очему? Сказать — так и не скажешь толком. Только это факт, что в ту пору китайцы перед иностранцами робели, и непонятно даже — отчего. Когда у робости есть причина, найдется и способ справиться с ней. А если причины нет, то и выхода не найти. До самого вчерашнего вечера он пребывал в смятении и не ответил на вызов.
Но тут вдруг кто-то постучал в ворота. Он сидел в комнате и не пошел открывать, поднял глаза, а перед ним уж стоит человек — ветерок и тот не долетел бы так быстро. Человек был невелик и худ, нос у него на редкость большой, а взглянешь в его сверкающие глаза — и сразу поймешь, что он много лет занимался гунфу. Не дожидаясь, пока Дурень-Второй что-нибудь скажет, человек отпрыгнул назад, беззвучно прижался к стене, и ноги его оторвались от земли на три-четыре чи. Оказывается, он уцепился безымянным пальцем левой руки за торчащий в стене гвоздь и на одном этом пальце подтянулся всем телом, как взмывает вверх стрекоза. Такое умение не часто увидишь. Человек весело сказал ему:
— Я гляжу, неважное у тебя настроение. Браток, ты что, перед иностранцем робеешь? Ну, тогда нельзя тебя считать настоящим китайцем. У иностранцев только глаза, волосы и цвет кожи не похожи на наши, ну а все прочее — разве они чувствуют, ходят, лежат, едят и спят не так же, как мы? Разве они не рыгают, когда наедятся до отвала, не стучат зубами, когда им холодно, не храпят во сне? Если говорить о мастерстве, то у каждого есть свои сильные стороны, а если говорить о поединке, то нельзя давать им спуску! Браток, в гунфу ты меня выше, но я никогда не позволю иностранцу понукать мной, а ты? Мы с тобой встречаемся в первый раз, и я не хочу видеть, как ты празднуешь грусть! Кого хочешь бойся, но не трусь перед иностранцем! У иностранца в воинском искусстве все по полочкам разложено, он все делает только по правилам, ты внимательнее присмотрись к его приемам и всегда отыщешь способ его перехитрить и выйти победителем. А к тому же у тебя такая коса… Ну-ка, братишка, принеси мне веер, я сегодня что-то запарился…
Дурень-Второй пошел за веером, а сам спросил:
— А как почтенная фамилия и имя учителя?
— Носатый Ли.
Услыхав эти два слова, он обернулся, а на стене уже никого нет. Звуки первого слова, «Носатый», еще слышались у стены, а второе слово, «Ли», доносилось уже из-за двери.
Оказывается, это был знаменитый Носатый Ли. Громкая слава все же недаром по свету гуляет. Когда человек так высоко себя ставит, ему смелости не занимать. А когда он говорит, что уступает кому-то в гунфу, это не просто вежливость. Такие действительно стоящие люди всегда прячутся в сторонке, а вот пустозвоны лезут вперед и только боятся, как бы о них не забыли. Бояться, что про тебя забудут, — самое последнее дело, об этом даже и говорить не пристало.
Ну а пока что боец из Восточного моря вбил кол на полчи, а над землей еще осталось два с половиной чи. Растопырив руки, он взгромоздился на столб, словно коршун на шест. Он не нападал сам, а поманил к себе Дурня-Второго. Дурень-Второй вспомнил, что говорил ему Носатый Ли, прикинул в уме, зачем это его противник так поступил, и догадался, что боец из Восточного моря по причине своего низкого роста не может дотянуться до его косы, вот он сначала и поставил столб, влез на него и теперь, глядя сверху вниз, будет поджидать удобный момент, чтобы ухватить его за косу. Разгадав замысел противника, Дурень-Второй тут же придумал, как будет действовать сам. Он бросился вперед, работая кулаками, и не стал пускать в ход косу. У бойца из Восточного моря руки двигались быстро-быстро, он один за другим отбивал его удары, а сам не отрывал своих хищных глаз от его косы. Дурень-Второй пристально следил за тем, чтобы не попасть в затруднительное положение и ни в коем случае не прибегать к помощи волшебного кнута. Заметив, что Дурень-Второй очень осторожен, боец из Восточного моря нарочно ослабил свою защиту, а когда Дурень-Второй кинулся вперед, то с быстротой молнии выбросил ему навстречу обе руки. Дурень-Второй хотел было защититься, но противник в один миг скрутил ему руки, и левый локоть Дурня-Второго оказался в таком положении, что стоило теперь нажать на него, и он бы сломался.
Косу! Едва он успел подумать, как коса уже врезалась в лицо бойца из Восточного моря. От удара тот разжал руки, закачался, рискуя свалиться со столба, но Дурень-Второй быстро отвел косу назад, словно она натолкнулась на какое-то препятствие — это была рука бойца из Восточного моря! Он тут же сообразил, что боец из Восточного моря хочет во что бы то ни стало поймать его косу; хоть и досталось ему крепко, а не забыл о том, что нужно косу схватить.
Он принял другую стойку, не стал бить сбоку, а отошел на свободное место, как змея, выползающая из норы. Лента мягкой-мягкой косы стояла совсем прямо, как железный столб. Рядом послышался голос Стеклянного Цветка: «Почтенный Цзо! Берегись, а то коса полоснет по глазам!» Боец из Восточного моря не понимал по-китайски, чуть замешкался, уставился оторопело на косу Дурня-Второго, но не успел он и глазом моргнуть, как коса Дурня-Второго взвилась в воздух — бац! От удара боец из Восточного моря завертелся на столбе, словно у него не было опоры под ногами и он давно уже перестал знаться с матушкой-землей.
От этих двух ударов у бойца из Восточного моря голова шла кругом, он не мог разобрать, куда летит коса и даже где она находится. Но когда он вдруг заметил, что коса, словно какая-нибудь палка, проносится перед его глазами, он, решив, что ему представился самый что ни на есть благоприятный момент, вцепился в косу, а коса вдруг обвилась вокруг его руки. Вслед за тем Дурень-Второй бросился вперед наподобие «льва, мотающего головой», стащил бойца из Восточного моря со столба и ударил его кулаком в грудь. А чтобы бойцу из Восточного моря впредь неповадно было хватать за косу, Дурень-Второй ударил его с такой силой, что от этого удара боец из Восточного моря отлетел прямо на театральную сцену. В следующий миг Дурень-Второй уже стоял на столбе, волшебный кнут, матово поблескивая, спадал ему на плечо, а он стоял, заложив руки за спину и весело улыбаясь, как будто смотрел театральное представление.
Под смех и крики толпы боец из Восточного моря с ошалелым видом стоял на театральной сцене, словно знаменитый комик Лю Ганьсань. Кто-то громко закричал:
— Бей чертовых заморских выродков!
В тот же миг толпа ринулась на место поединка и смела четырех японских парней в одну кучу. Зеваки, увидав, что началась буча, бросились кто куда, и от этого создалась еще большая неразбериха. Время от времени в воздух взлетали кулаки, а кто кого бил, понять было нельзя. Смертник Цуй и увязавшаяся за ним группа прикупщиков врезались в толпу, окружили Стеклянного Цветка, сорвали с него часы и, визжа, как свиньи, которых режут, принялись руками, палками да кольями дубасить Стеклянного Цветка до тех пор, пока вконец не ослабли и не осипли.
10. В ней и вправду душа предков
Весть о том, что Дурень-Второй побил своей косой бойца из Восточного моря, не только всколыхнула весь Тяньцзинь, но и принесла Дурню-Второму настоящую славу. Местные шэньши[33] присылали ему богатые подарки и деньги, знатоки изящной словесности слали приветственные надписи с пожеланием счастья и парные изречения, были среди них две покрытые лаком доски с надписями, выведенными золотой краской. На одной доске было написано: «Распространяющий величие нашего государства», на другой только два слова: «Волшебный кнут», но написаны они были очень изящно и энергично. Последняя черта в иероглифе «кнут» была как-то по-особому вытянута — словно взмах косы Дурня-Второго, свободный и сильный. Жаль только, что домик у него маловат и негде было эти доски повесить.
Тогда местные землячества уроженцев Шаньси и южных провинций собрали с купцов деньги по подписке, наняли людей и отстроили ему новый дом. За то, что этот человек с косой сбил спесь с иностранца, а заодно охоту покупать заморские товары, купцы для него денег не жалели. Доходы лавок, торговавших отечественными товарами, непрерывно росли.
По этой причине Дурень-Второй, как ни сторонился он людских восторгов, все же был ими окружен. Все больше молодых людей просили его взять их в ученики, передать им его волшебное искусство. Он же твердо следовал завету предков обучать только сыновей. Однако неизвестно кто пустил слух, что он держит ворота открытыми и всех принимает в ученики. Каждый день к нему приходили бить челом множество людей. Кого только среди них не было! Научиться драться косой хотели даже те, у кого на затылке болталась коса не длиннее мышиного хвоста. Однажды пришел толстый смуглолицый парень с толстой, как кол, и почти достававшей до земли косой, которая была даже длиннее косы Дурня-Второго. Чем больше смотрел на нее Дурень-Второй, тем больше глазам своим не верил, потом подошел, дернул за нее, а коса-то оказалась фальшивая! Дурень-Второй не мог со всеми этими людьми судить да рядить, он повесил на ворота полоску желтой бумаги, на которой было ясно написано, что он учеников не берет. Потом один человек объявил себя учеником жены Дурня-Второго. На стене лавки «Прибавление счастья и богатства», что у ворот Даимэнь, вывесили большую косу. Хозяева сказали, что ее прислал им господин Дурень-Второй». Внизу к косе был прикреплен листок красной бумаги с надписью: «Волшебная коса здесь, никаких напастей не боюсь». Много людей ходило взглянуть на ту косу; одни говорили, что она настоящая, другие — что она поддельная, спорили-спорили да так ничего и не решили. А потом косы вывесили в каждой лавке, и больше уже никто не обсуждал, настоящие они или поддельные.
Вот какой переполох поднялся в городе! Дурень-Второй был человек простой, а простой человек не может отрешиться от мирских соблазнов. На его месте любой бы возгордился и воспарил под облака. Он стал о себе думать, что он первый человек во всем городе, и, решив подходяще одеваться, выбрал из присланных ему подарков халат получше и уже хотел было примерить его, как вдруг за воротами раздался крик, от которого задрожал дом, и он узнал голос цирюльника старины Вана-Шестого. Ему же как раз нужно было расчесать и заплести косу, он открыл ворота и позвал старину Вана-Шестого.