А он умеет убеждать, этот еврей. Аделяр не мог этого не признать.
Рамиро спросил:
— Итак, вместо того чтобы принести эту книгу на трибунал, вы схоронили ее в сундуке. С какой целью?
— Вы, кажется, знаете так много…
— Отвечайте на вопрос!
— Я намеревался бросить ее в реку. Не хотел, чтобы такой опасный текст оставался в моей библиотеке или в чьей-нибудь еще. — Он развел руками. — Но когда я подошел к реке, то не смог ее найти. Книга исчезла как по волшебству.
Не по волшебству, подумал Аделяр. А из-за вора-мориска.
— Кто продал ее вам?
Самуэль помолчал и сделал глубокий вдох:
— Мне нелегко, ведь я обреку другого человека на пытки. Вы понимаете?
— Мы понимаем, — сказал Аделяр. — Мы желаем найти создателя этой ереси как можно скорее. Если вы поможете его обнаружить, я воспользуюсь своей властью и закрою глаза на то, что она была в вашей собственности.
Ашер бен Самуэль постучал пальцами по подлокотнику кресла, размышляя над предложением. Он знал, что, если не назовет имени продавца, его семье и ему самому придется заплатить страшную цену.
Наконец он поднял взгляд и спросил:
— Вы сделаете такое же предложение человеку, которого я назову?
— Мы предлагаем вам отпущение грехов, и вы имеете наглость торговаться с нами?
— Я просто задал вопрос.
Аделяр с отвращением думал об уступках этому еврею, но надо было сосредоточиться на конечной цели.
— В том случае, если ее изготовил не он. Если книга просто прошла через его руки, он не будет наказан. Но изготовитель… он еретичествует самым гнусным образом и подвергнется суровому наказанию.
Самуэль улыбнулся:
— Человек, о котором идет речь, никак не может быть изготовителем. Это простой плотник. Сомневаюсь, что он прочел за свою жизнь хоть десяток слов, и уж тем более ему не измыслить небылиц, описанных в книге.
— Значит, он ее украл? — спросил Рамиро.
Самуэль пожал плечами:
— Он сказал мне, что книгу дали ему по доброй воле, но кто знает? Он сделал для меня работу: сколотил полки для библиотеки. Он знает, как я люблю познание, и пришел ко мне, чтобы продать ее.
Аделяр повысил голос:
— Имя! Нам нужно его имя, а не пустые отговорки.
— Я знаю его только как Педро-плотника.
Рамиро закивал:
— Я тоже его знаю. Он делал полки и для монастырской библиотеки. Прекрасно работает.
Рамиро посмотрел на Аделяра:
— И я согласен: невозможно представить, чтобы он написал «Компендиум».
— Может быть. Но он способен рассказать, как книга попала к нему. И тогда, как вы любите говорить, брат Рамиро, мы будем на один камень ближе к источнику.
Спросив дорогу у прохожих на нескольких перекрестках, они наконец пришли к убогой хижине у восточного берега реки Адаха. Река текла здесь лениво и воняла из-за отходов, которые сбрасывали в воду выше по течению. Слабый свет мелькал в щелях между потемневшими досками. Внутри горела одна свеча, не больше.
Аделяр остановился в темноте и уставился на хибару. Рамиро подошел к нему сбоку.
— Справедливо ли, Рамиро, что искусный мастер живет в такой бедности, а человек, который просто покупает и продает, живет в роскоши?
— Не стоит ждать справедливости в этом мире, брат. Только в ином.
— Верно, верно, но все же это бередит мне душу.
— Педро — простой человек. Боюсь, если мы вдвоем появимся у него на пороге, он придет в ужас. Или даже убежит и спрячется. Но он знает меня. Позвольте мне войти, поговорить с ним наедине и заверить, что ему нечего бояться, если он скажет правду.
— Очень хорошо, но только поторопитесь.
Аделяр был измотан. Он плохо спал прошлой ночью. Да и как было спать, зная, что его стареющий, больной приор остался наедине с адской книгой? Теперь он хотел только одного — покончить с этой частью расследования и вернуться на свою койку.
Он наблюдал за тем, как брат Рамиро приближается к двери с «Компендиумом» под мышкой и, поколебавшись, входит без стука.
Изнутри сразу же раздался возглас, и хриплый голос закричал:
— Нет! Нет! Пощадите, я не знал!
А потом — крик боли.
Аделяр бросился вперед и почти столкнулся с Рамиро, который, шатаясь, вышел на порог.
— Что случилось?
Рамиро дрожал:
— Увидев меня, он схватил нож. Я боялся, что он нападет на меня, однако он вонзил нож себе в сердце!
Аделяр протиснулся мимо него и окинул взглядом помещение. Худой человек с седеющими волосами лежал на полу, из груди его торчала рукоятка ножа. Невидящие глаза были устремлены в небо.
— Видите? — закричал Рамиро. — Видите, что наделали вы и ваша инквизиция! Я ведь говорил: от этой сутаны люди приходят в ужас! Педро видел не меня, а пытки и горящую плоть!
— Других путей у нас нет? — спросил Томас у двух монахов, стоявших перед ним.
Этим вечером он подремал, пока их не было, но потом бодрствовал, ожидая их возвращения. Принесенные ими новости не оправдали его надежд.
Аделяр покачал головой:
— Боюсь, что нет, приор. Смерть плотника обрывает все прочие нити расследования.
— Как это случилось?
Брат Рамиро развел руками:
— Когда я вошел внутрь, он начал кричать от страха. Я и слова сказать не успел, как он схватил нож со стола и вонзил себе в сердце.
— Должно быть, он подумал, что брат Рамиро хочет силой отвести его на трибунал, — сказал Аделяр. — Он знал, что согрешил, и боялся оказаться на костре.
Томас покачал головой. После стольких лет существования святой инквизиции простой народ так и не разобрался в процессе. Люди видели, что кого-то уводят на допрос, потом видели этого человека на костре и слышали, как он кричит в языках пламени. Из этого они делали вывод, что каждый арест заканчивается аутодафе, но это было крайне далеко от истины. На костре обычно погибали «релапсо» — грешники, которые вернулись к ереси после того, как трибунал отпустил их.
— До чего бессмысленно! — сказал Рамиро, качая головой. — И до чего прискорбно! Он жил один, и мы никогда не узнаем, откуда взялась книга.
Томас ударил кулаком по «Компендиуму»:
— Мы должны найти еретика!
— Как? — спросил Аделяр. — Скажите как, и мы это сделаем.
У Томаса не было ответа.
Он вздохнул:
— Сейчас я вижу только одну возможность.
Он указал на камин у себя за спиной:
— Предать ее огню.
Огонь уже почти затух. Томас наблюдал, как Аделяр и Рамиро добавляют поленья и раздувают огонь до ревущего пламени. Когда жар сделался несносным, Томас протянул «Компендиум» Аделяру; тот открыл книгу посередине и бросил в огонь.
Томас ждал, что обложка нагреется и расплавится, а страницы начнут дымиться, чернеть и сворачиваться. Но «Компендиум» не поддавался пламени. Он лежал, не меняясь, пока от дров не остались тлеющие угольки.
— Не может быть, — пробормотал Томас.
Рамиро схватил щипцы, вытащил книгу из пепла и положил ее, неповрежденную, на камин. Затем подержал над ней ладонь.
— Кажется, она… — Он прикоснулся к книге и поднял изумленный взгляд. — Она даже не нагрелась!
Томас почувствовал, как внутри его все сжимается. Еретический текст, который не горит… это было хуже самого мучительного кошмара.
— Брат Рамиро… — Его голос звучал хрипло. — Принесите топор палача.
Рамиро торопливо ушел, и Аделяр приблизился к Томасу.
— Я рад, что Рамиро ушел, — сказал он тихим голосом. — Он не читал «Компендиума», а мы с вами читали. Без него мы сможем обсудить содержание книги.
— Как можно обсуждать ересь?
— А что, если…
Казалось, Аделяр колебался.
— Продолжайте.
— А что, если в «Компендиуме» сказана правда?
Томас не верил своим ушам:
— Вы с ума сошли?
— Это просто предположение, приор. Перед нами лежит эта странная, странная книга. И я спрашиваю: будет ли ересью рассуждать о ее происхождении? Если да, я не скажу больше ни слова.
Томас задумался над этим. Ересь подразумевает, что ложь о вере или Церкви представляют как правду. Если просто делать предположения, а не стараться обратить…
— Давайте. Я предупрежу, если вы начнете уклоняться в ересь.
— Спасибо, приор.
Аделяр отошел и начал мерить шагами зал трибунала.
— Я много думал. Книга Бытия говорит о Всемирном потопе. О том, как человеческая безнравственность привела к тому, что Бог наслал потоп, желая очистить этот мир и начать все заново. Что, если «Компендиум» рассказывает о развращенной, безбожной цивилизации, которая существовала до потопа? Что, если «Компендиум» — единственное оставшееся от этой цивилизации?
Аделяр… как всегда, философ. Однако…
— Священное Писание не упоминает о подобной цивилизации.
— Но оно и не говорит, в чем состояло «развращение человеков», которое вызвало Божий гнев. Цивилизация «Компендиума» могла стать причиной Всемирного потопа.
Томас поймал себя на том, что кивает. Теория Аделяра могла объяснить, почему в книге не упоминались ни Церковь, ни Христос: ведь они не существовали в то время, когда текст, предположительно, был создан. Да, идея выглядела необычно, но никоим образом не противоречила учению Церкви, насколько мог судить Томас.
— Любопытная теория, брат Аделяр.
Аделяр перестал шагать по комнате.
— Если это так, приор, — он помахал руками, — нет, если мы предполагаем, что это так, то книга — археологическая реликвия, ценный памятник, созданный еще до потопа и, возможно, последний из существующих. Есть ли у нас право уничтожать его?
Томасу не понравился ход его мыслей.
— Право? Дело не в праве ее уничтожить. Это наш священный долг.
— Но может, ее стоит сохранить как исторический памятник?
— Вы ступили на опасный путь, брат Аделяр. Предположим, что «Компендиум» действительно появился до Всемирного потопа и что еретическая цивилизация, таким образом, действительно существовала в те далекие дни. Если книга сохранится и ее содержание станет широко известным, люди начнут спрашивать, почему о ней не упоминается в Книге Бытия. И если в Бытии о ней не упоминается, логично спросить, о чем еще там не упоминается. Именно так вы посеете зерно сомнения. А из крошечного зерна сомнения вырастают огромные ереси.