Рек витязь:
– Таковы будут условия битвы. Тот из нас, кто проиграет, или умрет, или двенадцать лун будет служить победителю, повсюду сопутствовать ему, выполнять его поручения, во всем повиноваться. Слышал ли ты это, о вождь?
– Так, – отвечал тот, – и именем Короля, не знающего Смерти, утверждаю, что и ты, и мы выполним эти условия. Посему укрепись, чтобы конек нашей крыши не остался без украшения. Рога, вызывайте витязя-чужестранца.
Снова завыли рога, и не успел умолкнуть их голос, как из-за ширм кладовой во всем блеске, словно воплощение войны, явился чужеземец и встал против воителя моря, лицо его также прикрывала маска.
Увидев его, тонкого, легкого и маленького перед своим бойцом, с Вороном, нарисованным на щите, Опустошители расхохотались и закричали, выражая презрение к этому коротышке. Но тот непринужденно подбросил меч к потолку и, поймав за рукоять падающее оружие, подошел поближе к витязю моря и стал перед ним, так, чтобы достать мечом. Тут вождь на высоком престоле поднес обе руки ко рту и выкрикнул:
– Нападайте же, витязи, нападайте!
Но люди в чертоге уже были в таком раже, что некоторые повскакали на столы и скамьи, заглядывали через плечи соседей, чтобы не пропустить даже мгновения игры рук. В освещенном свечами чертоге блеснули клинки, и рыжеволосый витязь занес свой меч и нанес два могучих удара влево и вправо; однако чужеземец отступил, и все завопили, выражая презрение ему и радость успеху своего витязя, который уже сыпал удары дождем, но вспышкам молний в этой грозе редко вторил удар грома. Так ловок был чужеземец, что стоял он целым и невредимым под этим ливнем, нанося меткие удары противнику; все это он проделывал настолько легко и непринужденно, что, казалось, скорее танцевал, а не сражался. Тут собравшиеся приумолкли и усомнились в том, что родного им витязя ждет победа. Но вот рыжеволосый направил в чужеземца могучий удар, и тот легко отскочил в сторону, перехватил меч в левую руку, обрушив на голову противника. Слишком вытянувшись вперед, тот пошатнулся, и чужестранец вновь ударил, да так, что витязь дома с великим грохотом растянулся на полу, и меч вылетел из его руки. Тут собравшиеся притихли.
Чужак же бросился на витязя моря, склонился над ним и наставил меч, как бы для того, чтобы пронзить поверженного врага. Но тот возопил:
– Придержи руку, ибо я побежден! А теперь даруй мне мир по заключенному между нами уговору, и я буду служить тебе целый год и последую за тобой, куда ни отправишься.
Тут чужеземный витязь поднялся и отступил от лежащего, а муж моря встал на ноги, снял шлем, и все вокруг увидели, что это не кто иной, как Хилый Лис.
После этого победитель обнажил голову, и… о! это был Холблит. Тут крики пошли по всему чертогу – отчасти гневные, отчасти удивленные.
Тогда возопил Хилый Лис:
– Призываю всех присутствующих мужей в свидетели того, что по исходу схватки Холблит из Дома Ворона волен быть и находиться на Острове Искупления и принимать помощь любого мужа, который захочет ему помочь, и оставить остров, когда и как ему будет угодно, взяв при этом меня с собой, если на то будет его воля.
Ответил вождь:
– Да, это правильно и справедливо, и посему так свершится. Ну а теперь, ибо ни один свободный муж – если только он не враг нам в это мгновение – не может оставаться в стороне от нашего стола, иди сюда, Холблит, садись рядом со мной, ешь и пей от лучшего, что у нас есть, ибо Норны не захотели украсить твоей головой конек нашего дома. Но что ты будешь делать со своим трэлом Хилым Лисом, куда ты назначишь ему сесть в чертоге? А может быть, ты хочешь, чтобы сегодня вечером он постился – в темноте, колодках или оковах? Или же мы повеселимся хорошей поркой, подобающей трэлу, которым недоволен господин? Какова будет твоя воля о нем?
Молвил Холблит:
– Хочу я, дабы посадил ты его рядом со мною, будь то высокое или низкое место или на скамье в застенке твоего дома. И чтобы ел он с моего блюда и пил из моей чаши, каковы бы ни были мяса и пития. Потому что завтра мы вместе отправимся под травяное ярмо, и наша кровь сольется, и отселе станем мы побратимами.
Тут Холблит вновь надел шлем, искоса глянув на Хилого Лиса, велел и ему сделать то же самое и молвил:
– Вождь, ты пригласил меня к своему столу, и я благодарен тебе; но я не вкушу твоего мяса, не выйду из твоего дома, не оставлю твою землю, пока не заслужу этого права оружием; да, не попадет капелька лжи в ту чашу любви, что проследует от твоих уст к моим. Посему признаюсь тебе, что хотя получил от меня Хилый Лис один или пару ударов, пусть и крепкими были они, но не был наш поединок истинным и настоящим, но чистым обманом, как и тот, что я видел уже в этом чертоге, когда сраженные насмерть мужи успели восстать из мертвых, чтобы выпить прощальную чашу. Посему мужи Опустошители, и ты, о Хилый Лис, ничто не сдерживает ваши сердца и не связывает вам руки; можете убить меня, если хотите, и убийство или позор не лягут на вас, а голова Холблита еще станет украшением вашего пиршественного чертога. И все же, прежде чем пасть, я еще заберу с собой одного или двоих из вас.
Тут он воздел меч; поднялся великий рев, и оружие было снято со стен, и пламя свечей заиграло на нагой стали. Но Хилый Лис поднялся, и стал возле Холблита и шепнул ему на ухо в общем шуме:
– Ну, побратим, тщетно пытался я научить тебя науке обмана! Худший, чем ты, ученик еще не принимал удара от рук мастера. И вышло из этого то, что я, лгавший столь успешно и долго, должен оплатить прежние грехи и погибнуть за чистую правду.
Молвил Холблит:
– Пусть будет, как будет! Тебя я люблю при всех твоих лжах и обманах, но все это не для меня. О вы! Злое и великое будет побоище. И не падем без отмщения.
Рек Хилый Лис:
– Внемли! Ибо они не торопятся. Похоже, что это я навлек эту смерть на тебя и меня. Моя последняя выдумка оказалась дурацкой, и из-за нее мы погибнем, ибо что стал бы ты делать, если бы знал, что твоя возлюбленная, Полоняночка из Дома Розы…
Лису пришлось умолкнуть, ибо Холблит поглядывал направо и налево, сжимал в руке меч и не слышал его, поелику от обеих стен чертога к ним обоим приближалась толпа с оружием. Тут Холблит заметил впереди всех рослого мужа с тяжелым и коротким мечом в руке и подумал, что сразит хотя бы его. Но прежде, чем успел он ударить, как пропел рог, заглушая все вопли, и, сделав еще один шаг, мужи замолкли.
Тут расслышали они голос вождя, громкий и ясный, и веселье в нем мешалось с гневом:
– Почему эти дураки Опустошители топчутся по полу пиршественного чертога и размахивают оружием, когда врага нет рядом? Или они уже пьяны и видят всякие сказки, не пригубив вина? Почему бы им не усесться по местам и не подождать, пока принесут мясо? А вы, женщины, куда вы девались, почему не торопитесь с едой, хотя вам превосходно известно, как мы проголодалисъ? Разве не все было свершено как положено, разве не сразились витязи, разве не получил победитель награду? Долго ли, о люди, еще голодать вашим вождям?
Тут по чертогу раскатился великий хохот, и люди отступили от обоих будущих побратимов, и отошли прочь, и расселись по местам.
Тогда вождь молвил:
– Иди же сюда, о Холблит, говорю тебе снова, и веди своего взятого боем трэла. Но не медли, разве что не испытываешь ты голода или жажды; хорошо, если так, ибо говорят люди, что ворона трудно насытить! Иди сюда, и будем веселиться!
Тут Холблит бросил меч в ножны, и Хилый Лис поступил точно так же, и вместе поднялись они на возвышенье чертога. И Холблит сел возле вождя по правую руку, а рядом с ним Хилый Лис, а вождь Орлан молвил:
– О Холблит, неужели доспех нужен тебе за столом? Неужели тебе удобней есть мясо в кольчуге, с мечом у пояса?
В ответ расхохотался Холблит:
– Похоже, сегодня вечером оружие мне более не понадобится.
И встал он и, сняв доспехи, отдал все вместе с мечом в руки женщин, которые унесли их, а куда – он не смотрел. Тут, поглядев на него, Орлан заметил:
– Добро это есть! Теперь я вижу, что ты красивый молодец, и нечего удивляться тому, что девы желают тебя.
Тут и явились девицы со съестным, и все возгласили здравицу, и сердце Холблита возвысилось.
Но когда, как и прежде, провозглашены были здравицы и после того мужи выпили чашу-другую, восстал с одной из нижних скамей воитель, муж рослый и молодой, черный волосами и бородою и краснолицый, и заговорил голосом грубым и мощным:
– О Орлан и прочие вожди наши, здесь за нашим столом мы говорили о твоем госте, который обманул нас, и не совсем согласны с тобой в том, как надлежит с ним поступить. Истинно то, что муж этот насытился нашим мясом и что подобает ему оставить нас с целой шкурой, если только он сам не захочет бросить вызов еще кому-нибудь. Тем не менее некоторые из нас полагают, что он не настолько друг нам, чтобы мы помогли ему собственным килем добраться до дома, к тем, кто нас ненавидит. Мы говорим, что будет не против закона, если мы позволим этому мужу остаться на острове, а через половину луны объявим его волком. Что скажешь ты?
Рек Орлан:
– Прежде моего слова выслушай речь другого! В чертоге ли Серый Гусь из племени Опустошителей? Пусть скажет, что думает об этом деле.
Тут от близкого к возвышению стола поднялся седоголовый кметь в черных одеждах, сверкавших золотом. Невзирая на возраст, лицо его оставалось красивым и гладким. Прямоносый, прямоустый, сверкнув ясными серыми очами, он молвил:
– О люди, я нахожу, что Орлан правильно поступил, приветствовав этого гостя. Во-первых, если он и обманул нас, то не стал длить ложь нашего родича; посему, если и должен кто-нибудь умереть за обман, пусть это будет Хилый Лис. Во-вторых, следует признать, что тяжкая нужда заставила этого мужа прибегнуть к сей лжи. Скажу еще, что с достоинством вступил он в этот чертог и провел нас и что сыграл свою роль с мудрой хитростью воина. В-третьих, он доказал свое мужество, а добившись успеха, отрекся от обмана, преобразившись в нашего врага и пленника, хотя мог бы как гость свободно сидеть между нами и принимать все почести. И сделал он это, не укоряя Хилого Лиса во лжи и причудливых выдумках, ибо рек, что любит его, но так, чтобы тот мог проявить истинное мужество. Более того, не следует забывать, что он восстал против Короля, не знающего Смерти, нашего хозяина и властелина; посему, оказав ему честь, мы являем великодушие, которое не вызовет гнева нашего господина. Посему скажу Варбранду