И уставил он дани для всех единые и собирал в полюдье зимою, и суд творил справедливый, и шла слава о нем добрая и грозная.
В лето 6406 (898). Скончался в Ладоге князь русский Квиллан, и было горе велико у людей. Привыкли ведь люди добром к нему, ибо оказался он через болезнь свою тих и миролюбив, но при том держал русь в силе и грозе; и не смели на него нападать ни норманны, ни варяги, ни иные какие. Распас он Русь Ладожскую — приросла при нем Ладога к югу и северу от города, застроилась и на левом берегу Ладожки. И землями приросла Русь Ладожская: на север до Корелы-города и по Вуоксе-реке, а подданными стали люди и до Кеми, а на восток — до Онеги-озера, и до Бела-озера, и по реке Сяси, а меря подданная сидела и до Вологоды-реки; а в Муроме сидела русь муромская, иже ходила долго под рукою Ладоги; а на юг — от Хольмгарда вокруг Ильмер-озера и до Серегерь-озера; и до Плескова, а Изборск был пригородом Ладоги. А до смерти своей хранил ему клятву Грим князь Киевский, потому и Киев ходил то время под Ладогою, и Смоленск.
Право говорят, что в теле болезном часто ум скрывается широкий, тако и у князя Квиллана Ладожского выходило: без войн больших страну свою сумел он расширять и укреплять, да торговлю вести со всеми странами, и через то богатством прирастать. И не русили при нем уж больше норманны на восток, но с русью торговали и через русь. Ходила бо токмо русь на восток — ив Булгар, и в Хазаран, и в Хорезм, и в Рей, а норманны ходили только до Ладоги и Хольмгарда и там торговали тем, что им потребно, а купцы русские к ним ходили, и в Бирку, и в Хедеби, и в Каупанг и далее ходили.
И стал князем русским в Ладоге по Квиллану князь Видогост.
В лето 6407 (899). Собрал князь Одд полюдье и по весне решил сам пройти русью до Царьграда, чтобы так новый путь открыть торговый — немирье ведь было с хазарами, и не пускали они русь по Итилю. Взял с собою Одд дружину малую, но гостям в сопровождение много воев своих дал; так и вышло, что почти вся русь с ним пошла.
И видел Одд, что малы однодеревки славянские для великого множества товаров русских. И повелел в счет дани делать славянам больше однодеревок, и уроки установил в строительстве лодий и полянам, и кривичам, и северянам, и дреговичам, и деревлянам.
И когда шли русы через пороги, у самого большого из них, который русы зовут Айфор, а славяне — Неясыть, обступили русь печенеги, и нельзя было пройти за множеством их. Звал тут Одд хана печенежского, и угощал его щедро, и поминками одарил; и уговорился с печенегами, что вольны наперед гости русские по порогам ходить, а печенегам им в том препятствий не чинить; и для того да покажут те гости ханским людям печать от великого князя Киевского и подарок передадут.
А тем, которые без печати великокняжеской будут, да не идти таковым через пороги, и люди, кои при порогах сидят и проводкой судов промышляют, да не перетаскивают их корабли и пути да не указывают.
А села их, что стоят наверху перед порогами, у слияния реки Самары с Днепром, да внизу, после порогов, напротив Хорсова острова, как русы зовут остров Св. Григория, да будут русскими, и дани с них брать великому князю Киевскому. А буде кто поселится на порогах из людей русских, то печенегам им в том утеснения не чинить и людей тех русских не бить и дани на них не налагать.
И хартию в том составили, и видел я сам хартию ту на русском языке в хранилище княжеском.
Залогом верности договору тому стали стрелы, иже воткнул Одд в землю острова Св. Григория. Верили ведь печенеги, что волшебные стрелы те у князя русского, коли поразил тот ими волховицу многосильную печенежскую. И по сей день верят в то печенеги — суть бо невегласии и поганы, и волшбе всякой поклоняются; а бог главный у них Тенгри. А купцы русские и гостя до сего дня всякий раз стрелы на острове Св. Григория в землю втыкают, так, чтобы печенеги с берега их видеть могли и верили, что дух Одда суда те охраняет.
Затем дошел князь Одд до острова Св. Эферия и хотел тут построить верфь корабельную, дабы могла русь на морских кораблях своих, кнорры называемыми, напрямую на Константинополь через Понт идти. Но увидел, что нет в этих местах леса потребного, и городок хотя и малый не поставить, ибо вырезали всех здесь печенеги, и дани не на кого наложить. Вырезали ведь печенеги с болгарами не токмо угров на вежах их, но и уличей, прежде здесь живших, и греков, и не стало никого. А уличи после того к Роси и Стугне рекам отошли, где сели и живут сейчас, а из греков только рыбари останавливаются, когда рыбу там добывают.
И пошли так русы на Константинополь, не имея лодий для морского плавания; шли вдоль берега и часто останавливались. Заходили в Днестр, поднимались и говорили там с тиверцами, сбирая их под руку Киевскую; но не пошли тиверцы под Одда.
Пришли русы в Царьград впервые после рати Аскольдовой. Тут расторговались гости русские, а Одд город смотрел. Знали о том императоры Лев и соправитель его Александр и приказали эпарху Константинопольскому говорить с князем русским. И предложил тот Одду и русам его службу варяжскую. Но отказался Одд, сказав: «Дома имею княжество свое; а что буду тут иметь, ведь даже торжища своего у русов нет, как у болгар». Невыгодно ведь расторговались гости русские — скупили греки челядь, и скору, и воск, а цену дали малую, и продавали потом на торжищах своих по цене большей. Сказал тогда Одд: «Негоже нам, русам, так торговать; торгуем ведь на Северном пути сами через Альдейгьюборг, а тут нам греки торг перекрыли».
И вернувшись в Киев, велел Одд с купцами греческими так же поступать, как они с русскими — не давать им торга ни в городах русских, ни у пактиотов; но продают пусть князю великому.
В лето 6408 (900). Спало князю Одду на ум желание восстановить селение, прежде уличское, на острове Св. Эферия[122]; но поселить в нем русов и варягов и поставить верфь некую, дабы лодьи малые и однодеревки славянские оснащать там для плавания морского.
И отправил он, имея мир с печенегами, по весне с русью на Царьград плотников и корабельщиков, да русов и варягов с ними дружину малую. И поселились там на берегах бухты, обращенной к лиману Днепровскому, и стали ставить верфицу, а городок не поставили, сказав: «Теплые зимы здесь настали, не смогут печенеги по льду на остров перейти; да и мирен Одд князь с печенегами».
И находили там много каменья разного узорочного, и посуду в земле, и куски амфор с рисунками греческими; и ямы для зерна восстановили из тех, что нашли. Немало того использовали для построек своих, ибо воитстину мало было леса на том острове; везла русь всякий год с собою и доски для надставления бортов, и весла, и дерево для рулей корабельных.
А был я на том острове с Ольгою-княгинею. Пусто там и безвидно; лишь сельцо то малое стоит и с двором корабельным. Когда я пришел в сельцо то, Березанью тож называемое, поведали мне жители тамошние, что мал-де стал остров для занятия оратайского[123], потому зерно они у греков покупают. А прежде, видно, остров сей велик был, и град на нем стоял великий, оттого находят они, когда копают свое, иной раз и гвозди старые, и иглы бронзовые, и посуду глиняную, лаком черным изукрашенную. И сам я ту посуду видел, а однажды тигель плавильный нашел, и тому у меня есть свидетель, посадник Святославов Фарлаф Беспалый.
Из того заключаю я, что стоял некогда на острове сем город греческий[124], и земли вокруг было для него достаточно, и вода в колодцах была сладкая, а не как ныне, что с посолонью. А в Константинополе, в библиотеке императорской, есть хартия древняя с описанием Понта Евксинского и берегов его, и сказано в ней про город Борисфен невдале от города Ольвии; посему думаю я, что се он и стоял на Березани-острове; и само слово это — оттого, что исказили уличи старое его название Борисфена.
Ходили угры на Италию и много зла сотворили.
В лето 6409 (901). Ходил Одд изнова к порогам, желая наказать уличей — напали те из города своего Пересечена[125] на русь, что через пороги шла и стали с гостей мыто требовать. А печать великокняжескую хулили и изломали, говоря, что повинны им мытом все, кто через пороги идет.
Впал Одд-князь в гнев сильный, исполчил русь, и полян, а северяне комонные берегом шли.
И послал к печенегам иавди-иртим, сказав: «Се не на вы иду, но на уличей, что против меня стали». И к харавои послал с тем же.
И пришед к Пересечену, обложил его. А стоит тот на полуострове или, лучше сказать, на луке, где впадает в Днепр Самара-река, перед первым порогом, который русы зовут Сеуппи, а славяне — Неспи, а значит оно по-русски и по-славянски одно и то же. А печенеги зовут его Кайдак, что значит «бездомный».
Обложили русы Пересечен и по суше, и со стороны порога, и не было уличам куда выйти и откуда взять пищу. И даже за водою не пускали уличей, а в городе колодцев не хватало.
Тогда пришли старейшины к Одду и спросили, какова будет воля его, если сдадутся. Сказал им Одд: «Зачинщиков и князя своего выдадите мне головою; а мыто брать будете по слову моему в казну мою; а брать вам то мыто с тех токмо, кто без печати моей идет; и буду оставлять вам долю с мыта; а дань буду брать, как со всех — по щелягу с дыма».
И сделали так старейшины улицкие, и князя своего выдали. Тогда казнил его Одд за обиду русскую. И дивились все мудрости князя молодого и воинской его удаче. И называли его Вещим, ибо казалось всем, будто заранее он удачу свою предсказывает. Верят язычники в чудеса разные и в то, что от волхования удача бывает, не ведая, что на все — воля Божия.
Одд же по обычаю русскому был и вождем, и жрецом. Так ведь есть у русов и до сего дни — как посвятят кого в конунги, сиречь в князья, тогда и в главные жрецы бога их Перуна, а прежде Тора, посвящают; и творит он требы пред битвами и после.