– Если бы ты только видела, в каком великолепном парчовом одеянии покидала дворец Сёси, – заметил Нобутака, рассматривая вместе со мной свитки с картинками.
Ему было известно, как я люблю ткани, и теперь, находясь при исполнении обязанностей, он уделял узорам особенное внимание. Благодаря своему рангу, Нобутака имел право посещать личные покои императора во дворце. От мужа я могла получить гораздо более полное представление о придворной жизни, чем некогда от отца, который обретался на задворках Девятивратной обители и не входил в круг приближенных.
– Ты была бы очарована, – продолжал муж. – На Сёси была накидка из китайской камки – уверен, что настоящей, заморской. Нашим местным ткачам подобное не под силу. Ткань была сливово-красного оттенка, с узором из махровых цветков сливы. Восхитительное зрелище, скажу я тебе. Страшно подумать, сколько тратит Митинага на бесконечные парадные выходы своей дочери!
– А как относится к невесте государь? – осведомилась я.
– С большим любопытством, – заявил Нобутака. – Итидзё, как и всякого другого, привлекает новизна, но он человек утонченный и ценит прекрасное. Естественно, его тянет к Сёси, потому что она юна и хороша собой. К тому же усилиями Митинаги ее покои ломятся от сказочных сокровищ. Император точно знает, что при каждом своем посещении обязательно обнаружит новую занимательную вещицу. У него нет причин скрывать интерес к Сёси, однако Тэйси уже давно с ним, она мать его детей. Надо думать, в ее обществе Итидзё чувствует себя более непринужденно.
– А как насчет слухов о том, что Сёси собираются сделать императрицей?
Нобутака уклончиво улыбнулся и потер подбородок. А потом добавил: если я пообещаю никому не говорить, он, так уж и быть, поделится со мной, хотя официально решение еще не обнародовано.
– Кому я могу рассказать? – возразила я, беря малютку, готовую вот-вот расплакаться в плетеной люльке, на руки. Теперь я лучше понимала женщин вроде своей мачехи, которую раньше презирала за поглощенность ребенком. У матерей необычайно острый слух, и слабейший писк младенца способен прервать самый интересный разговор.
– Да, в конце месяца Сёси удостоится звания императрицы, – доверительно сообщил муж.
– А как же императрица Тэйси?
– Она тоже получит повышение.
– Разве можно повысить в звании императрицу? – удивилась я.
– Сёси достанется ее прежний титул, а Тэйси получит новый, – с легкой улыбкой пояснил супруг.
– Но подобного еще никогда не бывало! – воскликнула я. – В этом нет смысла.
– Отнюдь, – возразил Нобутака. – Может, и не бывало, но смысл есть, причем немалый.
Поразмыслив, я решила, что муж, безусловно, прав. С точки зрения Митинаги такой расклад имеет огромный смысл. У нас появится две императрицы: одна с детьми, но и с плохой кармой; другая – богатая, с отличными связями и совсем юная.
Как выяснилось, Нобутака никогда не держал на руках других своих детей, когда те были младенцами. Все они давно выросли. Вероятно, моему мужу пришло в голову, что в его возрасте у него вряд ли будут еще дети, и, когда наша малышка захныкала, он неуклюже попытался взять ее на руки и успокоить. Я не сомневалась, что к Катако Нобутака будет относиться скорее как снисходительной дедушка, чем как строгий отец.
Старый друг отца прислал мне чудесный свиток с картинками. Однажды вечером я показала его Нобутаке, засидевшемуся у меня допоздна. Меня особенно тронула одна картинка. На ней были изображены женщины, которые, распахнув боковую дверь комнаты, сидели на пороге и любовались цветущим грушевым деревом. Еще несколько женщин спали; старуха, подперев подбородок рукой, пристально наблюдала за происходящим. Глядя на наше цветущее грушевое дерево и думая о старухе, я сложила следующее пятистишие:
Наступившая ночь
Погасила все краски
И страсти былые.
Но душу все так же чарует
Благоуханье цветов.
Мы с мужем не делили ложе с тех пор, как я родила, но меня это не беспокоило. Я предложила Нобутаке выбрать картинку, которая ему нравится, и написать к ней стихотворение. Он выбрал, но потом настоял, чтобы вместо него пятистишие сочинила я, потому что он устал, а кроме того, я гораздо искуснее его по этой части. Он долго улещал меня, и в конце концов я сдалась.
В той части свитка была изображена сцена с повозкой, запряженной волами. Те же женщины любовались осенней листвой в Сагано. Одна из старых служанок тянулась за веткой лиловой леспедецы – хаги – с цветами, похожими на душистый горошек. Нобутака любил игривые намеки, и я состряпала такое пятистишие:
Скромница хаги
Любит нежность и ласку.
Завидя тебя,
Она покорно склоняет
Ветви свои пред тобою.
Получилось не особенно остроумно, но мужу пришлось по вкусу.
Началось лето. Как же приятно было ранним утром выходить на солнце! Когда я появлялась на галерее, там, на лучшем месте, уже непременно лежала кошка, нежась в теплых лучах. Нобутака журил меня за чрезмерное пристрастие к кошкам, но, рассказывая мне о том, как обращаются с этими животными во дворце, он и сам вынужден был признать, что я не так помешана на кошках, как император с императрицей. В конце прошлого лета, когда у одной из дворцовых кошек родились котята, государь привлек к участию в церемонии, приуроченной к их появлению на свет, обоих министров. Затем к котятам приставили придворную даму, исполнявшую при них обязанности нянюшки. Одну из прелестных пятнистых кошечек императрица Тэйси зачислила в свою свиту и величала ее госпожой Мёбу. И даже пожаловала пушистой крошке лаковую шапочку – знак высокого ранга.
Согласно истории, которую Нобутака услышал от Тадакаты, государева слуги, в прошлом месяце Мёбу угодила в настоящую переделку. Судя по всему, кошка, не пожелавшая уходить с галереи, когда ее окликнули, рассердила нянюшку. (Вот невежда! Всем известно, что кошки не выносят, когда ими помыкают.) И вместо того, чтобы приманить животное, придворная дуреха позвала собаку, чтобы та напугала и прогнала упрямицу. Пес Окинамаро с лаем бросился на кошку, и та в страхе метнулась за ширму, в императорскую трапезную. Там случайно оказался сам государь, который взял перепуганную Мёбу на руки.
Император разгневался на пса. Он велел наказать Окинамаро и прогнать его из дворца, а затем отставил от должности даму, присматривавшую за кошкой. Смею думать, эта особа получила по заслугам, поскольку выказала полное отсутствие здравомыслия. Тадаката считал такие меры глупостью, ведь пес действовал сообразно своей природе, но слуга обязан выполнять приказы императора. Они с Санэфусой выволокли несчастное животное за ворота и забили чуть не до смерти.
– Император в последнее время пребывает в расстройстве, – заметил Нобутака, поведав мне эту историю. – У него почти нет возможности оказывать влияние на вопросы, не связанные с императорскими церемониями. Митинага проходу ему не дает со своими наставлениями. Пожалуй, неудивительно, что государь вымещает раздражение на животных. Ах да, чуть не забыл рассказать! Ходят слухи, что императрица Тэйси снова в положении. Сразу после происшествия с кошкой она покинула дворец.
Юная Сёси должна была получить звание императрицы в четвертом месяце. Нобутака, ведавший переделкой императорских покоев, сообщал нам, что там происходит. Поскольку мне не доводилось бывать в государевых чертогах, я без конца выспрашивала у мужа подробности. По его словам, новое убранство отличалось невиданным великолепием. Возвышение под ложем Сёси было покрыто черным лаком и по бокам инкрустировано перламутром; угловые столбы, подпирающие потолок, сияли точно такими же инкрустированными узорами; циновки татами на возвышении отделали камкой, а занавеси между столбами сшили из тончайшего шелка самых изысканных оттенков и дополнили длинными парчовыми лентами.
Рядом помещалась императорская обеденная скамья розового дерева с инкрустацией из перламутра. Она состояла из двух частей, составленных вместе и покрытых циновками, отделанными черной и белой камкой. Подлокотник также был выполнен из розового дерева и снабжен круглой шелковой подушечкой для мягкости. Подносов для еды Нобутака не видел, но предполагал, что они лаковые, с инкрустацией. Я заметила, что мне было бы неуютно обедать в гордом одиночестве, взбираясь на особо предназначенный для этого предмет мебели, как царственные особы.
Нобутака же заявил, что юная императрица будто рождена для этой роли. Несмотря на свои тринадцать лет, она умела произвести впечатление.
Кроме того, по сторонам от входа на возвышение стояли большие керамические фигуры белой корейской собаки с закрытой пастью и желтого льва – с разверстой.
– Они удерживают полог, чтобы тот не развевался на ветру, – объяснил мне муж. – А еще отгоняют злых духов.
Каково бы ни было предназначение сказочных существ, они могли охранять лишь императорское ложе. Нобутака заявил, что младшие придворные дамы Сёси совершенно очарованы и поражены царским убранством, приготовленным для их государыни.
Иногда я завидовала мужу, который, выполняя обязанности при дворе, мог наблюдать удивительные зрелища. Он давно пресытился подобными деталями, тогда как я отдала бы все свои бруски туши за возможность увидеть их хотя бы одним глазком. Однако я понимала, что вряд ли смогу лицезреть императорские покои, вот и приходилось довольствоваться описаниями из вторых рук. Нобутака рассмеялся и сказал, что подковерные склоки и козни, которые царят на женской половине, непременно вызвали бы у меня отвращение к дворцовой жизни.
– Ныне, когда Сёси стала императрицей, – добавил он, – вся ее свита обязана строго придерживаться установлений, вплоть до оттенка накидок. До возвышения невесты щеголять запретными цветами и тканями мог кто угодно, но теперь их имеют право носить лишь особы высших рангов. Остальным, к вящему их негодованию, придется обходиться без узорчатых шелков. Некоторые жалуются, что дворцовая прислуга начнет презирать их за менее модные, чем у титулованной знати, одеяния. Государь же сетует, что раньше он относился к Сёси как к обычной наложнице, с которой можно позабавиться, а сейчас, посещая ее в новых покоях, боится получить выговор за легкомыслие – такой она сделалась чопорной и благонравной. Возможно, император просто шутил, так как дамы смеялись над его укоризнами, прикрываясь веерами. Однако, сдается мне, в его притворном недовольстве была доля правды.