Путники поблагодарили его, но, не нуждаясь в благодарностях, хозяин сразу ушел. Посему, войдя, они оказались в прекрасном чертоге: они нашли стол накрытым, резные стены были раскрашены очень красиво.
Там ели и пили они, и радовался Холблит, а Морской Орел и подруга его веселились, хотя приближающаяся разлука заставляла их со смущением и приветом поглядывать на Холблита. И не было во всем этом доме другого мужа, кроме человека в алой одежде, который входил и уходил, занимаясь собственными делами и не обращая внимания на гостей. Глубокой уже ночью легли они на крытое ложе в чертоге и уснули глубоким сном, а утром проснулись.
С зарею поднялись они и перекусили, а там, обратившись к мужу в алой одежде, дева промолвила:
– Можно ли наполнить наши сумки дорожным припасом?
Страж указал ей:
– Мясо лежит вон там.
И она пополнила сумы, а муж в красном смотрел; когда же собравшись, пошли они к двери, он отпер замок, не промолвив и слова. Лишь когда обратили путники свои лица к горам, он отверз наконец уста и остановил их на первой ступеньке. Рек он:
– Уходите? Но не тою дорогой!
Молвил тут Холблит:
– Нет, ибо мы отправляемся в горы к пределам Роскошной и Манящей Равнины.
– Во зло себе вы направляетесь туда, – рек Страж, – и я велю вам остановиться.
– О Хранитель Последнего Дома, почему нам следует остановиться? – спросил Морской Орел.
Отвечал человек в красном:
– Потому что обязан я помогать тем, кто направляется внутрь земли к Королю, и препятствовать тем, кто уходит от Короля.
– Значит, если мы направимся дальше, нарушив твой запрет, – спросил Морской Орел, – ты остановишь нас силой?
– Как мне сделать это, – спросил муж, – если у твоего спутника есть оружие?
– Значит, мы идем дальше, – решил Морской Орел.
– Да, – согласилась дева, – мы пойдем дальше. Но знай, о Страж, что только этот вооруженный муж намерен оставить Равнины Блаженных, а мы вдвоем вернемся обратно.
Ответил Страж:
– Нет мне дела до того, что будете делать вы, миновав этот дом. Но не положено ни одному мужу, отправившемуся из этой двери к горам, возвращаться обратно, если только не ведет он с собой новых обитателей Великолепного Края.
– Кто же воспрепятствует ему? – спросил Морской Орел.
– КОРОЛЬ! – ответил Страж.
Тут настало молчание, и муж в алом рек:
– А теперь поступайте по собственной воле.
И с этими словами он повернулся и запер дверь.
Но Морской Орел и его девица застыли, глядя то друг на друга, то на Холблита; дева побледнела и крепко приуныла, но Морской Орел выкрикнул:
– Вперед же теперь, о Холблит, ибо ты хочешь этого, а мы отправимся вместе с тобой до самого предела Равнины Блаженных и разделим твою участь, какой бы она ни оказалась. О возлюбленная, что медлишь? Почему застыла ты на месте, словно бы твои прекрасные ноги приросли к траве?
Но девица горестно вскрикнула и пала наземь; преклонив колена перед Морским Орлом, посреди слез и рыданий она сказала:
– О мой господин и любимый. Молю тебя остановиться. Наш друг Копейщик простит нас. Потому что, если ты уйдешь, я более тебя не увижу, ибо сердце не велит мне идти с тобою. Так остановись же! Я молю тебя!
И со стоном она повалилась на землю. Покраснев, Морской Орел уже приготовился заговорить, но Холблит пресек дальнейшие разговоры словами:
– Друзья мои, успокойтесь! Ибо настала минута, что разделит нас. Возвращайтесь немедленно в самое сердце Равнины Блаженных, живите там и будьте счастливы – и возьмите с собой мое благословение и благодарность за любовь и поддержку, которыми вы наделили меня. Если вы пойдете со мною дальше, то лишь погубите себя и ничем не поможете мне. Не получится ли у нас, как у того хозяина, что провожал за одно поле гостей, отъезжавших к краю земли, когда лев стал на его пути… Зачем гибнуть ему любезности ради?
Тут он нагнулся к девице, поднял ее и поцеловал в щеку.
А потом обнял Морского Орла и сказал:
– Прощай, корабельный спутник!
Тогда девица подала Холблиту сумку с припасами и с горькими рыданиями простилась с ним; он же, ласково поглядев на сопутешественников, повернулся и направился в горы, шагая широким шагом и высоко держа голову. Но они на него не глядели, чтобы не будить вновь печаль, а сразу же повернули назад без всякой задержки.
Глава XVII. Холблит среди гор
Так шел вперед Холблит, но едва он отошел совсем немного, голова его закружилась, и небо вместе с землей дрогнули перед ним, так что пришлось молодцу опуститься на придорожный камень, гадая, что это одолело его. Тут он поглядел на горы, теперь казавшиеся совсем близкими, и слабость лишь возросла; и… о! прямо на глазах Холблита находившиеся впереди его скалы вонзались в небо и нависали над ним, словно бы сама земля дыбилась и опускалась на прежнее место. Он как бы утратил память и не знал, что случилось с землею и небесами и сколько минут протекло в его жизни.
Придя в себя, он не мог понять, долго лежал или мало; слабость не отпускала его, он оставался на месте, едва шевелясь, не чувствуя ничего, не видя и неба над головою. Наконец, оглядевшись, Холблит узрел по обе стороны от себя голый камень и, поднявшись, решил, что потерял сознание от голода и жажды. Еще раз осмотревшись вокруг, он заметил, что находится в узкой долине или ущелье между скал. Голые и безводные окрестности не могли породить и зеленой травинки, однако он видел лишь стены расщелины, и ему захотелось оказаться наверху, чтобы понять, куда направить свой путь. Тут вспомнил он о дорожной суме и, опустив руку, открыл ее, полагая, что вынет пищу; и… о! вся она попортилась и заплесневела. Тем не менее при всей своей слабости он с тяжким трудом неторопливо побрел по едва хоженой тропке, уводившей вверх по ущелью. Наконец, добравшись до гребня, он опустился на камень, не решаясь какое-то время открыть глаза и оглядеть этот край, дабы не увидеть свой смертный приговор. Наконец, осмелившись сделать это, Холблит увидел, что очутился высоко в горах между пиков; перед ним и по каждую руку простирался мир, созданный только из камня; гребень за гребнем подобием зимнего моря громоздились хребты. Солнце, немного не достигнув полудня, ярко грело и припекало в этой пустыне, и не было видно знака, от начала мира оставленного здесь человеком, лишь преждереченная тропка вела вперед по скалистому склону.
Туда и сюда взирал Холблит, стараясь обнаружить нечто отличное от камня в этой пустыне, и наконец он заметил – между двух пиков по левую руку зеленое пятнышко, в великой дали мешавшееся с голубизною, и сердцем понял, что видит последний след Равнины Блаженных, Тут он громко молвил в этой пустыне, хотя некому было слушать:
– Ныне пришел мой последний час, и здесь сгинет Холблит из Дома Ворона, не совершивший деяний и желаний не утоливший, не знавший жара брачной постели. Да живет и процветает Дом Ворона, и да будет изобилен он мужами и девами, доблестными, прекрасными и многоплодными! О родичи, осените своим благо словением мужа, которому предстоит принять здесь смерть, ибо он не совершал дел, которых вы осудили бы…
Посидев немного рек он себе самому:
– Смерть не торопится ко мне; не добро ли будет отправиться ей навстречу, словно бедный пастух спешит навстречу могущественному вождю?
Тут Холблит поднялся и с трудом побрел вниз по склону, помогая себе светлым древком копья, но сразу же остановился, ибо ему вдруг показалось, что дувший вдоль склона ветер принес далекие голоса. Но тряхнув головой, он молвил:
– Вот истинно начинается сон, который будет длиться целую вечность, но ему не обмануть меня.
Тем не менее он с еще большей силой принялся бороться с ветром, дорогой и собственной слабостью; но вялость одолевала, и уже вскоре он пошатнулся, и повалился, и утратил сознание.
Придя же в себя, Холблит обнаружил, что более не находится в одиночестве: муж стоял возле него на коленях, поддерживая голову, другой же, как только молодец открыл глаза, поднес к его губам чашу с вином. Отпив из нее, Холблит почувствовал облегчение, потом ему дали хлеба, и он съел, и сердце его укрепилось, и радость жизни вернулась в него; после же он повалился назад и сладко уснул, словно на целое лето.
Пробудившись от сна он увидел, что изрядная часть прежней силы вернулась к нему, сев на камнях, он огляделся и увидел возле себя троих мужей при оружии и с мечами у пояса, но в одеждах изношенных, изветшавших в долгой дороге; один из троих был очень стар, длинные седые космы его ниспадали вниз, другой старик, не столь удрученный годами, все же видел более шестидесяти зим. Третьему мужу было за сорок, но и он казался печальным и скорбным и как бы изможденным.
Увидев, что Холблит шевельнулся, все трое обратили к нему глаза, и старший сказал:
– Здравствуй же, прежде не имевший вести для нас!
Молвил второй:
– Говори же теперь все, что знаешь.
Третий же муж в горести громко вскрикнул, глаголя:
– Где же эта страна? Где она?
Ответил им Холблит:
– Страна, которую вы ищете, должно быть, и есть та, из которой я спасаюсь. Не скрою, похоже, что я видел вас прежде – в Прибрежье Морском, – когда дни мои были счастливей.
Тут, склонив головы в знак согласия, спросили они:
– Где же эта страна? Где она?
Тогда Холблит поднялся на ноги и сказал:
– Вы излечили меня от смертельной болезни, и я сделаю, что могу, чтобы исцелить вас от скорбной хвори. Пойдемте вверх по тропе вместе со мною, и я покажу вам эту далекую землю.
Тут они повскакали, как юные и резвые люди, и Холблит повел через гребень хребта в небольшую долинку, в которой пришел в себя; оттуда он показал им клочок зелени между двумя пиками, который видел даже теперь, а они стояли рядом и плакали от счастья.
Тогда возглаголал старший из ищущих:
– Покажи нам путь в эту землю.
– Нет, – ответил Холблит. – Я не могу этого сделать, ибо, оставив ее, шел не собственной волей, но как бы перенесен был сюда. Впрочем, не знаю. Против воли Короля ушел я к пределам этой земли, он поразил меня и изгнал. Посему, должно быть, я не помогу вам; ищите страну эту сами, а меня отпустите, и я благословлю вас и выйду из этой пустыни тем путем, которым вы шли сюда, ибо у меня есть дело в мире.