Посему он вновь вернулся на тропу, уводившую дорогу в сторону дома; день же тем временем шел на ущерб, и он увидел кровлю уже перед самым закатом. Впрочем, весь дом еще прятался за отлогим склоном, тут он остановился и огляделся вокруг.
И вот из-за того самого склона появилась фигура женщины, остановилась наверху его, и замерла, оглядываясь… а потом торопливо бросилась ему навстречу, и Вальтер сразу понял, что это Дева.
Она не замедлила шага и остановилась только в трех шагах от него, а потом наклонилась, сделала указанный знак и едва слышно выговорила:
– Внемли! Но только не отвечай, пока я не закончу. Я назначила тебе сегодня свидание, потому что заметила рядом того, кого следовало перехитрить. Но клятвой твоей и твоей любовью, всем, что ты есть, заклинаю тебя не приходить ко мне ночью, как я велела перед калиткою. Спрячься вместо этого в орешнике возле дома и дожидайся меня там. Слышал ли ты мое слово и выполнишь ли его? Соглашайся или возражай без промедления, ибо у меня нет даже мгновения. Кто знает, что могло увязаться за мной.
– Да, – поторопился с ответом Вальтер, – но любовь моя и подруга…
– Все, – ответила она. – Надейся на лучшее.
И, отвернувшись от него, бросилась бежать, но не обратно, как явилась, а с тем, чтобы вернуться в дом обходным путем.
Вальтер же неторопливо побрел прежней дорогой, думая в душе, что в настоящее время ему остается только воздерживаться от поступков, предоставляя возможность совершать их всем остальным. Тем не менее казалось ему, что мало мужества в том, чтобы оставаться на шахматной доске пешкой, которую двигают другие.
А потом вспомнилась ему Дева, и лицо ее, и бегущая навстречу фигурка… и стоящая перед ним… он увидел ее целиком… во всей пылкости чувства и любви к нему, переплетенными с душевным смятением.
Так вышел он на пригорок, и вот перед ним открылся – в каком-то полете стрелы – Золотой Дом, вызолоченный и обагренный закатом солнцем. А прямо перед ним же возник радостный силуэт, искрящийся золотом, сталью и серебром… И… О! Это был Сын Короля. Они сошлись, и Сын Короля пошел рядом с Вальтером с веселым приветствием на устах:
– Доброго тебе вечера, Сквайр моей Госпожи. Долг любезности требует воздать тебе благодарностью, ибо это благодаря тебе стану я счастлив – сегодня вечером и завтра, и еще много-много дней после того. Верно будет и то, что немного любезностей слыхал ты от меня.
Лицо его переполняло счастье, а глаза сияли от радости. Хорош был он с вида, только Вальтеру показался злым, и он возненавидел Сына Короля так, что едва сумел ответить ему. И, только заставив себя, молвил:
– И я могу поблагодарить тебя, Сын Короля, хорошо, когда хоть кто-то счастлив в этом странном краю.
– Итак, ты несчастлив здесь, Сквайр моей Владычицы? – спросил тот.
Вальтер не имел намерения открывать перед этим человеком свое сердце, даже самый крохотный уголок его. И посему улыбнулся – мило и несколько глуповато, как подобает счастливому влюбленному, – и возразил:
– Ну, что ты, что ты, как возможно такое? Как я могу быть несчастлив?
– Почему же тогда, – молвил Сын Короля, – почему ты говорил, что рад увидеть здесь счастливого человека? Кого же ты считаешь несчастным!
И проницательно поглядел на собеседника.
Вальтер не спешил с ответом.
– Разве я так говорил? Должно быть, так вышло, потому что я задумался о тебе; ибо когда я впервые увидел тебя, да и потом ты казался приунывшим и недовольным.
На этих словах лицо Сына Короля прояснилось, и он ответил:
– Да, так это было, потому что, видишь ли, я утратил свою свободу и искал истинное желание своего сердца не там, где нужно. Но теперь свобода вот-вот откроется передо мною, и желание мое скоро осуществится. Нет, о Сквайр, теперь я считаю тебя добрым парнем, хотя бы и несколько недалеким. Посему не буду более обращаться к тебе с загадками; дело обстоит так: Дева обещала исполнить мое желание и будет моею, а через два или три дня, также с ее помощью, я вновь увижу мир.
Рек Вальтер, криво усмехнувшись в сторону:
– А как же Владычица? Что скажет она на это?
Сын Короля покраснел, и с деланой улыбкой сказал:
– Сэр Сквайр, тебе известно достаточно, чтобы не спрашивать меня об этом. Зачем мне объяснять тебе, что твой мизинец дороже ей, чем все мое тело. Но я объясню тебе все, ничего не скрывая, во-первых, потому, что получу плод любви и избавлюсь от рабства во многом благодаря тебе. Ибо ты сделался моим преемником и занял мое место возле очаровательного тирана. Не бойся за меня. Владычица даст мне волю. И все это я рассказываю тебе потому, что сердце мое парит, переполнившись счастьем, и сии слова способны доставить мне одно лишь удовольствие, но не причинят и крохи вреда. Ибо если ты спросишь: а что будет, если я передам все это Владычице? Я отвечу тебе: ты не сделаешь этого. Потому что известно мне, что сердце твое было обращено к драгоценности, попавшей мне в руки, а сам ты прекрасно знаешь, что всякий, на чью голову падет гнев Владычицы, обречен, и судьба эта грозит не тебе или мне.
– Истинно говоришь ты, – согласился Вальтер, – и не из тех я, кто способен на предательство.
После они некоторое время молча шли рядом, а потом Вальтер спросил:
– Но что было, если бы Дева рекла тебе «нет»? Что тогда ты предпринял бы?
– Клянусь небесами! – гневным голосом возопил Сын Короля. – Она бы дорого заплатила за отказ; тогда я бы… – И, оборвав себя на полуслове, продолжил упрямо: – Что толку говорить о том, что лишь могло бы случиться? Она дала мне свое согласие с удовольствием и лаской.
Вальтер знал, что собеседник его лжет, а посему мир в его душе не нарушился… Наконец он спросил:
– Когда обретешь свободу, намереваешься ли ты вернуться в свои родные края?
– Так, – согласился Сын Короля, – она обещала доставить меня туда.
– И ты сделаешь ее своею хозяйкой и Королевой, когда вновь окажешься в земле своих отцов?
Тут Сын Короля нахмурил чело:
– Вернувшись в свои земли, я волен буду поступать с ней, как мне захочется; однако, постараюсь устроить Деву так, чтобы была она всем довольна.
На этом разговор между ними прервался. Сын Короля свернул к лесу, радостно распевая; Вальтер же, задумавшись, направился к дому. Истинно сказать, что не ощущал он большого уныния, ибо знал лживость этого человека, и к тому же полагал еще, что двойная встреча сия каким-то образом должна послужить его благу. Тем не менее он беспокоился и волновался, и душа его колебалась между надеждой и страхом.
Глава XX. Вальтера вызывают на другое свидание
Вот явился он в многоколонный чертог и обнаружил там Владычицу, расхаживавшую туда и сюда возле высокого трона. А когда подошел к ней поближе, она повернулась к нему и сказала голосом, скорее нетерпеливым, чем гневным:
– Что выполнил ты, Сквайр? С чем являешься пред лице мое?
Смутившись, он поклонился и молвил:
– О милостивая Владычица, ты велела мне сослужить службу, и я пытался выполнить приказ.
Спросила она:
– Говори же мне, говори мне, как все было?
– Владычица, – ответил Вальтер, – когда вступил я в ту чащу, где ты лишилась сознания, то не обрел там ни львиной туши, ни каких-либо следов, говорящих, куда утащили ее.
Она коротко глянула ему в лицо, а потом отправилась к своему креслу и опустилась в него; а чуточку погодя заговорила с ним голосом уже более мягким:
– Разве не слыхал ты от меня, что совершила все это со мной некая врагиня. И… О! Разве теперь ты не убедился в этом?
После она умолкла и хмурила брови и стискивала зубы, а потом заговорила голосом резким и яростным:
– Тем не менее я одолею ее, обращу во зло ее дни, однако же удалю от нее смерть. Пусть умирает множество раз, познав всю тоску и томление сердца, когда близко враги, далеко друзья и некому даровать избавление.
Глаза ее пылали, а лицо потемнело от гнева. Повернувшись к Вальтеру, она заметила суровость на лице его и тут же, смягчившись, сказала:
– Слушай. Все это не имеет к тебе отношения. Самому же тебе скажу: близок вечер, а с ним и ночь. Ступай же в свои покои, там найдешь достойные себя одеяния, какой ты есть и каким должен быть. Облачись в них, приведи себя в наилучший порядок, после же приходи сюда, будем есть и пить, а потом ты уйдешь, куда захочешь, пока не закончится половина ночи. Тогда приходи в мои палаты – через дверь слоновой кости на галерее вверху… там и тогда открою я тебе нечто, что послужит мне и тебе ко благу, врагине же моей принесет горе и несчастья.
Тут она протянула Вальтеру руку; поцеловав ее, он отбыл и явился в собственную палату, где увидел облачение превысшее всякой меры богатства. Тут Вальтер усомнился, опасаясь новой ловушки, и все же – иного выхода не было – надел на себя это платье и стал как самый славный из Королей, а пригожеством лучше всякого властелина этого мира.
После он отправился в многоколонный чертог; уже наступила ночь, снаружи светила луна и деревья застыли как на картине. Однако в самом доме горели несчетные свечи, и огоньки их отражались в воде фонтана, ласково журчавшей и утекавшей ручейком посреди серебряных мостиков и блиставших столпов.
Теперь на престоле поставлен был стол, убранный наикоролевственным образом; возле них уже сидела Дама, в самом величественном наряде, перед нею смиренно застыла Дева, покрытая искрившейся чистым золотом вуалью, однако же босая и с железным кольцом на лодыжке.
Посему Вальтер направился прямо к престолу, и Владычица встала и приветствовала его, и взяла за руки, и расцеловала в обе щеки, и усадила возле себя. Они тут же занялись снедью, и Дева служила им. И Владычица обращала на нее внимания не больше, чем на любой из окружавших столпов. Однако же то и дело привечала Вальтера ласковым словом, прикосновением руки, приглашая есть со своего блюда и пить из ее собственного кубка. Сам же Вальтер казался очень застенчивым, но на деле ему было очень страшно. Ласки Дамы он принимал со всей любезностью, на которую был способен, и не смел даже глянуть в сторону ее Служанки. Воистину долгой показалась Вальтеру эта пирушка, столь утомительной и немилосердной была приязнь, выказанная врагу, и невнимательность к другу. Закончив трапезу, они посидели некоторое время, и Дама много расспрашивала Вальтера о всяких обычаях мира сего, он же отвечал, как умел, пребывая в затруднении от подобного свидания.