Лару покачал головой:
— Рука исчезла. Возможно, ее утащила собака или большая крыса.
— А как насчет ювелирных изделий? — спросил Джек. — Например, браслета?
Проклятье! Получается, что Сидсев Нелессо может попасть еще к кому-нибудь.
Полицейский удивленно уставился на своих собеседников. Квинн пожал плечами.
— Ну, мне пришло в голову… — начал объяснять он. — Если ты отрубаешь себе кисть, значит, на запястье у тебя могло быть то, что ты не мог снять. Ну, ты понимаешь: то, что тебя «предало».
— Полицейские проверяют мусорные баки — руки нигде нет, — сказал Лару. — Очень странно, верно? Так мне следует искать какой-то браслет или еще что-то в этом роде?
— Если ты найдешь руку, то вместе с нею найдешь еще кое-что — так я думаю, — заявил Майкл.
Его старый друг снова покачал головой и настороженно посмотрел на обоих посетителей:
— Если мне нужно о чем-то беспокоиться, лучше скажи об этом сразу, Квинн. Мистер… мистер Джек, надеюсь, вам понравится у нас в городе.
С этими словами Лару ушел.
Майкл посмотрел на нового знакомого, задержавшегося возле постели Частейна.
— Пошло на очередной круг, — пробормотал Джек.
Квинн кивнул.
— Но никто не умер, — добавил Мастер. — Это меня устраивает.
Теперь Квинн понял, почему он ничего не почувствовал, когда находился рядом с браслетом: в украшении не было зла, пока его не активировали.
— Как ты думаешь, где могут быть рука и браслет? — спросил Джек.
У Майкла была одна идея на этот счет, но он решил оставить ее при себе.
— Тебя подвезти до аэропорта? — предложил он Мастеру.
Тот качал головой:
— УТБ[46] и я не любим друг друга.
А это уже интересно!
— Ну, боюсь, у меня нет частного самолета, как у Частейна, — развел руками детектив.
— А я на это и не рассчитывал. Пожалуй, возьму напрокат машину.
Из этого следовало, что Джек пользуется фальшивыми документами.
— Значит, твои документы сгодятся для «Херца», но не для УТБ? — подмигнул ему Майкл.
Мастер одарил его долгим взглядом и пожал плечами:
— Они уже прошли проверку УТБ, и вполне успешно, но я не хочу искушать судьбу.
— Тебе предстоит долгая поездка.
Джек вздохнул:
— Не могу сказать, что меня это вдохновляет, но зато появится возможность посмотреть страну.
— Похоже, ты редко покидаешь Нью-Йорк.
Мастер пожал плечами:
— А зачем?
Квинн невольно рассмеялся. Он испытывал такие же чувства по отношению к Новому Орлеану.
Машин на улицах было немного. Через тридцать минут Майкл высадил Джека в аэропорту, возле агентства «Херц».
— Если когда-нибудь снова окажешься в Новом Орлеане… — начал детектив.
Джек покачал головой:
— Держи карман шире!
Мадам де Медичи стояла совершенно неподвижно, любуясь Сидсев Нелессо. Браслет все еще сжимал руку Жюля Частейна, лежавшую на металлическом подносе в ее частном музее.
Прошлой ночью она сказала Частейну, что будет счастлива видеть браслет на его запястье, и не солгала. Более того, он останется там навсегда. Естественно, конечность Жюля нужно будет должным образом сохранить — Медичи знала нужные древние рецепты. А потом она поместит руку с браслетом в стеклянную витрину, которая уже приготовлена.
Она не испытывала искушения его надеть — ни в малейшей степени. Мадам де Медичи была умной женщиной. Но ее радовало, что этот предмет вернулся в ее коллекцию.
Она удовлетворенно поправила роскошные темные волосы.
Частейн так хотел обладать Сидсев Нелессо.
Теперь он будет его носить.
Всегда.
Перевод: Владимир Гольдич, Ирина Оганесова
«Компендиум Срема»
F. Paul Wilson, " The Compendium of Srem", 2018
Томас де Торквемада открыл глаза в темноте.
Кажется?..
Да. Кто-то стучал в дверь.
— Кто это?
— Брат Аделяр, добрый приор. Мне нужно с вами поговорить.
Даже если бы Томас не расслышал имени, он распознал бы французский акцент. Он посмотрел в открытое окно. Небо, полное звезд, и ни намека на зарю.
— Очень поздно. До утра не ждет?
— Боюсь, нет.
— Тогда входите.
Томас с большим усилием привел свое восьмидесятилетнее тело в сидячее положение, а брат Аделяр тем временем вошел в крошечную комнату. В руках он держал свечу и нечто, завернутое в ткань. Все это он оставил рядом с Вульгатой[47] на шатком столике в углу.
— Могу я присесть, приор?
Томас указал на единственный в комнате стул с прямой спинкой. Аделяр плюхнулся в него, но тут же вскочил:
— Нет. Не могу сидеть.
— Что побудило вас нарушить мой сон?
Аделяр был вполовину моложе его и кипел праведным пылом — четырьмя годами ранее папа подчинил его Томасу, в числе прочих инквизиторов. Сейчас он, казалось, не мог сдержать свой пыл и принялся мерить шагами комнату. Огонь свечи отражался в его ярко-голубых глазах.
— Я знаю, вам нездоровится, приор, но подумал, что лучше принести это, пока темно.
— Принести что?
Аделяр буквально прыгнул к столу и потянул ткань с прямоугольного свертка, открывая книгу. Даже на другом краю комнаты, даже со своим севшим зрением, Томас понял, что в жизни не видел ничего подобного.
— Вот это, — сказал Аделяр, взял свечу и поднес книгу Томасу, показывая обложку. — Вы когда-нибудь видели такое?
Томас покачал головой. Нет, не видел.
Переплет, казалось, был сделан из штампованного металла. Прищурившись, он постарался разглядеть странные знаки, вытисненные на обложке. Сначала они казались бессмысленными, но потом сделались ясными… Слова… на испанском… по крайней мере одно было на испанском.
Верхнюю половину обложки пересекало слово «Compendio», набранное затейливыми крупными буквами, а под ним, наполовину меньшим шрифтом, стояло слово «Srem».
— Что вы видите? — спросил Аделяр.
Пламя свечи дернулось — у него задрожала рука.
— Заглавие, полагаю.
— Слова, приор. Пожалуйста, скажите, какие слова вы видите.
— Глаза меня подводят, но я не слепой: «Compendio» и «Srem».
Пламя дернулось сильнее.
— Когда я смотрю на нее, приор, я тоже вижу «Срем», но для меня первое слово — не «Compendio», а «Compendium».
Томас наклонился ближе. Нет, глаза его не обманывали.
— Вижу ясно как день: «Compendio». Заканчивается на «io».
— В детстве вы говорили по-испански, не так ли, приор?
— Я вырос в Вальядолиде, а значит, так и есть.
— Как вы знаете, я вырос в Лионе и большую часть жизни говорил по-французски, пока папа не направил меня, чтобы помогать вам.
«Чтобы держать меня в узде», — подумал Томас, но ничего не сказал.
Нынешний папа, Александр VI, считал, что он слишком… какое там было слово? «Рьяный». Да, именно так. Но как можно быть слишком рьяным, защищая веру? И разве он не сократил область применения пыток, оставив их только для тех, кого обвинили по меньшей мере два добропорядочных гражданина? До того человек мог пойти на дыбу из-за любого беспочвенного обвинения.
— Да-да. И что?
— Когда… — Он сглотнул. — Когда вы смотрите на обложку, то видите «Compendio», испанское слово. Когда на нее смотрю я, то вижу французское слово: «Compendium».
Томас отодвинул книгу и с трудом поднялся:
— Вы с ума сошли?
Аделяр отшатнулся, дрожа:
— Я боялся, что это так, даже был уверен, но вы тоже это видите.
— Я вижу штамповку на металле, и не более того!
— Но этим утром, когда Амаури подметал мою комнату, он заметил обложку и спросил, когда я научился читать по-берберски. Я спросил, что он имеет в виду. Он улыбнулся, показал на обложку и сказал: «Берберский! Берберский!»
Томас почувствовал, что холодеет:
— Берберский?
— Да. Он родился в Альмерии, где говорят по-берберски, и, на его взгляд, два слова на обложке написаны берберским письмом. Он очень плохо читает, но, пока рос, видел достаточно текстов. Я открыл ему книгу, а он все кивал и улыбался, повторяя: «Берберский».
Томас знал Амаури, как и все обитатели монастыря: простоватый мориск выполнял черную работу для монахов — подметал пол и прислуживал за столом. Он был не способен кривить душой.
— Потом я попросил брата Рамиро взглянуть на обложку, и он увидел «Compendio», как и вы.
Аделяр выглядел так, словно испытывал физическую боль.
— Мне представляется, добрый приор, что всякий, кто смотрит на эту книгу, видит слова на родном языке. Но как это возможно? Как это возможно?
Томас ощутил слабость в коленях. Он пододвинул к себе стул и опустился на него.
— Что за дьявольщину вы принесли в наш дом?
— Я понятия не имел, что это дьявольщина, когда покупал книгу. Увидел ее на рынке. Она лежала у одного мавра на одеяле, вместе с безделушками и резными вещицами. И показалась мне такой необычной, что я купил ее для брата Рамиро, — вы знаете, как он любит книги. Я подумал, он сможет приобщить ее к нашей библиотеке. И пока Амаури не сказал, что́ видит, я не понимал, что это не просто книга со странной обложкой. Она… — Он покачал головой. — Не знаю, что это, приор, но без дьявольщины здесь точно не обошлось. Поэтому я принес ее вам.
«Мне, — подумал Томас. — Конечно же мне, кому же еще!»
Но за пятнадцать лет пребывания в должности Великого инквизитора он никогда не сталкивался с колдовством или чернокнижием. По правде говоря, он и не верил в подобную чепуху. Суеверия простолюдинов.
— Это не все, приор. Посмотрите на узоры вокруг слов. Что вы видите?
Томас наклонился ближе:
— Я вижу перекрестную штриховку.
— Я тоже. Теперь закройте глаза и сосчитайте до трех.
Томас сделал это и открыл глаза. Узор изменился: теперь это были полукружия, которые выстроились сверху вниз ровными рядами.
Он почувствовал, как больно сжалось сердце.