(продолжение).
Часов в десять утра мой отряд на буксирном пароходе «Камелия» прибыл в село Золотое. Я направился за сведениями и дальнейшими распоряжениями в кантонный комитет партии. И там я узнал, что у пристани села Щербаковка неизвестной бандой был ограблен пароход «Володарский». Щербаковка находится в девяти километрах ниже села Даниловка.
Не теряя времени, я возвратился на свою «Камелию», и мы немедленно отчалили в сторону Щербаковки. Вот что нам рассказал начальник пристани.
Накануне, поздно вечером, к нему явилось несколько вооруженных людей. При них были карабины, шашки, револьверы, ручные гранаты. Некоторые из них были в красноармейской форме. Эти люди стали расспрашивать начальника, когда прибывает пароход из Саратова и можно ли на него погрузить несколько лошадей, пулеметы и трехдюймовые пушки, пояснив при этом, что их часть возвращается с маневров в город Покровск.
Не подозревая ничего дурного, начальник пристани ответил, что скоро придет внерейсовый почтовый пароход, но на него лошадей и пушки грузить нельзя, а вот утром будет грузо-пассажирский, на тот можно будет погрузить все.
Вскоре после этого разговора к пристани подошел «Володарский», который следовал до Нижнего Новгорода. Тут же на дебаркадере появилась группа в пять-шесть человек. Двое стали у мостков, два человека — у трапа, ведущего с парохода на дебаркадер. С парохода был вызван капитан. Ему бандиты сказали, что они работники особого отдела, у которых задача — арестовать преступников, едущих, по их сведениям, на этом пароходе. И в это время с берега, видимо, для большей убедительности и с целью нагнать на людей страха, раздалась пулеметная очередь. Пули прошли немного выше парохода, и человеческих жертв, к счастью, не оказалось. Главарь грабительской шайки с дебаркадера крикнул в темноту: «Слушай мою команду! Пехоте и кавалерии сдвинуть цепь! Никого не выпускать!» Ночь была темная, фонарей на берегу не было, а с освещенного парохода ничего не видать, и поэтому, вполне естественно, у людей сложилось мнение, что на берегу большая группа вооруженных, тем более что стрельба из пулемета сыграла свою роль.
После такой «прелюдии» всем пассажирам было предложено выходить из кают на дебаркадер. Бандиты каждого обыскивали, деньги и ценности складывали в мешок. Таким образом, в течение двух часов были ограблены все пассажиры и кое-кто из команды. В заключение двое бандитов прошлись по каютам, заглянули в буфет, где забрали спиртное и продукты, а когда вернулись, отдали команду: «Всем пассажирам без давки и спешки, соблюдая порядок, произвести посадку». Когда посадка была закончена, капитану приказали отходить от пристани безо всяких сигналов.
При восходе солнца «Володарский» полным ходом прошел без остановок до пристани села Золотое. Кому-то покажется удивительным, как это несколько человек сумели совершить дерзкое ограбление целого парохода, на котором у пассажиров было и личное оружие, но они это оружие или попрятали, или побросали за борт. В то же время, если хорошенько проанализировать ситуацию, то можно понять, что любая попытка оказать сопротивление бандитам могла привести к большим человеческим жертвам.
Как потом рассказали очевидцы, а вернее, потерпевшие, во время ограбления имели место два таких момента. Среди пассажиров «Володарского» находилась сестра знаменитого дрессировщика Дурова, у которой были драгоценности — кольца, серьги, браслет. Все это Дурова сняла с себя и положила в одну из половинок разрезанного арбуза и накрыла второй половинкой. Бандиты не обратили внимания на арбуз, лежащий в каюте в подвесной сетке. При подходе парохода к Саратову Дурова надела на себя свои драгоценности, чем немало удивила окружающих, и ей пришлось поведать им, как она провела грабителей. И еще: один из ограбленных, по-видимому рабочий человек, стал смело и зло ругать бандитов. Тогда главарь спросил: «Чего, отец, шумишь? Чем недоволен?» Рабочий ответил: «Сукины вы сыны, последние деньги отобрали!» Бандит решил показать свое «великодушие» и отдал смельчаку три червонца.
После того как пароход отошел от пристани, бандиты вошли в кассу дебаркадера и потребовали у кассира деньги. «Возьмите все, что есть», — ответил тот и выдвинул ящик стола. «Почему так мало?» «Только накануне я отправил деньги в Саратов», — ответил находчивый речник. А на самом деле в начале грабежа он завернул большую их часть в газету и забросил за шкаф. Так были спасены государственные средства.
От начальника пристани мы узнали, что бандиты сели в лодку и с песней «Из-за острова на стрежень» погребли на противоположный берег в направлении села Колышкино.
В Колышкино, как нам было известно, проживал бывший главарь одной из банд, некто Пятаков. При допросе он нам признался, что действительно несколько часов тому назад у него была банда, ограбившая пароход. Они у него пообедали, купили затем у односельчан за триста рублей пару хороших лошадей, телегу на железном ходу и ускакали куда-то в заволжские степи. Банду возглавляют якобы два брата по кличке Хорьки, а подлинную их фамилию он не знает. Поведение Пятакова нам показалось подозрительным, он был арестован и направлен в Покровск. Что было потом, мне неизвестно.
…Во время обыска и ограбления пассажиров главарь банды заявил, что действует разведкоманда анархического полка. Вместе с ценностями у пассажиров отбирались и документы, но им было сказано, что документы будут возвращены на пристани города Саратова.
…Мною были даны распоряжения о выяснении через гостиницы пристанционных городов личностей потерпевших пассажиров для подробного выяснения примет преступников.
…Лица, произведшие ограбление, за исключением двоих, были одеты в красноармейскую форму. Старший банды среднего роста, плотного телосложения, волос черный, носит усы, одет в красноармейскую шинель, при походном снаряжении, в фуражке с красным околышем, в брюках навыпуск и ботинках. (Выговор с южно-русским акцентом. Остальные в шинелях, в красноармейских шлемах, выговор чисто русский. Для детального проведения дознания и выявления обстоятельств по существу означенного на место происшествия выслан уполномоченный.
…15 августа местными крестьянами на одном из островов ниже пристани Щербаковка были обнаружены сваленные в кучу документы и дензнаки в мелких купюрах.
…15 августа в местном колонке[2] из табуна пропало семь лошадей, что соответствует примерно числу грабителей «Володарского».
…По полученным данным, не доезжая полета верст до Царицына, означенная банда раскололась на две группы. Главарь банды, выделив Индейкину, Кривцову и Веберу значительную сумму денег и ценностей, велел им идти своей дорогой, а оставшиеся трое, наняв лодку, переправились на берег города Царицына.
…18 августа работниками УПО поймана группа бандитов (три человека), участвовавших в ограблении парохода «Володарский». Но главари банды, три брата по кличке Хорьки[3], сумели скрыться. Задержанные бандиты направлены в Саратов.
Известие, привезенное Чурбанову посланным им в Золотое человеком, ошеломило чекиста. Разом понял он, что все, так ладно задуманное, осуществилось едва ли наполовину. Один лишь князь оказался в его руках.
Тяжело переставляя ноги, засунув ладони за кожаный пояс, охвативший поверху ватник, направился он, давя сапогами древесную прель, к стоявшему поодаль князю. Подошел. Оба долго, будто изучая, уставили один в другого глаза. Чурбанов кратко пересказал князю суть событий, что произошли нынешней ночью на пристани Щербаковка. Ему хотелось увидеть реакцию князя на это известие. Чурбанов понял, что оно так же, как и его самого, ударило князя по разуму, но никаких, даже самых легких эмоций не удалось прочесть ему на лице Разумовского. Только еще сильнее запали в глазницы зрачки и обвисли небритые щеки.
— Мне очень это огорчительно, одессит, — проговорил после некоторого молчания, извинительно, но с явной для Чурбанова издевкой князь, — что наше дело уже не удастся… Что ж, видно, такова судьба… Сорвал я тебя с ребятами из тихой заводи. Бог видит, не виноват. На самую хитрую задумку, одессит, есть и свои обстоятельства, которых предугадать…
— Не то ты, князь говоришь, не то, — тяжело и грубо оборвал речь князя Чурбанов. — Умен ты и образован, а ужли еще не сообразил, кто я и что я?
Тонкие губы князя передернуло усмешкой.
— Отвечу тебе и на это, — глядя в самые зрачки Чурбанову, тихим голосом и уже отрешенно проговорил он. — Умом-то своим еще вчера я понял, но сердцем… Знаешь ли ты, одессит, или как теперь тебя величать? Есть такая слабость человеческая…
В это время за их спиной раздались два почти сдвоенных выстрела. Оба вздрогнули и оглянулись. Это тот, выбранный князем телохранитель не умом, звериным своим чутьем почуял, с какой целью направились к нему трое из их группы, и успел сорвать висевшую на его поясе гранату, да кинуть не успел. Рухнул на землю, пронзенный свинцом из двух стволов.
Князь долго и будто безразлично, даже с какой-то брезгливой гримасой смотрел на распростертое на земле тело преданного ему доселе человека. Потом повернул еще более посеревшее лицо к Чурбанову и договорил устало и равнодушно:
— А все-таки гениальный был поэт Саша Блок, а? Знать его тебе надо, одессит. Помнишь стихи? «И рухнула с разбега колесница, хоть цель вдали…» Понял ли ты тогда меня? Все рухнуло для меня на этом свете… Все!.. Россия-матушка лежит в пыли… Подымете ли вы ее?
— Подымем, князь, подымем!
На частых стыках рельсовой стали мерно стучали колеса вагона. За окном однообразно колыхались набегающими волнами провода, мелькали распятия телеграфных столбов, таинственно чернела посеребренная сверху снегом лесополоса. Узенький серпик месяца представлялся Журлову подвязанной к небосводу рождественской игрушкой. И вообще сегодняшние события и эта их совместная поездка казались ему и чем-то нереальным, и чем-то будто бы уже знакомым, вычитанным в детстве из какой-то романтической книжки.