Глава XX. Как плыл Холблит от Равнины Блаженных
Но вернемся к Холблиту; вскоре он потерял из вида Роскошную и Манящую Равнину и горы над нею. Вокруг него осталось одно только море. Сердце его наполнилось восторгом, когда вдыхал он ветер и запах соли, и смотрел на прозрачные холмы и долины над беспокойными глубинами. Он все твердил себе, что возвращается домой, к родичам, под кров, издревле служивший предкам.
Холблит правил прямо на север, насколько умел; но день кончался, а ветер все влек его вперед, не позволяя грести и не затягивая путешествия; крепчающий бриз гнал маленькое суденышко, резво перескакивавшее с волны на волну. Солнце закатилось, высыпали звезды, а он все плыл вперед и не спал, ну разве что как пес – вполглаза. Наконец явилась заря, день выдался ясный, солнечный и почти безветренный, но перед закатом небо затянули облака, с северо-востока потянул свежий ветер, и, хотел он того или нет, Холблиту пришлось идти под парусами всю ночь. К восходу ветер снова утих и почти не дышал целый день, так что юноша не намного продвинулся к северу на веслах; не задувал ветер и до восхода луны, когда уже село солнце.
Теперь Холблит настолько устал, что не мог не уснуть. Он расстегнул шлем, подсобрал парус на рифы и, опустив лодку по воле ветра, улегся спать на корме.
Но после полуночи, ближе к рассвету, он пробудился от великого крика в ушах. Холблит оглядел темные воды, но ничего не увидел, ибо ночь вновь сделалась черной. Осмотрев суденышко, он вновь улегся спать, поскольку был отягощен дремотой.
Проснулся он уже светлым утром; поглядев на кормило, чуть повернул к ветру нос лодки, а потом осмотрелся вокруг еще сонными глазами. И они открыли ему такое зрелище, что Холблит едва сумел сдержать восклицание. Ибо… о! прямо перед ним поднимались из вод во всей своей черноте огромные и мрачные утесы Острова Искупления. Он тут же направился к парусу, чтобы остановить лодку, однако та все равно неторопливо приближалась к суше, потому что сильное течение непреодолимо стремило ее к берегу. Спустив торопливо парус, Холблит взялся за весла и, напрягаясь, попробовал увести свой кораблик обратно в море, однако старания его оказались напрасными, и берег становился все ближе.
Поднявшись от весел, он огляделся, увидел, что находится уже в трех фарлонгах от берега и приближается к входу в ту самую гавань, которую оставил с Морским Орлом двенадцать лун назад, и понял, что воистину должен провести в нее свою лодку, иначе неминуемо разобьется о высокие скалы. Холблит уже видел, как волны набегают на утесы; одна из них, оказавшаяся повыше, ударила в каменную грудь, плеснув по ней вверх, словно бы пытаясь дотянуться до поросшей травою макушки, а потом речкой соленой воды обрушилась в море.
Тут он сказал себе, что примет все, что бы ни случилось с ним внутри этой гавани. Холблит снова поднял парус, взялся за кормило и направил лодку в самую середину бреши между скал, не зная, что ждет его на этом пути. Но уже через несколько минут ладья его вырвалась на гладкие воды и начала терять скорость, ибо ветры не могли проникнуть в залив, со всех сторон окруженный камнем. Холблит внимательно огляделся, разыскивая врагов; однако нигде не было видно ни корабля, ни лодки; посему он принялся осматривать берег, чтобы найти лучшее место для киля. Как сказано, здесь не было песчаного откоса, глубокие воды подходили прямо к покрытому травой берегу. Прилив поднимался высоко, и при отливе не без труда можно было подняться вверх от лика морского. Однако в тот миг воды стояли высоко, и между травой и темно-зеленым морем оставалось едва ли два фута.
Тут Холблит направил свое суденышко к углу гавани; за ним, чуть отступив от берега, из зеленой травы поднимался скалистый гребень; возле него паслось стадо овец, среди которых лежал рослый муж, как будто бы безоружный, ибо Холблит не заметил на нем блеска стали.
Суденышко приближалось к берегу, но рослый не шелохнулся; не сдвинулся он и когда киль стукнул о камни, и Холблит, выскочив, привязал свой ял к копью, глубоко вонзив его в землю. Тут Холблит счел, что муж сей мертв или же спит, и посему извлек свой меч и, держа его в правой руке, взял левой острый нож, приблизившись к покоящемуся между овец мужу. Тот лежал на боку, так что Холблит не видел его лица, а посему, тронув ногою, воскликнул:
– Проснись же, о пастырь! Ибо рассвет давно миновал, а явившийся день привел тебе гостя.
Повернувшись, муж медленно сел, и… о! это оказался не кто иной как Хилый Лис!
Поняв это, Холблит чуть отшатнулся, но воскликнул такими словами:
– Неужели я наконец отыскал тебя, о враг мой?
Сев малость попрямее, Хилый Лис потер глаза и буркнул:
– Да, ты нашел меня, можешь не сомневаться. Но вот о том, что я враг тебе, можно сейчас обменяться одним или парочкой слов.
– Что? – возмутился Холблит. – Неужели тебе непонятно, что одним лишь мечом стану я говорить с тобой?
– Вот уж не думал, – ответил Хилый Лис, неторопливо вставая. – Только позволь мне надеяться, что ты не сразишь меня безоружным, ведь, как ты видишь, при мне ничего нет.
– Тогда вооружайся скорее, – прорек Холблит, – но только не медли; ибо меня мутит от одного лишь твоего вида.
– Скверное говоришь, – ответил Хилый Лис, – но тогда без промедления пойдем со мной туда, где я отыщу и оружие, и место для схватки. Торопись. Времени мало, хотя ты наконец и явился.
– А моя лодка? – спросил Холблит.
– Понесешь ее с собою в суме? – ответил Хилый Лис. – Тебе она более не понадобится, кто бы кого ни убил: ты меня или я тебя.
Холблит в гневе нахмурил чело, ибо подумал: Лис угрожает ему местью родичей. Однако вслух ничего не сказал, потому что считал неподобающим перебраниваться словами с мужем, которого предстоит встретить в битве. Посему он молча последовал за Хилым Лисом. Тот привел его за обратную сторону реченного гребня к узкой расщелине, выходящей на море; возле нее оказался покрытый травою лужок, почти круглый с вида и обнесенный каменной стеной: некогда было место сие жерлом земного огня и котелком, полным расплавленного камня.
Когда они остановились на гладкой траве, Лис молвил:
– Потерпи-ка немного, пока я наведаюсь в свой оружейный сундук, а там посмотрим, что будет.
После сего он своротил с места огромную глыбу и, став на колени и локти, червем заполз в открывшуюся под нею дыру. Вышло, что она уводят в пещеру, ибо скоро голос Лиса послышался из-под земли; ворчливый и недовольный, он ругал то и это, а потом вылез ногами вперед и бросил на землю старый и ржавый меч без ножен, шлем, не менее ржавый и мятый, и округлый щит, гнутый и ветхий, словно бы уже разваливающийся на куски. Потом он встал, потянулся и, мило улыбнувшись Холблиту, молвил:
– А теперь, враг мой, со щитом и шлемом, взяв в руки меч, я готов сразиться с тобою; что до кольчуги, придется обойтись без хоберка. Не сумел вот найти, знать, старик все-таки продал кольчужку, ибо слишком любил монету. Но с гневом поглядев на него, Холблит ответил:
– Ты привел меня сюда, чтобы насмехаться? Неужели чтобы встретить воителя из Дома Ворона, ты не найдешь оружия лучше, чем ржавое железо, в котором ты кажешься грабителем могил? Я не буду сражаться против такого оружия.
– Истинно, – отвечал Хилый Лис. – Истинно из могилы оно происходит, ибо в этой дыре почиет дед моего отца, великий Поморник из племени Опустошителей, отец знакомого тебе Морского Орла. Но раз презираешь ты оружие мертвого воина, да вернутся на свое место сокровища старого кметя! Да, это и к лучшему – он, верно, разбушуется, если б вновь пробудившись, не обнаружит свои доспехи на месте. И тогда этот котел, полный холодного камня, не спасет нас от его гнева.
Посему он вновь заполз в дырку, сразу же выбрался оттуда и замер, стряхивая пыль с ладоней, словно бы человек, только что перебиравший запыленные свитки. Стоявший рядом Холблит в гневе смотрел на Лиса, но хранил молчание.
Тут сказал Хилый Лис:
– Мудрое слово сказал ты, что не будешь сражаться со мной. Ибо схватка заканчивается убийством, глупо биться, не убивая, а я теперь вижу, что ты не хочешь моей смерти. Будь то иначе, разве ты отказался наброситься на меня, вооруженного тенью оружия, отобранного у тебя? Ну, а почему ты не убил меня сейчас, когда я выползал из этой дыры? В обоих случаях ты легко справился бы со мной.
Холблит ответил вдруг охрипшим голосом:
– Почему ты предал меня, почему солгал мне, почему отвлек меня от поисков моей возлюбленной? Почему похитил у меня целый год жизни?
– Это долгая повесть, – отвечал Хилый Лис, – и однажды я, может быть, поведаю ее тебе. А тем временем знай, что мне пришлось исполнить волю более могущественного, чем я… волю Короля, не знающего Смерти.
При этом имени тлевший доселе гнев ослепил Холблита, и, поспешно вытащив меч, он рубанул, целя в Хилого Лиса. Тот ловко отпрыгнул в сторону и потом, подскочив к Холблиту, перехватил руку в запястье и, вырвав оружие из нее, чистым весом и силой поверг юношу наземь. А потом встал, позволил встать Холблиту и, подняв меч, подал его со словами:
– Гнездящийся в Скалах, ты отважный человек, хотя и мал ростом. Ты вновь получил свой меч и можешь убить меня, если хочешь, но лишь после того как услышишь мое обращенное к тебе слово. Так внемли! Или же – клянусь Сокровищем Моря – я убью тебя голыми руками. Ибо я силен здесь, где родич рядом со мной. Ну, будешь слушать?
– Говори, – бросил Холблит, – я внемлю!
Рек Хилый Лис:
– Истинно говоришь, что я направил тебя в ложную сторону и потратил год твоей жизни. Но истинным будет и то, что я сожалею об этом и прошу у тебя прощения. Что скажешь ты?
Холблит молчал, но жар начал оставлять его лицо, постепенно бледневшее.
Сказал Хилый Лис:
– Помнишь ли ты, о Ворон, как в прошлом году предлагал мне сражаться – на берегу, возле корабельных катков Дома Ворона? И такой ты назначил выкуп: побежденный будет целый год служить победителю и во всем исполнять его волю? Теперь же и весь этот выкуп и даже большее получил ты без битвы, ибо я клянусь Сокровищем Моря, что буду служить тебе не один год, а целую жизнь и что помогу тебе отыскать возлюбленную. Что теперь скажешь?