– И куда? И как я бежать должна? – Княжна вопросительно передёрнула плечами.
– Я три лошади подготовил. – Володарь перешёл на шёпот и проверил, плотно ли закрыта дверь. – Тебе, мне и священнику этому, армянину. В Прагу и ускачем.
– Не забудь, что замужняя я.
– Помню. Муж-то твой мне паче прочих и надобен. Токмо вот гляжу, слаб он вельми, в седле не усидит. Придётся его привязать к седлу и так везти. Армянин дорогу ведает. Через Судеты переберёмся, а там уже и Богемия. Одёжу тёплую такожде я захватил. Из грабленого.
– И дале что в Богемии делать-то нам, – наморщила чело княжна.
– Удальрик, брат Рыжего, гонца прислал. Зовёт брата к себе на стол. Забыл обиды прежние. Вестник прискакал, когда Болеслава в Кракове уже не было. Уехал лях со златом и пленниками в свою столицу – Гнезно. Ну, пришлось вестника сего… Чтоб никому ничего не сказал…
– Убить! – договорила за Володаря княжна.
– Тише ты, шёпотом говори! – цыкнул на неё Володарь. – Короче говоря, вызнал я кое-чего у гонца. Есь у мужа твово в Праге доброхоты. Уже к немцам послали, чтоб заступились да помогли освободить его из темницы. Ну, на немцев полагаться, сама ведаешь, не мочно. Вдруг у них иные помыслы. Вот и порешил я: бежать надоть. И чем скорее, тем лучше. Когда ещё Болеслав прознает…
– Подумать должна я. – Предслава присела на солому, с отвращением слыша мышиную возню в углу.
Володарь взирал на неё с напряжением. С тихим потрескиванием горела на столе свечка.
– Сестра моя Анастасия где ныне? – спросила Предслава.
– За венгерского князя Болеслав её отдал, Айтоня. Этот Айтонь пять сотен всадников ляхам в помощь дал.
– А что с княгиней Адельгейдой?
– Её в Гнезно, с собой увёз. Выкуп хочет получить от брата твоего, Ярослава.
Предслава молча кивнула. Снова воцарилось в утлой каморе тревожное молчание.
– Что ж, пусть так, – наконец промолвила дочь Владимира. – Согласна я с предложеньем твоим. Не в темнице же мне дни кончать. Но не верю я тебе, Володарь. Помню, знаю тебя хорошо. И как с печенегами Киев ты осаждал, и как из темницы бежал, и как пред Святополком и Болеславом выслуживался. Ведаю: ворог ты мне первый! Но пути иного нету у меня нынче. Иной раз и с лютым волком в чаще дикой договор иметь приходится. Потому знай: согласна я на всё, чтоб отсюда вырваться и Болеславу отомстить. А какова месть женская за поруганную честь, после сведаешь!
Она так грозно посмотрела на Володаря, что тот невольно вздрогнул и отодвинулся поближе к двери.
– Веди же меня! В твоей я воле! – заключила Предслава.
Володарь ухватил её за руку. Они долго крались по каким-то тёмным переходам. Сверху громко капала вода. Звякнуло впереди железо. Володарь прижался к стене. Мимо них проходил страж в тяжёлых латах, с факелом в руках. Володарь по-кошачьи бросился на него сзади, ножом перехватил горло. Страж упал, выронил факел, забился в предсмертных судорогах на каменном полу, судорожно хрипя. Из горла его толчками хлынула кровь, обагрив сапожки испуганно отскочившей в сторону Предславы.
– Готов. Пошли дальше. Вот тебе ключ, княгиня. А вот – дверь в камору Рыжего. Без слов хватай его и тащи на лестницу. Я тебя там ждать буду. Спустимся – и во двор. Армянин с конями у ворот ждёт.
Предслава с трудом отперла массивную, обитую железом дверь.
Рыжего, всё такого же жалкого, дрожащего, холодного, как рыба, вытолкнула в переход. Выразительно приложила палец к устам. Богемец понимающе кивнул кудлатой головой. Они выбежали на лестницу, стали спускаться вниз. Володарь словно из стены вырос. Предслава вскрикнула от неожиданности.
– Добре, княгинюшка! Я тут ещё двоих ляхов ножом угостил. Не проснутся топерича, – прошептал Володарь. – Айда за мною!
Они проскочили через пустую молодечную, выбежали на крыльцо. Володарь прыгнул куда-то вбок, знаком велев им следовать за собой. Поддержал Предславу, затем подал руку Рыжему.
– Премного благодарен, добрый боярин, – прошамкал богемский князь, прослезившись.
У ворот ждал монах в рясе с пятью осёдланными лошадьми.
– Пару поводных захватил. Чтоб пересесть, если что, – пояснил он.
– Это ты верно содеял. Путь нас непростой ждёт, – одобрил Володарь.
Вместе с монахом они привязали к седлу бессильно качающегося из стороны в сторону Рыжего, затем помогли взобраться в седло Предславе. Монах устроился позади богемского князя на той же лошади. Последним вскочил на коня Володарь. К своему и Предславиному скакунам он привязал поводных.
– Добрые все кобылы, выносливые. Домчат, – шёпотом проговорил он. – Ну, пошли.
Кони рванули в галоп, в ночную тьму. Врата оказались предусмотрительно открыты. Монах мчался впереди, он знал дорогу и брод через реку. Вскоре уже и Висла осталась за спиной. Предслава обернулась на скаку. Вдали угасали редкие огни Кракова. Впереди ждал беглецов утомительный путь через горные перевалы.
Глава 32
Скакали берегом Вислы, взбирались с холма на холм, спускались в неглубокие, густо поросшие кустарником овраги с журчащими на дне ручьями, старательно объезжали стороной многочисленные раскиданные вокруг, словно горох, селения с мрачными приземистыми костёлами, каменными и деревянными. Поля перемежались с дубовыми рощицами, а то внезапно перегораживали путь непролазные заросли кустарника. Стаи ворон с громкими криками взмывали ввысь, пугая беглецов и заставляя их тревожно озираться по сторонам. Но покуда возле шляха царили тишина и безлюдье.
У Предславы от непрерывной тряски в седле разнылась спина, а непривычные к поводьям нежные длани едва не покрылись кровавыми мозолями. Выручил Володарь. Заметив её мучения, он недолго думая полез в дорожный баул, порылся в нём и вытащил на свет божий грубые дорожные рукавицы.
– Надень, светлая госпожа, – прохрипел он. – Ручки изотрёшь.
В словах Володаря читалась едва заметная насмешка.
Предслава поблагодарила его лёгким наклоном головы и не мешкая, неумелыми движениями натянула на руки рукавицы, большие, явно мужичьи, изнутри подбитые мехом. Выбирать не приходилось.
– Может, привал? – спросил, приостанавливая бег скакуна, монах. – Устали. Всю ночь неслись. Спины не чую.
– Нет, рано! – резко оборвал его Володарь. – И прекрати ныть! В Кракове, верно, хватились уже нас. Погоню выслали. Достигнем Чехии, тогда отдыхать будем.
Монах горестно вздохнул, втянул голову в плечи и пролепетал что-то неразборчивое.
Володарь обеспокоенно покосился на Рыжего. Но богемец, крепко привязанный к седлу, держался на коне довольно уверенно, хотя тело его по-прежнему тряслось, будто в болотной лихорадке.
Боясь загнать лошадь, монах даже пересел на свободного поводного жеребца. Так и скакали четверо всадников, преодолевая версту за верстой.
Позади осталась мерно разливающаяся Висла, к концу дня пути они очутились вблизи берега Одры, узенькой и мелкой в этих местах.
Монах поехал вперёд, указывая брод. Вододарь держался позади всех и беспрерывно оглядывался назад: не мчит ли погоня?
– За Одрой – отроги Судет. – Монах указал на высящиеся впереди крутые обрывистые горные склоны. – Есть иная дорога – к берегу Моравы и дальше, в сторону Литомишля. А туда, – он простёр руку на северо-запад, – путь лежит через горные перевалы на Клодзко.
– Свернём в горы, – предложил Володарь. – На Мораве наверняка нарвёмся на ляшские заставы. Крепко сторожат Болеславовы псы се пограничье.
– Но горные тропы опасны, – возразил армянин. – Поверьте мне. Я не один раз ходил здесь с купеческими караванами. Горы мы всегда старались обходить стороной. Там оползни, обвалы. Дикие звери! Холод, снег!
– Опять за старое?! Надоело слушать твоё нытьё! – Володарь разозлился и занёс над монахом плеть. – Поворачивай в горы, кому велено!
– Не поеду. Жить хочу покудова. – Монах, весь сжавшись, покачал головой в куколе. – Стать добычей голодных волков, рыси или медведя в горном лесу – уволь, боярин!
Володарь полоснул его плетью по спине, заскрипел от злости зубами, вопросительно обернулся на Предславу.
– Что скажешь, госпожа? Как порешишь, так и поступим, – промолвил он.
– Немедля прекратите ваши споры! Ты убери свою плеть! – крикнула княгиня Володарю. – А ты перестань ныть! Нечего бояться горных дорог! Страшнее краковского подземелья ничего нет!
Она решительно направила скакуна в сторону гор. Вот взобралась молодая всадница на холм, резвая кобыла шла легко, словно играючи. В свете вечерней зари дочь Владимира, грациозно сидящая в седле, была особенно красива. И Рыжий, и Володарь, и даже монах невольно залюбовались ею.
– Амазонка, – восторженно прошептал армянин.
– Настоящая королева! – прошамкал, качая головой, Рыжий.
Володарю же было как-то не по себе.
«Ненавидит она меня. Как же я с нею буду дальше?! Жаль, поспешил Болеслав с венчанием! Иначе и брать бы её не стал с собою, бросил бы гнить в подземелье! Но этого рыжего чудака не переубедишь. “Без княгини не поеду!” – и всё тут. Вот и приходится теперь угождать ей».
Володарь горестно вздохнул.
Трое мужчин последовали за женщиной.
Горный шлях, извилистый и узкий, круто пошёл вверх. Кони ступали медленно, осторожно, в закатных лучах было плохо видно, куда следует идти. Звонко цокали по камням копыта.
На опушке густого лиственного леса путники решили остановиться на ночь.
Монах и Володарь принесли сухих веток, разожгли костёр. Весело заиграли в сгустившихся сумерках язычки огня, пламя взвилось ввысь, отблески его упали на обрывистые гранитные склоны гор.
Предслава, сев на полено у костра, грелась, протягивая поближе к огню ноги. Около неё устроился Рыжий. Княгиня слышала, как клацают у него во рту зубы.
– Нести сторожу будем по очереди. Ты – первый, – определил Володарь, указав на монаха. – Еже что, разбудишь. Токмо гляди, сам не засни. Всех нас погубишь! Да, и за лошадьми пригляди! Проверь, крепко ли привязаны к деревам, надёжно ли сёдла укреплены.