— Плюс две тысячи в призовом фонде! — кричит карлик.
Удар — и я снова подсаживаюсь и впечатываю свой кулак в живот противника. Кубики пресса не спасли, Фатал сгибается, воздух с шумом вылетает из его легких, а я, выпрямляясь, кладу руку ему на затылок и одновременно выбрасываю колено с подскоком. Колено попадает в голову, голова от удара идет вверх и назад, подбородок раскрыт и выставлен в мою сторону — так что мне осталось только врезать по нему боковой крюк.
Черная капа Фатала мелькнула в воздухе и упала у ограждения, он сам завалился набок — но, вопреки ожиданию, такой связки ему оказалось недостаточно.
Фатал почти сразу отжался на руке и поставил одну ногу на пол, развернувшись ко мне вполоборота и закрыв голову левой рукой. Стоя на одном колене, он занял устойчивую позицию, собираясь так принимать мою следующую атаку. А мне не совсем понятно, какие могут быть варианты развития событий, но атака на противника, чей центр тяжести ниже моего, чревата непредсказуемыми поворотами. К тому же я быстрее него, а он тяжелее, ему переход из стойки в партер выгоден, а вот мне не очень.
— Капу подними, реаниматолог, — достаточно громко сказал я.
Первые несколько рядов вип-зрителей буквально взорвались от хохота. Тут с балкончика ведущего Фаталу сбросили новую капу в целлофановой упаковке.
— Плюс пять тысяч победителю от восторженных зрителей!!! — вопит карлик. — И мне кажется, что я уже знаю, на кого бы поставил, если б был зрителем! Хорошо, что ставки закрыты, иначе так можно было бы и по миру пойти!
Фатал лихорадочно разрывает обертку капы, у него не сразу получилось, и, кажется, это умысел: он просчитал меня, понимает, что я не брошусь на него в этот момент, потому что со стороны выглядеть будет низко, вот и использует пару лишних секунд, чтобы отдышаться.
Противник, наконец, вставляет капу и поднимается, но теперь он куда осторожнее: встал в типично боксерскую стойку, в наиболее защитный ее вариант, плотно прикрыв голову руками, довернув корпус и слегка подсев, чтобы максимально защитить пах: мне из правосторонней стойки теперь туда не ударить. То есть, строго говоря, удары в пах, горло и глаза, а также заведомо калечащие приемы, укусы и так далее запрещены даже для «героев», после такого бойцу входа больше не будет. Однако по этому маневру я тоже читаю своего противника: он собирается драться и победить, даже зная, что это будет его последний бой, и подсознательно считает, что я настроен симметрично. Оно и понятно, отправка соперника в реанимацию — тоже исключение из рядов бойцов. Ему хочется сорвать большой куш, вероятно, ему пообещали действительно крупную сумму, если ради нее можно окончательно распрощаться с этим заведением.
Фатал просто стоит и следит за мной, всем своим видом показывая, что теперь играет от обороны, а по сути — продолжает тянуть время и восстановиться после пары крепких подач в голову. Так что мне придется переходить в атаку самому, если я хочу хоть как-то использовать свой предыдущий успех.
Я приближаюсь, выбрасываю пробный джеб, Фатал его просто принимает на согнутую в локте левую руку, закрывающую голову, и делает фальшивый замах, но не более. Все понятно — пытается поймать меня на контратаку. Я покидал еще пару джебов — нет, глухая оборона. Ладно, придется пробивать медленно и планомерно.
И в тот момент, когда я попытался выбросить по противнику лоукик, намереваясь обработать его ноги и лишить подвижности, ко мне пришло осознание того, что Фатал просчитал меня сильнее, чем я думал.
В тот момент, когда моя нога полетела понизу в его голень, а я стоял только на одной опорной ноге, он просто рванулся вперед. На этот раз уже без удара: его руки продолжают защищать голову от встречного удара. И только в самый последний момент Фатал раскрыл объятия, чтобы исключить для меня всякую возможность ускользнуть.
Он врезался в меня плечом, словно таран, закрывшись от моего удара. Ну да, понимает, что я не хочу с ним бороться и что в этом его шанс, и пытается перевести бой из стойки на песок.
Удар был крепкий, прям дыхание сперло, но в этот момент я все равно действую трезво и расчетливо. Самый удобный момент освободиться от захвата — это прямо сейчас, пока противник находится под действием собственной инерции. Просто падаю на спину и руками перебрасываю его через себя. Масса и разгон Фатала сыграли против него, он тоже полетел кувырком.
Мы вскакиваем на ноги почти одновременно, но я — чуть раньше. Теперь мой черед его удивлять.
И я рванулся вперед точно так же, как только что он сам. Перелетев через меня, Фатал оказался довольно близко к краю арены, так что теперь я налетел на него плечом в низкой стойке, обхватил руками за поясницу и рванулся вперед изо всех сил.
Ноги Фатала оторвались от земли, четыре моих шага — и я впечатываю его стокилограммовую тушу в ограждение.
Мои удары полетели в него со всех сторон, посыпались градом. Все вслепую, потому что шляпа моя сломалась, когда я врезался в противника, и теперь свисает на глаза. Ответный удар задевает скулу по касательной, но затем я все-таки попадаю, его сопротивление становится хаотичным. Фаталу удается схватиться за шляпу и содрать с меня — но только на свою же беду, потому что теперь я вижу цель.
Секунд двадцать мы просто махались у ограждения, после черт знает какого удара Фатал сполз и сел на пол, все еще беспорядочно пытаясь схватить меня за руку и перевести избиение в борьбу.
Я еще дважды прицельно съездил ему по мордасам, придавил к полу коленом и занес кулак для очередного удара.
— Так что там насчет реанимации, Фатал?
— Сдаюсь, — прохрипел он, закрывая голову руками.
— Не так быстро. Где записка?
— Ка-какая?
— Та, которая была в конверте.
— Не знаю, валяется где-то дома...
— Ты отдашь мне ее.
— Отдам...
— И лучше бы тебе ее найти, не найдешь — попадешь в реанимацию сам. Это если доживешь до приезда «скорой», разумеется. Понял?
— Понял, — прохрипел Фатал.
Я оставил его на земле у ограждения, выпрямился и обвел взглядом трибуны. Ну, суки, кто там заплатил Фаталу за мое попадание в больницу? Скоро у меня будет записка, и если она написана от руки — это уже зацепка. Может быть, мне удастся узнать, кто этот недоброжелатель...
И, может быть, это и будет тот самый дорого одетый господин в кресле-каталке.
***
Мой приз составил целых шестнадцать с лишком тысяч: хотя схема была «шестьдесят на сорок», зрители накинули сверху еще больше десяти тысяч, и большую часть не в общий котел, а победителю.
— А что, он грозился отправить тебя в реанимацию? — спросил карлик, вручая мне конверт с хрустящими новенькими купюрами.
— Типа того, — ответил я.
— Я же говорил, что ему кто-то заплатил, — сказал Семен.
— И оказался прав. Семен, ты знаешь, где живет Фатал?
— Нет, а зачем тебе?
— Надо зайти к нему в гости за запиской, в которой ему пообещали кучу денег за отправку меня в реанимацию. Надеюсь, она написана от руки.
Карлик скрестил руки на груди:
— А вот это уже совсем... перебор. Надо бы подумать над тем, чтобы попрощаться с Фаталом.
— Только давайте после того, как он отдаст мне записку?
— Хм... Ладно, — согласился карлик.
Тут заговорил третий из «организаторов», мне незнакомый:
— А мне уже и самому интересно, кто и почему платит одному бойцу за чрезмерную жестокость против второго. Мне кажется, тут уже стоит подумать, чтобы попрощаться с таким зрителем, хоть бы он был випом из випов.
— Резонно. Слушай, Серый, тогда давай ты сам прижми Фатала — пусть расколется в обмен на имя, если он его знает, — предложил карлик.
— Он не знает, — сказал я. — Ему просто курьер принес конверт с деньгами и запиской.
— Тогда я заставлю его отдать записку, — кивнул Серый.
— И мы сравним почерк с теми чеками, которые проходили через наши руки, — потер ладони карлик.
Я пошел в раздевалку, принял душ, начал одеваться — и тут в кармане зазвонил телефон.
— Кир, тут к тебе в раздевалку просится какой-то япончик, — сказал Семен. — Впустить?
— Что еще за япончик и какого хрена он забыл в моей раздевалке?
— А, ты же не в курсах... У нас тут нормальное явление, если боец уезжает отсюда вместе с какой-нибудь зрительницей... на ее кабриолете или лимузине. С победителями это случается регулярно, часто и с проигравшими, если те дрались хорошо. Ну ты понял.
— Так я как бы не голубой, япончик пусть идет лесом.
— Хы-хы... Понимаешь, состоятельные леди не бегают в раздевалку сами, они посылают договариваться слугу, водителя или охранника.
— Я не жиголо.
Семен хмыкнул:
— А тебе не обязательно брать с нее деньги. Вникни, все наши зрительницы богаты, им по карману пластическая хирургия, если кому-то она нужна, и в среднем им около тридцати. В любом случае, ты можешь вначале посмотреть на даму и тогда уже решать, нужно ли тебе такое развлечение. Да, к слову... Этот япончик может иметь какое-то отношение к тому, кто заплатил Фаталу.
Я нащупал в кармане револьвер и взвел курок.
— Ладно, пусть войдет.
Секунд через тридцать в дверь постучали.
— Войдите.
На пороге появился японец: черный костюм, галстук, туфли... Чем-то неуловимо смахивает на виденных ранее «чернопиджачников», только без очков. Хотя все люди в строгих деловых костюмах похожи друг на друга, это факт.
— Чем могу быть полезен? — сухо спрашиваю я.
Японец почтительно поклонился:
— Мой работодатель шлет вам поздравления в связи с вашей великолепной победой и желает с вами побеседовать.
— Работодатель или работодательница? — уточнил я.
— Работодательница.
Я решил вокруг да около не ходить.
— У вас есть ее фото?
Он растерялся.
— Э-э-э... Знаете, было бы странно, если бы подчиненный держал при себе фотографию босса.
Я усмехнулся.
— Ваша работодательница — явно известное лицо. В Сети просто не может не быть ее фотографии, не правда ли?