Спросила Полоняночка:
– Могу ли я довериться этому мужу и уйти с ним?
– Да, ты можешь верить ему, – отвечал Холблит, – ибо он достоин доверия. Но даже и если было не так, подобало бы нам, Ворону и Розе, поступать по его слову и не страшиться сего народа. Пока мы находимся в этом доме, следует соблюдать его обычай.
– Истинно, – согласилась она и сказала: – Высокий, веди меня из чертога туда, где надлежит быть мне. Прощай же, о Холблит, на малое время, после чего да не будет разделения между нами.
Тут она отправилась прочь вместе с Хилым Лисом, а Холблит вернулся на высокое место и сел возле Орлана, который сказал со смехом:
– Ты принял мой дар, и это отлично, но признаюсь, что предпочел бы сохранить его, если б мог. Но все мои усилия и помощь Хилого Лиса оказались напрасны. Пусть удача сопутствует тебе. Теперь мы отправимся спать, а завтра я провожу тебя в путь, ибо говоря откровенно, есть здесь мужи, которые недовольны и мной и тобою; сам знаешь, что своенравных уговаривать бесполезно, можно помочь делу только поступками.
Тут он вскричал, провозглашая последнюю чашу, а когда опустела она, Холблита проводили на отменное закрытое ложе – то самое, на котором он уже ночевал, – и он уснул в радости и согласии со всеми на свете.
Глава XXII. Они покидают Остров Искупления и возвращаются в Прибрежье Морское
Утром Холблит рано оставил постель, а когда вышел он на середину чертога, там его уже ожидали Хилый Лис, а с ним Полоняночка. Холблит обнял и поцеловал невесту, и она ответила тем же; только был их поцелуй не как у любовников после долгой разлуки, а как у мужа и девы, нареченных друг другу, ибо по всему чертогу сновали люди. И промолвил Хилый Лис:
– Орлан ожидает нас снаружи, на дальнем лугу; потому что никто не поможет ему, ибо и он собрался вместе с нами пройти под земным ярмом. Что скажешь ты, настолько ли он тебе друг?
Ответил Холблит, улыбнувшись Полоняночке:
– Что скажешь на это, возлюбленная?
– Ничего, совсем ничего, – ответила она, – если ты сделался другом одному из этих людей. У меня самой есть кое-что против вождя, о чем этот рослый муж непременно скоро расскажет тебе; но еще больше настроена я против самого этого мужа, твоего нынешнего приятеля и ученика, потому что он был причиной моих несчастий, и не ради себя, а ради другого.
– Истинно говоришь ты, – отозвался Хилый Лис, – что я сделал это ради другого. Вот и вчера я вывел твоего друга из ловушки, в которую он попал, и устроил его спасение, изобразив поражение в поединке; понадобилось бы, и я украл бы ради него и тебя, Дева Розы, украл, даже если бы пришлось низвергнуть коньковое древо Чертога Опустошителей. Откуда мне было знать, что Орлан отдаст тебя своими руками? Истинно говоришь ты, о благородная и лишенная недостатков дева, все мои деяния, и добрые и скверные, были совершены ради других, и кажется мне, что так и останется до конца моих дней.
Тут Холблит рассмеялся и молвил:
– Не задет ли ты, о товарищ по оружию, словом не знающей тебя женщины? О Лис, она еще станет твоим другом. Но скажи мне, возлюбленная. Мне казалось, что ты прежде не видела Лиса; как же могло быть, что он помогал Орлану против тебя?
– Истину речет она, – молвил Лис, – так случилось по моей хитрости, ибо, прежде чем приходить за ней, я сменил шкуру, как умею делать. В этой земле найдутся и другие мужи, владеющие этим умением. Но что скажешь ты относительно побратимства с Орланом?
– Да будет так, – ответил Холблит. – Он – человек мужественный и верный, хотя и властный, как и следует в сей стране. Он никак не сможет подвести меня, ибо не часто, на мой взгляд, предстоит мне видеть Остров Искупления.
– А я никогда больше его не увижу, – объявил Хилый Лис.
– Значит, он стал ненавистен тебе, – вопросила Полоняночка, – из-за того зла, которое ты здесь натворил?
– Нет, – молвил тот, – к чему считать прошлое зло, если впредь я буду делать только добро? Нет, я люблю этот край. Должно быть, он кажется тебе скучным – черные скалы, черный песок, насквозь продутые ветром и лишенные деревьев долины; но я-то видел его летом и зимой, солнечным днем и в пасмурную погоду, и в шторм, и в штиль. Ведомо мне, и где обитали предки, и где сыны их сынов давным-давно почиют в земле. Здесь я прошел под парусом самые бурные заливы, поднимался на самые крутые утесы; посему знайте, что сия сторона обращена ко мне дружественным лицом и духи здешних гор будут огорчены моим отъездом.
Так сказал Лис, и Холблит уже собрался ответить ему, но вотони пришли в заросшую травой низинку посреди долины, где Орлан уже соорудил земляное ярмо. Для этого он подрезал с обоих сторон полоску дерна, оставив ее нетронутой на концах, и подпер посредине двумя старинными копьями гномьей работы, так что под ней можно было пройти. Посему, заметив их появление, Орлан приветствовал их и спросил Холблита:
– Что ж это будет? Неужели отселе я стану меньше, чем твой соратник?
Ответил Холблит:
– Ни на гран. В чужой земле лучше иметь многих братьев, чем одного.
Посему они не стали медлить, но во всем боевом снаряжении один за другим прошли под земляным ярмом, а потом стали рядом, и каждый отворил в руке кровь, так что, смешиваясь, руда всех троих пролилась на траву, укрывшую древнюю землю, и все они присягнули друг другу в дружбе и братстве.
Когда совершилось все это, Орлан проговорил:
– Братец Холблит, проснувшись сегодня утром на своем ложе, я уже решил было отправиться вместе с тобой на корабле в Прибрежье Морское, дабы пожить там какое-то время. Но когда вышел из чертога, то увидел зеленую долину, пролегшую от склона до склона, искрящиеся воды реки между ними, и овец, и говяд, и лошадей, пасущихся по обоим берегам ее; потом поднял очи к синим лесам, за которыми вырастали снежные горы, вспомнил все наши деяния на глубоких морях и веселые ночи в мужской обители. И тут я решил, что не оставлю родичей, разве что ненадолго, если только война и добыча не позовут меня. Посему сейчас я поеду с тобой до корабля, а там распрощаюсь с вами.
– Добро это есть, – ответил Холблит, – хотя могло быть и лучше. Счастливы были бы мы видеть тебя в Чертоге Воронов.
Пока отвечал он, к ним подошли кмети с конями; с ними же явились шестеро из тех девиц, которых Орлан подарил Холблиту предыдущей ночью. Две из них попросили, чтобы их доставили к родичам за море, но остальные четыре решили сопутствовать Холблиту и Полоняночке и сделаться их сестрицами в Прибрежье Морском.
Сев на коней, они отправились вниз по долине к гавани вместе с конными кметями; всего в компании насчитывалось двадцатерица вооруженных мужей. Однако на полпути к берегу, на третьем бугре у дороги, заметили стоявших при оружии мужей, на шишаках которых играло солнце.
Рассмеявшись, Орлан рек:
– Значит, придется все-таки переброситься словцом с Варбрандом?
Но они невозмутимо продолжили путь, а когда подъехали к буграм, то заметили, что это и впрямь Варбранд с двадцатерицей мужей за его спиною, однако, заметив, что отряд Орлана тоже немал, они не тронулись с места. Тут Орлан расхохотался и зычным голосом крикнул:
– Эй, парни! Рано вы сегодня выехали из дома? Или враг спозаранок высадился на острове?
Перед ним соперники отступили, только какой-то кметь – из тех, что держались позади, – выкрикнул:
– Вернешься ли ты к нам, о Орлан, или твои новые друзья купили тебя, чтобы ты предводительствовал ими в сражении?
– Не бойтесь этого, – провещал Орлан. – Я вернусь до пастушьего полдня.
Продолжив свой путь, они явились в гавань, где лежал «Пылающий меч», а возле него – стройная ладья, не столь уж большая, но готовая к морю, и ял Холблита был привязан к корме ее.
Тут Холблит, Полоняночка и шесть девиц поднялись на борт; когда Орлан простился с ними, отдали швартовы и отправились к выходу из гавани. Но не успели они доплыть и до середины ее, как заметили, что Орлан повернул обратно и уже едет вверх по долине среди кметей своего дома и в руке каждого мужа блистает оружие. Все решили, что он отправился, чтобы вступить в сражение с Варбрандом, а Лис молвил:
– Кажется, наш побратим решил задать трепку тем, кто устроил засаду, и он вполне способен исполнить такое намерение.
Так вышли они из гавани, и сильный отлив понес их в море, а ветер дул прямо в сторону Прибрежья Морского; быстро пробежала ладья мимо утесов Острова Искупления, и вот они уже остались далеко позади. А после полудня следующего дня они уже увидели родную землю, а как раз перед закатом вытащили свою ладью на песок возле катков Дома Ворона и без особого шума отправились вглубь суши. И на берегу не было никого из мужей, как и в тот день, когда Холблит познакомился с Хилым Лисом. Так что они направились к Дому Ворона по вечернему холодку. Девицы, пара за парой, шли взявшись за руки, и Холблит не выпускал ладони Полоняночки; а Хилый Ляс шел возле них и блаженствовал, во многословии повествуя о своих выходках, мастерстве и умении оборачиваться.
– Но ныне, – провещал он наконец, – я оставил все это позади, на Острове Искупления, и сохранил один-единственный облик, хотя ради вас предпочел бы более благородный, и одна только мудрость осталась у меня – та, что обитает в моей собственной черепушке. Тем не менее, возможно, что когда-нибудь она пригодится вам. Только, о все вы! Хотя теперь я твой трэл, Холблит, но не похож ли я больше на морского разбойника, ведущего свой полон, чтобы продать его?
Все рассмеялись его словам, развеселились и во взаимной любви отправились дальше – вверх к Дому Ворона.
И вот они вступили уже во двор, и… о! не было там ни одного мужа, а окна длинного чертога желтели огнем свечей.
Тут молвил Лис:
– Подождите немного, а я вступлю в чертог в одиночестве и попытаюсь разведать, каковы твои родичи, о Холблит.
– Ступай же тогда, – молвил тот, – но советую не быть опрометчивым, ибо моя родня не слишком-то склонна к медлительности, когда узрит перед собой врага.