– Фу-у, что-то мне нехорошо, ребята, уж лучше я пойду, – сказал Распутин, собираясь подняться из-за стола.
Пуришкевич отыскивал в приготовленной им, скрытой под кителем кобуре «сэведж», также бросая вопросительный взгляд на князя и, как бы сообщаясь взглядом, переведя его на других сообщников.
– Может, чайку?.. – предложил Юсупов, понимая, что теряет пойманного гостя.
– Пфу-у… – высказался, посчитав за несварение от сладостей и вчерашней жирной пищи – оладий Матрёны, Распутин. – Чайку, – согласился он и остановил попытку привстать.
Но тут никто не ожидал поведения поручика. Тот моментально схватил пустой канделябр (прибор не использовался по назначению, внутри дома было проведено электричество) и с размахом опустил его на голову гостя со словами:
– Вот тебе чай!
В ту же минуту, схватившись за голову, Распутин лишь пытался уворачиваться от последующих ударов его знакомых. В который раз пропустив удар светильником, он укрывался руками от кулаков и ударов сапог. Вся жизнь, казалось, летела у него. На миг вспомнились те избиения, которые он получил в поле на своей родине. «Гады, – думал Распутин, – сволочи. Жалкие сволочи». Отчаяние в нём появилось и оттого, что произнести ругань вслух он не мог, ловя воздух.
Но, улучив момент, данный бандитами, ему, всё же взяв последние силы, удалось добежать до входной двери, с силой дёрнуть на себя незапертые, трудно отворяемые двери. План Сухотина работал, посетитель облегчал им заботы о душегубстве «царского друга», работа с мёртвым телом в доме Юсуповых им была бы ни к чему.
Феликс Юсупов, наблюдая за сценой побега, в этот момент был охвачен оцепенением. Он ещё раз довольствовался отсутствием его жены в этой комнате, в какой-то период ранее, до осуществления замысла с Распутиным, он намеревался в действительности пригласить свою супругу, для того чтобы она стала соучастником для того же самого его собственного довольствия. Сейчас в его мыслях он был готов заняться трупом в комнате, но не без помощи того же Пуришкевича. В сложившейся ситуации в каком-либо другом месте могли возникнуть непредвиденные моменты. В свою очередь, когда депутат Государственной Думы уже планировал спешные дальнейшие действия на улице, переглядываясь с оставшимися преступниками, в самом деле, не зная что ему делать дальше, в какой-то момент на юного князя, хитрого поручика и тем более высокопоставленного князя надежд было мало. Как вдруг страх попытки преступления и надежду на принятие решения решил прозвучавший снаружи выстрел. Яд на Распутина воздействовал из-за сладкого вина медленно. Двери комнатки распахнулись, Григорий, едва удержавший от открывшейся на него дверцы. Ещё силы и момент озадаченных живучестью его друзей, ныне с минуту ставших его врагами, дал возможность покинуть место его истязаний. Однако он не знал, что в нескольких шагах, укрываясь в тени темноты позднего зимнего вечера, устен дворца его ожидал «роллс ройс», но ожидал его не живого.
Доктор Лазаверт С. С., готовый ко всему военный врач, тут же понял, в чём дело, заметив появившегося растрёпанного, без верхней одежды, лохматого человека. Его силуэт сразу представился британскому агенту секретного разведывательного бюро как Распутин.
Приготовленный на случай необходимости, на заднем сиденье находился револьвер. Агент МО5 предусмотрел всё, он не доверял русским патриотам из-за их осторожного отношения к ликвидации человека. Что в действительности требующий решительности для доктора Вернона Келли (настоящее имя Лазаверта), лучшего друга Владимира Пуришкевича, характерные черты были весьма знакомы. Черносотенец был вспыльчив, но до конца дела так и не доводил, в большей части питая к людям недоброжелательность, он не был хладнокровен.
Депутат Государственной Думы и агент британской разведки познакомились во время их поездок по дальневосточным делам.
Событиям, развёртывающимся по Маньчжурским отношениям между Китаем и Россией. Россия на период 1900 года вела необходимые контратаки из-за нападений на жилища граждан на Дальнем Востоке хунхузов11 в очередь того, что Россия выступила против японцев.
Вернон, тогда ещё журналист, имел деловое отношение к поиску статей об урегулировании местного мятежного устройства. Хунхузы имели своё представление как об иноверном обладании своих земель иностранцами, размещёнными и разделявшими их поля и угодья в местах Маньчжурии, что дало начало падению уровня жизни послевоенного Китая. Где, кроме русских подданных, укрепившихся на северо-востоке Китая, находились и представители других стран Европы.
Тогда ещё имевший статус журналистско-разведывательный, Вернон Келли уже состоял под прикрытием SIS Великобритании. Будущий деятель Государственной Думы России Владимир Пуришкевич также имел деловой подход к расследовательному, сопоставляющему исторические очерки влияния этнической формы Китая «краснобородых»12 на слои населения российских групп.
В районе Чуйнэ ведущей направление ветки Транссибирской магистрали были разбросаны массовые лагеря с рабочими и их семьями. Вернон был поражён преимуществом поражения бандитских групп китайских мятежников генералом Линевичем, чем поделился с одним из русских метафилософов, наблюдателем исторических действий Владимиром Пуришкевичем.
– Никогда не понимал ваших русских, – сказал однажды ему Келли.
Судьба их свела у побережья реки Чжуань, здесь только что были атакованы банды групп «краснобородцев». Августовский вечер обличал встретившихся двух путников, настраиваемые общие пути по западным группам населения одних стран по отношению к другим.
Вернон Келли 11 августа решил затеряться среди русского населения, причём с этим днём спешил на помощь российский кавалерии германский фельдмаршал Вальдерзе. Крупные дела, касавшиеся разных стран, планировались в те времена, способствующие вероятному зарождению политических отношений.
Известный в SIS как отчаянный политик, безымянный педант в империи Германии при кайзере Вильгельме II, слыл вспыльчивым и слабохарактерным как военачальник. Однажды он возглавит обвинения в сторону союзничества России с подпольщиками их стран и объявит России войну. Но до этого совмещавший разведку с журналистикой Вернон Келли, уже затерявшись в трущобах жителей, ныне мирно сосуществовавших после мародёрства китайских мятежников, агент SIS искал палатку главнокомандующих российской армией, наткнувшись на вспыльчивого Пуришкевича. Тот, замахиваясь на кого-то, выслал в него ругань, которая для британца имела тайный смысл характерных наречий.
Едва ли реализовавший себя интеллигент российского подданства имел в то время разряженный порыв, где-то на окраине Петрограда его жена ожидала прибавления. Тем самым должным образом этнограф, по совместительству историк Пуришкевич желал поскорее убраться с востока, где большей хаотичности населения имелись отличительные черты от быта, сравнимые с обиходом повседневности города. Здесь ощущалась и антисанитария, и слаборазвитость. В одном из семейств не хватало элементарной посуды или приборов личного пользования. Всё это Пуришкевичу казалось диким и обременённым. Собственно, будучи нервозным и небрежным по отношению к другим личностям, Пуришкевич больше преувеличивал своё мнение из-за несдержанности к скорому возвращению домой. Разговор Вернона с русским начался с того, что у британца звучал вопрос к нему:
– Уважаемый, прав ли тот человек, который ругает себя или из своего племени?
Начисто выбритый русский философ пытался внять его вопросу, ответил однозначно:
– Все они одного поля ягоды – и русские, и чжуэнцы. Все…
И задал второй вопрос для продолжения. В частности, Вернона интересовала внутренняя политика русских подданных на чужбине, в Пуришкевиче он нашёл доходчивого собеседника.
– …И не поймете, государь! Ныне такая политика, дорога дальняя отводит от дому в края, где глубина мысли совсем имеет иной вид или теряется вообще!
– Интересно, – поддержал его Вернон.
И тут верноподданный английского королевства учуял в русском важную деталь в как деловом попутчике, собеседнике, резко отделяющем общество от поселения. Затем и появилась их дружба, в котором времени лишь после убийства Распутина для Пуришкевича, после ставшего членом Государственной Думы. Естественно, кем являлся его друг Вернон Келли на время своей разведывательной работы в России, Владимир Пуришкевич и не знал. Но со временем, утвердив себя как иностранный патриот России, Келли в последующее время как доктор Лазаверт С. С. владел командованием отдельного санитарного поезда, входившего в подразделение своего друга. Вернон, прикрываясь другой фамилией, нашел её для себя еще пребывая в каре Дальнего Востока, восхищённый боями против мятежных групп хуанцев Линчевым Николаем Петровичем, воспроизведя фамилию генерала на свой иноречевой образ13.
Пожалев в которой раз о своей увлечённости укладом сопоставления стратегических действий, Вернон едва ли успел перевернуться на заднее место автомобиля, как тут же табельный револьвер был в его руках. В спешке откинув наружу дверцу машины, доктор Лазаверт, в самом деле агент разведки МО5, не колеблясь, на голос выбежавшего вслед за Распутиным Пуришкевича.
– Уйдёт!.. – выкрикнул черносотенец.
Лазаверт произвёл выстрел, точно угодивший в развёрнутого Григория Распутина, «царского друга», на бегу тот напоследок решил оглянуться для интереса, кто у них явный преследователь, а явно организатор тщательного плана по его избиению. Пуля настигла Распутина в живот. Споткнувшись, «старец» тут же предпринял попытку подняться. Ему удалось, но тут же сильный удар пули свалил крестьянина из Тобольской губернии, главного в кругах престола ясновидца, врачевателя нетрадиционного лечения.
Распутин мог усилием своей энергии останавливать кровь, тем самым и проявлял благодушие у матери престолонаследника Алисы фон Гессен-Дармштадтской, цесаревич Алексей страдал гемофилией, в который раз Распутин приезжал к наследнику царской семьи успокаивать его недуг. И у него ещё была сила сопротивляться преступникам.