на место извлеченные из магазина патроны, победа обернулась полным поражением: патроны, вдохнувшие воздух свободы, наотрез отказывались вновь втискиваться в темный карцер. Не помогали никакие папины уловки и соблазны. Он пытался втолкнуть патроны и так и эдак, пытался делать это и мягко, и нажимая изо всех сил своими тонкими пальцами ученого, пытался вложить патроны так, чтобы пуля первого из них смотрела в одну сторону, а пуля второго – в противоположную, пуля третьего была направлена так же, как и первого, четвертого – как второго и так далее… Все тщетно.
Удрученный, павший духом, отправился папа в штаб “Народной стражи”. Тяжелое ружье в одной руке, в другой – патроны, которые дороже золота, а в кармане пустой магазин.
В штабе его утешили, показали, как легко затолкать патроны в магазин, однако ружье ему не вернули. Ни в тот день, ни в последующие. Никогда. Вместо этого вручили электрический фонарик, свисток и впечатляющую нарукавную повязку с надписью “Народная стража”. Возвратился папа домой очень радостный, объяснил мне, что означают слова “народная стража”, все мигал и мигал фонариком, свистел и свистел в свисток, пока мама не сказала:
– Может, хватит, Арье? Пожалуйста?
В ночь с пятницы на субботу, с четырнадцатого на пятнадцатое мая 1948 года, завершилась тридцатилетняя власть британского мандата и возникло Еврейское государство. Его рождение провозгласил в Тель-Авиве Бен-Гурион за несколько часов до полуночи. Как сказал дядя Иосеф, после перерыва, длившегося примерно тысячу девятьсот лет, на этой земле вновь воцарилась еврейская власть.
Но через минуту после полуночи без объявления войны вторглись в пределы Эрец-Исраэль сухопутные войска арабских стран, поддерживаемые артиллерией и бронетанковыми частями: Египет – с юга, Трансиордания и Ирак – с востока, Ливан и Сирия – с севера. Субботним утром египетские самолеты совершили налет на Тель-Авив. Арабский легион, полубританское воинское формирование королевства Трансиордания, иракские регулярные части, а с ними вооруженные мусульманские добровольческие полки, набранные в нескольких странах, – все эти силы были призваны британскими мандатными властями, чтобы занять ключевые позиции в Эрец-Исраэль, за много недель до того, как истек срок британского мандата.