— Может, проверяли, на месте ты или где?
— А что меня проверять? — уводя разговор в сторону, как можно беззаботнее ответил он. — Если кому надо что, то и без того все узнают. У нас служба отлажена отлично, — продолжая разговор, он встал и будто невзначай подошел к окошку, ведущему на улицу, приоткрыл занавеску и выглянул: машины у их дома не было. Посмотрел на часы — было без двадцати четыре. Туман рассеивался. На противоположной стороне из калитки вышел дворник и начал подметать улицу. «С машиной надо разобраться», — решил он, подходя к тумбочке с телефоном.
Тячев ему дали сразу. Дежурного попросил позвать капитана Кислицу. Тот доложил, что задержаны контрабандисты на участке обходчика Пилипа. Причастные к этому делу машинист паровоза и его помощник сняты с поезда и сейчас находятся под стражей.
— А главный кондуктор поезда?
— Я его тоже допросил, но он ни при чем. Разрешил ему следовать дальше…
— Вы допустили большую ошибку! — резко заметил подполковник. — Надо было задержать его и вагонного мастера. Понимаете?.. Что?.. Я говорю, надо было!.. Ну, хорошо! — устало закончил он разговор. — Я сейчас выезжаю к вам.
— Как же так, Саша? — умоляюще проговорила жена. — Только что вернулся и опять уходишь! Неужели Кислица не справился бы без тебя? — По ее высокому лбу пробежали тоненькие морщинки, в глазах появились слезы. «Кажется, терпение и у нее лопается, — пронеслось у него в голове, — ну, ничего, продержимся». Он потер переносицу указательным пальцем правой руки.
— Тогда почему ему поручили Тячев, почти на самой границе? — услышал он голос жены.
— Да, участок у него самый боевой, — задумчиво проговорил Чащин. — Разберемся. — Он набрал номер дежурного по отделу. — Есть ли какие новости? — поинтересовался подполковник.
Дежурный доложил, что получена телеграмма от майора Винокурова. Завтра он должен прибыть.
— Отлично! — обрадовался Чащин. — Отведите ему пока комнату в нижнем этаже. Пусть отдохнет с дороги, — распорядился он. — Пришлите сейчас мне машину. — Затем позвонил старшему лейтенанту Зуеву. — Сколько на твоих часах? — поинтересовался после приветствия. — Четыре? Ну, значит, пора вставать. Свяжись, пожалуйста, с лейтенантом Пивнем и вместе — срочно на станцию Королево. Задержите главного кондуктора Буряка и вагонного мастера Непорожнего. Допросите их. Только что мне сообщил Кислица, что они на своем поезде провезли контрабанду. Их не отпускать до особого распоряжения. — Он положил трубку на рычаг, подошел к жене, присел рядом.
— Вот, Клава, мне надо ехать.
Она устало положила ему на плечо голову. Помолчала, затем тихо спросила:
— Скажи мне, есть ли какие вести от Ксении?
— Пока нет, — так же тихо ответил он. — Но скоро, вероятно, будут.
Она глубоко вздохнула. Села прямо и, глядя куда-то в угол, вновь задала вопрос:
— Ей там очень тяжело?
— Мне пора, — заторопился он. Чмокнул жену в затылок. — Мне пора!
В машине не спалось. Вопросы жены были объяснимы. Обычно она не докучала ему, если это касалось чисто служебных дел, но тут особый случай, и тревога ее была естественной. Он и сам в последние дни все чаще задумывался над тем, почему от Ксении, устроенной на графской усадьбе под вымышленным именем Марина, не было никаких вестей. В условленном месте — «почтовом ящике» — писем от нее не находил, хотя по договору она должна была бы уже сообщить о себе.
Может быть, она на краю провала или еще хуже того? В экстренном случае она должна дать телеграмму-«молнию». Но и ее он не получал. «Возможно, так сложились обстоятельства, что нельзя отлучиться, — успокаивал он себя. — Ксения — Марина не из тех людей, которые так просто сходят со сцены. Такие продолжают игру до конца и в конце концов выходят победителями. Ведь у Ксении, как ни говори, за плечами четыре года войны».
В Ужгороде подполковника Чащина предупредили о готовящейся в зоне действия его отдела встрече главарей разрозненных банд бандеровцев. К ним предполагался приезд резидента из руководящего центра организации украинских националистов — ОУН. Надо было уточнить место сборища и принять соответствующие меры. Об этом событии Чащин поставил в известность пока только одного секретаря парторганизации отдела старшего лейтенанта Зуева, который через некоторое время доложил о том, что на графской усадьбе, где сейчас размещены склады ОРСа железнодорожников, отмечено появление посторонних людей. Усадьба находится вдали от жилья в живописной долине закарпатских лесов. Железнодорожники бывают там редко, так что место удобное.
После окончания войны отделом были проведены оперативные меры по созданию надежных заслонов в местах, к которым тяготели подозрительные личности, а также бандеровцы. Графская усадьба была пока белым пятном.
Вместе с Зуевым они долго размышляли над тем, кого направить на усадьбу. Подбор кандидатуры — один из главных моментов в подготовке операции. Работника отдела не пошлешь. Местные жители к ним уже присмотрелись, а этого достаточно, чтобы в корне загубить дело. Нужен был посторонний надежный человек. Но кто? В одну из бессонных ночей Чащин вспомнил о Ксении. Во время войны им пришлось работать вместе. В сорок третьем она засылалась в тыл врага к партизанам. Готовил ее Чащин, тогда еще капитан. Ксения по всем статьям подходила к отведенной ей роли. Она была из Закарпатья. Хорошо владела украинским, венгерским, чешским и немецким языками. Вопросы понимала с полуслова, имела хорошую память, была наблюдательна. Она с успехом прошла соответствующую подготовку. За время совместной работы у них сложились дружеские отношения. О других Чащин и не помышлял, ибо очень любил свою жену. И был страшно удивлен, когда у самолета, на котором Ксению переправляли через линию фронта, девушка позволила излишнюю чувствительность. Капитан крепко пожал ей тогда теплую, чуть дрожащую руку и хотел отойти, но его удержали глаза Ксении. Так она никогда на него не смотрела. Видно было по ним, что она прощалась с ним насовсем. Она как-то беспомощно улыбнулась одними губами, затем решительно шагнула к нему и обняла, крепко поцеловала в губы, быстро повернулась, скрылась в самолете. Чащин долго еще не мог забыть этого поцелуя. Уже самолет взмыл в ночное небо, развернулся над аэродромом, покачал им на прощание крыльями и ушел во мглу, а он все стоял, ощущая прикосновение жарких Ксениных губ…
Встретились они через год. В партизанском отряде Ксения была сильно ранена, и ее вывезли в тыл на самолете. Подлечилась в госпитале и попросилась к ним в часть радисткой. На груди ее сверкала новенькая медаль «За отвагу». С Чащиным она вела себя по-дружески, и о том, что произошло у самолета, ни он, ни она старались не вспоминать. Шел последний год войны. Дел у всех было невпроворот. Они мало встречались. Однажды она поделилась с ним своими планами на будущее.
— Если кончится война и я останусь в живых, — она искоса глянула на Александра Лукича, — то обязательна поступлю в юридический институт.
— А замуж? — почему-то вырвалось у него. Ксения улыбнулась, ответив шуткой на шутку.
— Вы, товарищ майор, — Чащину только что присвоили очередное звание, — вы, товарищ майор, — повторила она и сделала акцент на последнем слове, — женаты! А больше у меня знакомых мужчин нет.
— Да, ситуация, — тогда только и смог ответить ей Чащин.
Прервал их разговор вестовой. Майора вызвали к начальству. Странно, но это была их последняя встреча во время войны. Александр Лукич получил задание и тут же уехал, а когда вернулся, Ксении не было на месте.
Повстречались они случайно во Львове на базаре. Он часто потом удивлялся, вспоминая этот невероятный случай. Ведь она могла бы пойти за овощами на час раньше, а поезд его опоздать к этому времени. Но судьбе было угодно, чтобы они опять увиделись именно здесь. Жена послала его купить для ребенка яблок. Времени было в обрез. Поезд их мог в любую минуту сорваться и уйти дальше на запад. Поэтому он торопился. Подбежал к торговке и увидел Ксению. Она была одета в военную форму, на плечах сержантские погоны. Высокая, стройная, чуть выше его, она стояла задумчивая и не обращала ни на кого внимания.
Он чуть дотронулся до ее локтя. Она обернулась, и сразу свежее, румяное лицо ее осветилось радостной улыбкой.
— Товарищ подполковник! — в глазах ее появились слезы.
— Да, это я. Я очень рад, что увидел тебя.
— Вы живы. А мне сказали… Я думала…
— Жив, жив, Ксения Андреевна. Вот еду с женой и сыном в Закарпатье, на новое место службы.
Он пригласил ее к себе в вагон, предложил познакомиться с женой, и она не отказалась. По дороге девушка рассказала, что продолжает работать в органах госбезопасности радисткой, одновременно готовится поступать в институт.
— Так что мечту свою я осуществляю, — заключила она. — Живу на зарплату, потом буду жить на стипендию. Одной хватит.
Видимо, ни с кем она не разговаривала откровенно, а тут — старый боевой товарищ. Кому, как не ему, можно открыть свои секреты, чуть поплакаться: он поймет и не осудит. Во время войны все родные и близкие ее погибли или пропали без вести, и теперь осталась она одна на всем свете.
— На базаре я как раз думала о вас, — рассказывала она, — пронесся слух, что вы не дожили до Победы. И вот вы — живой и невредимый…
Она действительно была рада ему, как своему родному брату. Она согласилась пойти с ним к его жене, на что не решилась бы в другое время. Но сегодня она так была одинока, и случай послал ей его. Да, она могла только себе признаться в душе, что Чащин ей нравился больше всех. Рядом с ним становилось спокойно. У нее появлялась уверенность, и работать становилось легко, и жить. Только час назад было все до чертиков тошно и противно. Она даже не знала, зачем пришла на базар, видимо, для того, чтобы не оставаться одной и быть на людях. И вот ей хорошо и радостно. «Это нас свела с ним опять судьба. Значит, она существует», — думала Ксения, искоса поглядывая на идущего рядом Александра Лукича.