Вот именно! Только герой Мальца не мог этого понять, а он, Вист, прекрасно понимал и уже по одному этому переставал быть жертвой. Судя по всему, гоняться за «порядочными поступками» ничего хорошего не сулит. Ну и не надо, можно гоняться за другими, более полезными для себя, раз уж мир так устроен, что превращает всех в эгоистов. Нет — это отличная цитата!
Вист выучил ее наизусть и порой пускал в ход, чтобы оправдать иные свои поступки, к которым определение «порядочные» не очень подходило. Не часто. Так, иной раз, в разговорах с Элен, которой доверял.
В тот день у него была назначена встреча с коллегой, работавшим в крупной телекомпании.
Вист был не только умен и дальновиден, он еще обладал нюхом, что иным людям заменяет и то и другое. Он умел нащупать в толпах молодых, начинающих, жаждущих успеха журналистов или окологазетных деятелей тех весьма немногих, которые потом, через год, три, пять, даже десять, добьются успеха.
И помогал им — кому советом, кому рекомендацией. Иным заказывал материалы.
А когда те пробивались, входили в силу, приобретали влияние, связи, то не забывали о том, что он сделал для них, и расплачивались.
Не все, конечно. Многие забывали о нем. В мире, в котором жил Вист, благодарность была не в моде.
«Ну что ж, — рассуждал он, — и когда сеешь, не каждое зерно всходит, и когда вкладываешь капитал в дело, не каждый вложенный доллар дает доход».
И все же тактика себя оправдывала, у Виста оказывалось немало моральных должников или просто приятелей, которым он когда-то оказал услугу и которые готовы были при случае оказать услугу ему.
Однажды такой вот молодой «волчонок», бессовестный и беспринципный даже по меркам Виста (а видит бог, они были не строги, эти мерки), которого он в свое время пригрел на широкой груди «Спринта» и который теперь стал большим деятелем на телевидении, позвонил ему и предложил встретиться.
— Есть дело, — коротко сказал он и повесил трубку.
И вот они сидели за столиком на девятом этаже пресс-клуба и обедали.
Звучали негромкие голоса, с потолка лилась приглушенная музыка, официанты тихо скользили между столиками, разнося заказы. Все было солидно и роскошно в этом месте для избранных.
Как ценил все это Вист, как любил! Уверенность в прочности своего существования, надежды на будущее, сознание того, что он принадлежит к элите, — что может больше стимулировать, радовать, доставлять наслаждение!
Тому есть много признаков — хорошая квартира, дорогая машина, красивые любовницы, приличный счет в банке, известное имя... И вот это тоже — возможность сидеть за обильным столом в ресторане для избранных. С хорошим другом, который сейчас сделает тебе выгодное предложение. Нет, до чего все-таки здорово жить на свете!
А предложение «волчонок», его звали Норманом, сделал действительно интересное, но... непростое. Даже очень непростое.
- Надвигаются Монреальские игры, — сказал он,— моя компания, будет делать телефильм. Большой, многосерийный. Разные серии будут идти в разные страны— так задуман сценарий. То есть можно демонстрировать весь фильм целиком, или несколько серий, или даже одну. Дело покупателя. Некоторые уже высказали кое-какие пожелания. Будем снимать и серию о советских спортсменах. Это ясно — они выиграют Олимпиаду...
- Ну, это еще вопрос. — Вист подцепил на вилку хитро препарированный помидор.
- Да брось, — поморщился Норман, — выиграют, и ты это знаешь так же хорошо, как и я. Так вот, любая страна, в том числе Россия, захочет иметь серию о победителях. Уже есть договоренность, что наши операторы выезжают к ним. Будут снимать в домашних условиях Борзова, Алексеева, Нелли Ким, еще кого-то — словом, вероятных чемпионов.
- Ну и что? Ты хочешь, чтобы я написал сценарий?— спросил Вист.
- Сценарий, — задумчиво ответил Норман, — да, хочу, чтобы ты написал сценарий. Только, — он сделал паузу, — не фильма, для него сценарий уже готов.
—Так в чем дело? — разочарованно спросил Вист.
Норман молчал, словно собираясь с мыслями. Он вяло ковырялся в тарелке.
- Ну, — поторопил его Вист.
- Только давай договоримся, — решился наконец Норман и устремил на Виста пристальный взгляд своих водянистых глаз, — если тебя мое предложение не устроит, — забудь о нем. Разговора не было, ты ничего не знаешь. Слово?
- Слово. — Вист был заинтересован, он отложил вилку и нож.
- Так вот, нашлась одна страна, вернее, одна телекомпания, которая попросила нас конфиденциально снять для них тоже серию о советских спортсменах. Только особую.
- Ну, — снова поторопил Вист.
- Да не понукай. Не торопи. Сам скажу. Значит, особую серию. Если коротко определить, — антисоветскую. Ну, словом, чтобы русские там выглядели в черных красках. Погуще. Ясно?
- Не совсем.
- Странно. Обычно до тебя доходит быстро. Вот нужна им такая лента. Где, кому, когда они ее будут показывать, в каких странах, по каким станциям — не знаю. Да это и не наше дело. Они покупают ее с исключительным правом проката и платят здорово. Тут ничего не скажешь.
- А почему они обратились к вам, — поинтересовался Вист, — ведь вы будете снимать, так сказать, объективную ленту? Так я понял?
- Вот именно поэтому. Это широкоизвестно. Наши операторы поедут в Россию, будут на Играх мотаться с советскими спортсменами. Им и карты в руки. Заказчики считают, и не без основания, что, снимая нашу официальную серию, мы сможем незаметно заснять то, что их интересует. Разные там помойки. Мы, как тебе известно, это умеем. И потом смонтируем им то, что они хотят. У нас есть секретный контракт, согласно которому участие нашей компании в съемках этой, как мы ее называем, «черной», подпольной ленты останется в тайне. Авторство возьмут на себя заказчики, если нужно, придумают какую-нибудь подставную фирму. А мы в стороне, даже можем повозмущаться. Ясно?
- Вот теперь ясно, — медленно произнес Вист.
- Дело очень тонкое. Сценарий должен быть таким и съемки надо вести так, чтобы нельзя было обвинить нашу компанию. В России сейчас до черта и туристов, и корреспондентов, и телевизионщиков, и киношников из всех стран. Поэтому, если мы снимем кое-кого на улице, то кто нам может это приписать? А вот если наши операторы попадут к Борзову домой и снимут там мусор невынесенный, а других операторов у него не было, тогда ясно, что это наша работа. Вот такого не должно быть.
Некоторое время оба молчали. Наконец Норман заговорил снова:
—Ты лучший, как я думаю, у нас знаток советского спорта. Знаешь все в деталях. У тебя все досье. Лучше тебя сценарий такого фильма никто не напишет. С тобой наша компания в лужу не сядет. Так?
- Так-то так...
- Погоди, я знаю, что ты думаешь, — Норман положил руку на плечо Виста. — Тебе дорога твоя репутация. Кто ж этого не понимает. Но можешь быть спокоен. Тайна полная. Никто ничего не узнает. Даже заказчикам не будет известно имя сценариста. Только мне да моему шефу, нашему директору. Кстати, он знает о том, что у нас состоится этот разговор, предложил-то тебя я. Во всех контрактах, ведомостях, банковских переводах ты пройдешь под псевдонимом. А деньги огромные, ну как? Видишь, я добра не забываю.
На этот раз молчание длилось очень долго. Норману оно надоело.
—Ну вот что, Вист. Стареешь, ты, что ли. Раньше ты быстрей принимал решения. Давай договоримся. Завтра, в это же время, здесь же. У тебя сутки на размышление. Больше дать не могу, сам понимаешь, ты откажешься — надо искать другого, а времени осталось с гулькин нос. Впрочем, охотников найдется сколько хочешь, тут я не боюсь. Просто все они твоей ноги не стоят. Ну что ж прикажете делать, если миллионер Вист не захочет заработать? А деньги-то огромные, Роберт.
И никакого риска. Подумай.
Они распрощались. Норман ушел, а Вист еще долго сидел, задумавшись, над чашкой остывшего кофе...
Вечер он проводил обычно, если не было каких-нибудь приемов или сверхсрочных дел, где-нибудь в ресторане, баре, в гостях, в компании, больше мужской компании, чаще один, но иногда с Элен или еще какой-нибудь женщиной (Элен отнюдь не была единственной у него; «главной» на сегодняшний день — да, но не единственной).
Такое времяпрепровождение было продиктовано вовсе не особой склонностью Виста к кутежам и попойкам (в отношении спиртного он был воздержан — сказывались привычка бывшего спортсмена и ревнивая забота о здоровье и внешнем виде). Это, по существу, была та же работа. Гораздо чаще, чем в редакции, на таких вот вечеринках решались всевозможные дела, заключались контракты, возникали выгодные заказы. Здесь обменивались сплетнями, полезной информацией, здесь, где у
многих (но не у него) развязывались языки, можно было выведать тайны, которые могли пригодиться в той неустанной войне, что велась в этих бумажных джунглях в неустойчивом журналистском мире.
Кроме того, тут удавалось оказать услугу сильным мира сего, установить нужные контакты, присмотреть, а если стоило, и пригреть очередного «волчонка» — вложить, так сказать, моральный капитал в надежде на дивиденды.
Кстати, и вполне реальный капитал здесь тоже можно было округлить — получить совет от опытного биржевика, хорошо осведомленного букмекера с ипподрома.
И главное — по крупицам собирать данные для своих громких разоблачительных дел внутри страны, которые он хоть и реже, но все же порой затевал для поддержания былой репутации «разгребателя грязи».
Обильные возлияния, легкомысленная обстановка, присутствие женщин, красивых, не отличавшихся строгостью нравов, — все это способствовало притуплению-осторожности, развязывало языки, заставляло людей' говорить вещи, которые в ином месте и в иное время они бы никогда не сказали.
Тем более имел здесь преимущество Вист, никогда не пьяневший, всегда настороже, чутко прислушивавшийся ко всем и умевший заставить кого хочешь разболтаться.
Со временем он убедился в том, что и здесь Элен оказалась незаменимой помощницей. Она очень нравилась мужчинам, как женщина, вызывала гораздо меньше недоверия, умела вызвать чуть захмелевшего, тем более пьяного кавалера на откровенность.