— Да. Так что ты скажешь? Можно мне зайти на минутку? Всего на минутку?
— Ну, я… я… Думаю… Да. Конечно.
Она отступила в сторону, и Шила вошла, а когда Джанин, закрыв за собой дверь, обернулась, Шила нанесла ей сильный удар правой (апперкот) в подбородок, все еще улыбаясь и чертовски довольная шестимесячными уроками бокса, которые Томми назвал неженственными и, по сути, глупыми, потому что грабители не боксируют — На тебя нападают, — сказал он, — и Джанин сползла по двери, обмякшая, как мешок.
Шила полезла в сумочку за синими резиновыми перчатками, которые собиралась на днях использовать для чистки духовки, надела их, схватила Джанин за лодыжки и потащила по желтому, как моча, ковру в спальню, опустила ее ноги на пол, подхватила под мышки и усадила на диван-кровать. Она сняла пальто и повесила его на перила из искусственной латуни. Она сняла кроссовки и поставила их на пол рядом с сумочкой. Затем она подошла к шкафу Джанин в поисках подходящего ремня и нашла тот, который был не из дешевой искусственной кожи, забралась на кровать и разбросала подушки так, чтобы ей было удобно встать на колени, зажав голову Джанин между коленями, и надела ремень ей на шею.
Когда она начала тянуть, Джанин очнулась, кашляя и отплевываясь, и попыталась просунуть пальцы под ремень, но было уже слишком поздно, да и удары не слишком помогли. Шила весила килограмм на десять больше. Когда ее язык высунулся, а лицо из красного стало серовато-синим, она расстегнула ремень, встала с кровати и подошла к своей сумочке. Она отложила ремень в сумочку на потом. Затем она вернулась к Джанин.
Она разорвала ночную рубашку, отметив, что ее собственные сиськи были лучше, чем у Джанин, хотя в остальном, как она должна была признать, были молодыми и пугающе упругими, а затем сорвала с нее трусики и швырнула их на пол. Она потратила несколько минут на то, чтобы хорошенько поколотить тело, сосредоточившись на ребрах и голове, и делала это до тех пор, пока лицо не покрылось кровью, а костяшки пальцев не запульсировали. Она снова вернулась к своей сумочке. Она достала презерватив и булавку.
Презерватив был скреплен на конце проволочной лентой с покрытием, оторванной от упаковки буханки ржаного хлеба, поэтому она расстегнула его, гадая, жив ли еще кто-нибудь из этих маленьких парней внутри, и если да, то попытаются ли они оплодотворить мертвую Джанин.
Живую или мертвую, она знала, что это не будет иметь значения для тех, кто интересуется ДНК. Но все равно было интересно порассуждать.
А потом началась неприятная часть.
Ничего не поделаешь.
Ей пришлось раздвинуть ноги и войти в нее, раздвинуть ее. Это было нелегко, потому что она обнаружила, что мертвые не сильно смазывают тело, но потом она догадалась, что кровь подойдет не хуже и, на самом деле, будет выглядеть еще лучше. Синяки тоже. Ей пришло в голову, что на самом деле для копов это будет выглядеть так, будто Томми трахнул ее после того, как она была уже мертва.
Томми, один из тех некрофилов, вроде Джеффри Дамера? Томми? — эта мысль заставила ее хихикнуть.
Закончив, она надела презерватив на свой указательный палец в синей перчатке и проколола его кончик булавкой. Затем она вставила презерватив и нажимала до тех пор, пока не убедилась, что в нем почти ничего не осталось от Томми. Затем она сняла презерватив и собрала вещи. Презерватив и булавка были сложены в один пакетик на молнии, а резиновые перчатки — в другой.
И на этом все.
По дороге домой она выбросила сначала один пакетик, потом другой и, наконец, ремень из окна на дорогу, примерно в полумиле друг от друга. Когда она вернулась домой, Томми все еще спал.
Она разделась и забралась в постель.
Она почувствовала знакомое влажное тепло его тела рядом с собой и на мгновение подумала, как это печально, что он все равно уходит. Не туда, куда он хотел, а куда-то в другое место.
Раньше она говорила ему правду.
Чистую правду.
Он, безусловно, был лучшим из всех, кто у нее когда-либо был.
Перевод: Zanahorras
Я не Сэм(соавтор Лаки МакКи)
Jack Ketchum, Lucky Mckee. "I'm Not Sam", 2012
На обложке этой книги два имени, но никто бы не увидел их вместе, если бы не Элис Мартелл. Спасибо тебе, Элис, за то, что ты шикарно представляешь нашу работу. Думаю, мы составляем прекрасное трио, и вот еще что. Рад быть твоим клиентом. — Лаки МакКи.
В повседневной жизни нет ни стартов, ни остановок. Даже самые поразительные, меняющие жизнь события — если только они не фатальны — буферизованы и скрыты наслоениями других событий, постоянных и продолжающихся, так что воздействие любого из них приглушено. Но в художественной литературе все не так. Художественная литература — как музыка. Она начинается и кончается в тишине. Сначала музыки нет, потом она есть, а потом исчезает. И опять же, как и музыка — если она хороша — то тишина в конце должна немного резонировать. Громкое или тихое жужжание в ухе, которое удовлетворяет и вас, читателя, и эту конкретную историю.
Потому что художественная литература хочет донести свою мысль. Иногда много мыслей. Хочет заставить вас остановиться, подумать и почувствовать в конце. Поэтому ей нужны четкие разграничения, восклицательные знаки, открытие и закрытие занавеса. В жизни занавес закрывается лишь единожды. И это полный отстой.
Повесть "Я не Сэм" вначале задумывалась как небольшой рассказ, который мы с Лаки планировали адаптировать для короткометражного фильма.
А потом эта чертова штука начала расти.
Простая в своей основе идея прорастала новыми побегами, ветвями и листьями по мере того, как мы ежедневно обменивались сообщениями. Мы стали немного сумасшедшими. Мы влюбились в персонажей. Нам было весело.
Однако очень скоро, когда мы начали писать прозаическую версию, стало ясно, что то, что мы имеем на руках, будет не коротким рассказом, а довольно длинной повестью. Не беда. Повесть в любом случае идеально подходит для адаптации в полнометражный фильм. Рассказ придется растянуть и расширить. Роман необходимо сжать и сократить.
Дело в том, что правила и требования к прозе не такие, как к фильму.
Проза гораздо свободнее.
Современный фильм в большинстве случаев делится на три четких акта. И это — как вам с готовностью скажут многие сценаристы и режиссеры — заноза в заднице, когда хвост виляет собакой. Потому что действие определяется не сложностью сюжета или режиссерским видением, а простым хронометражем. Кинопрокатчики и владельцы кинотеатров хотят демонстрировать фильм каждые два часа или около того, чтобы увеличить количество показов, и, следовательно, получить больше прибыли. Времена "Спартака" и "Бен-Гура", великолепных увертюр и медленно раздвигающихся занавесов канули в лету, друзья.
Первый акт современного фильма длится, наверное, минут двадцать-тридцать. В нем закладываются предпосылки, вводятся персонажи и начинается действие. Второй акт длится, вероятно, от сорока пяти минут до часа. В нем усложняются ситуации, предложенные предпосылкой, и раскрываются характеры персонажей. Он пытается затянуть вас поглубже. Затем наступает третий акт. Третий акт, будем надеяться, связывает все концы с концами, заставляя вас радоваться, что вы не зря выложили свои с трудом заработанные деньги, а не сидели дома с пивом и смотрели кабельное телевидение. Его продолжительность — около двадцати-тридцати минут.
Для прозы таких правил не существует. Конечно, в любой прозе, которую стоит читать или писать, есть начало, середина и конец, но никто не стоит у вас над душой с секундомером, пока вы это делаете. Начало может быть длиной в пару абзацев, если хотите. Конец может быть одним ударом под дых.
До тех пор, пока вы соблюдаете правило молчания.
Молчания, которое имеет резонанс и смысл.
Когда мы закончили "Я не Сэм", нам показалось, что мы сыграли нашу музыку очень хорошо. Мы были счастливы и довольны произведением. Мы чувствовали, что оно работает.
Работает как повесть. Но не как фильм. Не совсем.
Конец, по сути, был одним ударом под дых. Вполне нормально для нас, прозаиков.
Но как фильму, ему не хватало третьего акта.
Облом.
Впрочем, мы с Лаки неплохо сработались. Поэтому нам не потребовалось много времени, чтобы прийти к единому мнению.
"Сэм" остается самостоятельной повестью. Мы не собирались расширять ее. Но мы решили написать еще одно произведение, продолжая с того места, где закончилась "Сэм" — историю, которая имела бы совершенно другой резонанс — под названием "Кто такая Лили?" Так мы и поступили.
В фильме эти две истории будут органично сочетаться. Но на бумаге будут стоять особняком. Одни и те же персонажи, но совершенно разные темы и тона.
Вам выбирать с чего начинать.
Мы хотели бы попросить вас об одолжении, Лаки и я. Надеюсь, вы не сочтете нас слишком назойливыми. Мы просим только потому, что думаем, что это поможет вам лучше понять эту вещь, сделать ее более увлекательной для вас и более веселой для нас, если вы нам в этом потакаете.
Если вам понравится "Я не Сэм", то легко может возникнуть соблазн сразу же погрузиться в "Кто такая Лили?". Как будто это просто очередная глава в продолжающейся истории. Одна сливается с другой. Как будто это жизнь, а не вымысел.
Мы бы хотели попросить вас не думать об этом таким образом.
Мы бы хотели попросить вас притормозить. Разберитесь со стартами и остановками.
Дайте Сэм какое-то время.
Несколько минут. Пару часов. Быть может, день. Неважно.
Мы бы хотели попросить вас немного послушать тишину первой истории, прежде чем раздвинуть занавес второй. Они играют совершенно разные мелодии, уверяю вас.