— Вы правы. Но я уполномочен только лишь пригласить вас на беседу.
— Ясно. Значит, страшная, — разочарованно вздохнул я.
Облом с развлечениями. Печаль.
— Вы очень сильно ошибаетесь! — встрепенулся японец.
— Бывает такое. Мне неинтересно, всего доброго.
Он на секунду растерялся, а затем пробормотал извинение и ушел.
Но на этом все не кончилось, потому что когда я вышел через черный ход — входы для бойцов и персонала и для зрителей разные — меня уже ждал еще один японец, почти неотличимый от первого. Идентичный костюм, идентичный галстук — только лицо другое. Этот старше первого и с едва заметным шрамом сбоку на щеке.
— Добрый вечер, — вежливо поздоровался он. — Я прошу прощения за бестолковость моего подчиненного, он, вероятно, неточно донес до вас суть дела. У моей хозяйки есть к вам деловое предложение. Не то, о чем вы, вероятно, подумали вначале.
Не то? То есть, это не зрительница, которая просто хочет переспать с победителем? Получается, она имеет какое-то отношение к Фаталу. Ладно, если это так, то будет глупо бегать от того, кого я собираюсь искать сложными путями, через почерк.
— Ладно, показывайте дорогу, — сделал я жест японцу идти вперед.
Он пошел, я за ним, так что он не видит, как я сунул руку в карман с револьвером.
Мы вышли на парковку для гостей и подошли к самому настоящему лимузину. То есть, не бог весть какая невидаль, рядом стоят похожие, но этот какой-то побольше да потяжелее. Возможно, даже пуленепробиваемый. Окна тонированы, но в тот момент, когда японец отрыл передо мною дверцу, я увидел, что в салоне сидит только одна пассажирка. Вроде бы, все выглядит безопасно.
Я плюхнулся на кожаное сидение, японец захлопнул за мной дверцу.
Передо мною — молодая женщина восточной внешности, видимо, японка, раз двое ее подчиненных — японцы. Лет тридцать от силы, и к тому же более чем красива. Внешние данные тянут лет на двадцать пять, но если сделать скидку на пластику — ведь такой красивой родиться трудно — все равно больше тридцати дать нельзя. Ну и фигура под стать лицу.
Она смотрит на меня с улыбкой, я смотрю на нее — и решаю брать быка за рога.
— Итак, это вы заплатили Фаталу, не правда ли?
Японка растерянно хлопает глазами, а затем выдает:
— Эм-м-м... Простите, но как вы догадались?!!
Я снисходительно хмыкаю:
— Методом исключения. Раз вам от меня нужно не то, что обычно нужно зрительницам от бойцов, то как бы больше тем для бесед у нас нет, остается лишь та причина, по которой вы захотели отправить меня в реанимацию.
Она снова улыбается:
— Ах, вот оно что... Вы случайно сделали правильный вывод из неправильной предпосылки. Я, на самом деле, не хотела, чтобы вы угодили в больницу, и очень рада, что это тупое животное оказалось против вас совершенно бессильным.
— Тогда в чем был смысл? — мрачно нахмурился я.
— В проверке же. В бою на ринге бойцы проходят проверку на силу и мастерство — чего мне недостаточно. Я захотела проверить вас на гораздо более важные качества. Как вы сопротивляетесь давлению и как смотрите в глаза настоящей опасности.
— И зачем это вам понадобилось? — спросил я, уже догадываясь, какой будет ответ.
— Затем, что меня не интересуют так называемые «чемпионы» и убогие «герои», — с ноткой собственного превосходства над окружающим миром произнесла японка. — Мне нужен только самый-самый лучший.
Если это был комплимент, то на меня он не подействовал.
— Ага, так все-таки у вас то же самое дело, о котором я изначально и подумал, — обронил я.
— На самом деле, все-таки не то же самое, — ответила японка. — Дело не в обычном сексе. Я решила родить ребенка — вот и приложила максимум усилий к тому, чтобы его отец обладал наилучшим набором важных качеств.
Меня уже захлестывает потихоньку злость. Да она вообще что о себе вообразила?! Она может втихаря затевать посторонним людям проверки, чреватые реанимацией, просто чтобы устроить таким образом смотр потенциальных отцов своему ребенку? И ей даже не пришло в голову, что кто-то может не захотеть становиться отцом ребенка от такой вот матери?!
Эх, была бы она мужчиной — можно было бы вмазать от души, но мне мои принципы не позволяют бить женщину. Впрочем, я ее все равно прямо сейчас проучу как следует: она явно из богатой семьи, привыкла смотреть на мир сверху вниз и наверняка не знает, что такое отказ. Вот прямо сейчас она смотрит на меня торжествующе, даже не как победитель на побежденного, а как охотник — на добычу. И, наверное, ей будет очень обидно и досадно, если я скажу «нет».
— Так ты не просто преуспела в этой затее, ты нашла такого кандидата, у которого этот самый набор качеств много лучше того, какой ты хотела, — сказал я.
У японки медленно сходит с лица улыбка: обычно такие слова произносят самодовольно, но мой голос мрачен, и она уже начинает понимать, что что-то пошло не по плану.
А я добиваю:
— У меня к отваге и силе еще полно довесков, таких, как гордость, собственное достоинство и принципы. Мне не нравится твоя высокомерная улыбочка, мне не нравится, как ты на меня смотришь, но больше всего мне не нравятся твои методы и то, что ты считаешь себя выше элементарной человечности. Богиней себя возомнила, да? Спустись обратно на землю.
Я взялся за дверную ручку, но тут дверь щелкнула.
— От меня не так-то просто сбежать, — вкрадчиво улыбнулась японка.
Блджад, да ты вообще берега потеряла? Ладно же.
Я растянулся на сидении, но только затем, чтобы упереться плечами в левую дверцу. Резко поджимаю ноги и выпрямляю, нанеся мощный удар в область запирающего устройства правой дверцы.
Бронированная дверь, предназначенная для того, чтобы защитить пассажиров от атаки снаружи, оказалась не приспособлена к удержанию пассажиров внутри. То есть, сама бронедверь и бронестекло выдержали — но замок не выдержал удара изнутри. Ну или, может быть, я оказался слишком силен. От удара дверца распахнулась настежь с противным скрежетом металла.
— Меня не так-то просто удержать, — хмыкнул я, собираясь выбраться из машины.
Снаружи моментально нарисовались оба японца, шокированных таким поворотом, но хозяйка внезапно зашипела на них на своем языке и оба исчезли так же быстро, как и появились.
— Подождите! — сказала японка, и от ее горделивого чувства собственного превосходства не осталось и следа. — Не уходите, прошу вас!
Я на миг застыл с выставленной наружу ногой, но только на миг. Она, видя, что я собираюсь выбраться из машины, пошла на крайние меры, которых я от нее точно не ждал: опустилась на пол салона на колени.
— Не уходите, пожалуйста, — произнесла японка, и в ее глазах я увидел самую настоящую мольбу.
Наверное, преподанного ей урока уже было достаточно, но я не удержался от еще одного укола:
— Неужели в вашем окружении все так плохо с мужчинами?
— Достойных мужчин много. Но таких, как вы, нет.
В конце концов, если бы я ушел от красивой женщины, стоящей передо мною на коленях и делающей мне такие комплименты — был бы идиотом.
Так что я плюхнулся обратно на сиденье напротив нее. Все-таки, за ее попытку отправить меня в больницу я с нее получу сполна. Просто не так, как получил бы с мужчины.
Ну и потом... я сам хожу по краю, и охотники, может быть, рядом. Вряд ли можно упрекнуть меня в том, что я возьму от жизни, что смогу.
— Ладно, — сказал я вслух. — Так и быть. Меня зовут Кир.
Небоскреб
Японка, представившаяся красивым именем Нэдзуко, быстро решила вопрос с транспортом, просто послав водителя взять в аренду «колизейный» лимузин. Оказывается, тут есть и такая услуга. Свой, с выломанной дверцей, оставила на парковке, поручив кому-то куда-то позвонить, заменить дверцу и прислать ей счет.
Ехать пришлось добрых двадцать минут, и по пути Нэдзуко извиняющимся тоном объяснила свои мотивы и причины: она не вчера начала искать биологического отца своему будущему ребенку, но, привыкнув только ко всему самому лучшему, столкнулась с тем фактом, что идеальных людей нет, в каждом кандидате постоянно находились критические недостатки.
Я поинтересовался, не лучше ли рожать от постоянного партнера, если такой есть, но Нэдзуко в ответ только пренебрежительно хмыкнула.
— Кир, ну ты же понимаешь, что вокруг всякой богатой и красивой женщины всегда собирается толпа элитных альфонсов? Альфонс — идеальный партнер для постельных развлечений, это его профессия, но... рожать от альфонса? Серьезно?
Я пожал плечами.
— Полностью согласен. Но мне казалось, что обычно богатые и красивые женщины тянутся к своему кругу, к богатым и приличным парням.
Она вздохнула.
— А тут все совсем уж сложно. Начнем с того, что парни из богатых приличных семей, как правило, капризные, высокомерные и с кучей прочих недостатков, проистекающих из их происхождения. Ну, то есть, такие же, как я, скажем прямо. Я терпима к своим недостаткам, поскольку они мои. Выносить их у другого человека было бы сложно. И у приличных богатых парней на меня такой же взгляд, как у меня на них. Им не нужна сильная, независимая подруга, они предпочитают девушек беднее себя. Зависимых от них. А еще, понимаешь, технический прогресс сломал все на свете. Теперь альфа-самцу позволительно иметь пузо, лысину и метр роста, если кошелек толстый. Девушки предпочитают мужчин с деньгами. Но у меня денег полно, и потому мой взгляд на мужчин более... первобытный. Я предпочитаю сильных и смелых, обладающих волей к борьбе. А как проверить на смелость парня из богатой семьи? Никак.
Мы подкатили — и кто бы сомневался? — к натуральному небоскребу. Не пятьсот метров, а всего триста, надо думать. Простой функциональный дизайн, не очень большие окна. И сверху донизу — огромные светящиеся буквы.
— Э-э-э... «Кетгам Ноппин»? Это на каком языке?
Нэдзуко захихикала.
— В японском языке вертикальные надписи читаются снизу вверх. «Ниппон Магтек».
— Но мы вроде ж не в Японии? Обычно названия пишут сверху вниз?