— Петр мне ничего о ней не говорил. Не можу.
В это время зазвонил телефон. Чащин снял трубку.
— Слушаю вас… нет, не ошиблись… товарищ Зуев? Стало быть, вернулись? Интересные новости? Хорошо. Заходите в кабинет к Винокурову. — Повесив трубку, попросил: — Иван Алексеевич, соберите сейчас у себя всех оперработников. Всех, кроме дежурных. Проведем небольшое совещание.
Когда майор вышел, Чащин, немного помедлив, собрал все фотографии, сделанные Свириным в парке, и подошел к Каталине.
— Вам хорошо знакомо это место? — спросил он, раскладывая фотографии на столе. Женщина сначала отвернулась, но потом взглянула на одну, перевела взгляд на вторую, третью.
— Мы разгадали тайну вашего брата! — продолжил Чащин уверенным голосом.
Он пошел, как говорят игроки, ва-банк, рассчитывая на то, что после такого утомительного разговора и, главное, наедине с ним, без свидетелей, она может проговориться или чем-то выдать свое признание. И он не ошибся. Чащин увидел, как женщина изменилась в лице, руки ее заметно задрожали, и она тихо вымолвила:
— Только я вам ничего не говорила. — И смотрела на снимки долгим, завороженным взглядом. — Я вам ничего не сказала! — повторила она как заклинание.
Глава XIIIМАРИНА НАЧИНАЕТ ДЕЙСТВОВАТЬ
К приходу Чащина в кабинете Винокурова собрались все работники отдела. После приветствия Александр Лукич присел у стола и обратился к старшему лейтенанту Зуеву:
— Как вы, Григорий Федосович, натолкнулись на Фабрици?
— Через мать невесты товарища Балога. Фабрици признался в том, что снабдил Василия Зубана липовой справкой на имя Тибора Береша, помог в имитации смерти. Вот его показания.
Подполковник внимательно просмотрел все бумаги, которые ему передал Зуев, затем, отложив их аккуратно в сторону, рассказал о беседе с Каталиной.
— Самое ценное для нас то, — заключил он, — что она опознала на фотографии место склада оружия. Фотографии капитана Свирина сыграли свою положительною роль.
В дверь постучали. Просунулась голова дежурного офицера.
— Разрешите, товарищ подполковник?
Чащин перестал говорить и взглянул на офицера.
— Прибыл порученец из управления. — Он протянул Чащину засургученный пакет, на лицевой стороне которого значилось: «Вскрыть немедленно».
Отпустив дежурного, Чащин вскрыл пакет и бегло проглядел его.
— Послушайте, товарищи, что нам привез порученец, — поднял он глаза на сидевших. — Здесь показания бывшего солдата салашистского воинства Адама Феи, который был участником уничтожения тоннеля у высоты «1678». — Он начал читать: — «…покончив с приготовлениями к взрыву, старший нашей команды Петр Зубан пошептался с ездовым Фабрици и приказал нам загрузить пароконную повозку взрывчаткой. А когда это было сделано, объявил: «Ездовой свезет взрывчатку на указанный ему объект и вернется за нами, а мы тем часом подымем на воздух сей тоннель». И повел команду в укрытие. Фабрици бросил на повозку бухту бикфордова шнура и уехал.
Место, выбранное Зубаном, не обеспечивало безопасности подрывникам. Мы забеспокоились, но Зубан шикнул на нас: «Если это место не любо, идите в грот, у которого жгли вчера костер, да побыстрее, — и, взглянув на часы, прибавил: — Я проверю еще раз устройство». С этими словами он кубарем скатился в ближайшую балку. Мы кинулись к гроту, но до него добраться не успели, нас раскидал оглушительный взрыв. Очнулся я в светлой комнате. Оказывается, я был доставлен в Свалявскую больницу контуженый, с поломанными ребрами. Вину за все случившееся возлагаю на старшего — Петра Зубана.
Никак не возьму в толк, куда он загнал взрывчатку, на какой объект, если накануне взрыва распинался: «Других подрывных работ пока не предвидится». Тут что-то нечисто. Я прошу вас, господин дознаватель, разобраться…».
— На этом допрос Феи обрывается, — пояснил Чащин. — Примечательно то, что Зубан и Фабрици в свою часть не вернулись. Но это мелочь. И еще одно, — Чащин обвел всех присутствующих внимательным взглядом. — На показаниях солдата есть карандашная пометке. Читаю ее дословно: «Зубан — секретный сотрудник ведомства Иштвана Уйсаси. Прекратить дознание». Иными словами, этот тип был агентом салашистской контрразведки. Но с Петром Зубаном покончено. Остались его сообщники. Из показаний Каталины и данного послания ясно, что Павел Фабрици в курсе всех дел Зубана-старшего и знает о складе с оружием и взрывчаткой. Надо его немедленно арестовать. Одновременно нужно ликвидировать тайник. К нему идет группа во главе с капитаном Свириным. С ним лейтенант Пивень и два солдата. В вашем распоряжении фургон. За Фабрици отправляется старший лейтенант Зуев и лейтенант Домась. На сборы — полчаса.
Затем Чащин заговорил с Винокуровым.
— По нашей договоренности, Марина должна извещать меня обо всем, у нее происходящем, по возможности каждый день. Ее молчание стало волновать меня не на шутку. Не поехать ли к почтовому ящику?..
— Я против, — возразил Винокуров. — А вдруг у Свирина произойдет осечка и нужно будет принимать срочные меры? Мы не учли одного момента и не предупредили Свирина. Бандиты после получения сигнала от Каталины могут там устроить засаду.
— Это исключено. По словам Свирина, место, где предполагается склад, почти в черте города. Если они успели первыми, то просто выгребли все его содержимое, и на этом конец.
— Будем надеяться на лучший исход. А может, к почтовому ящику сходить мне? — спросил Винокуров. — Человек я здесь новый, мало кому известный. Если там ничего нет, пройду к складу ОРСа. Представлюсь. Выясню все, что нужно, договорюсь о подаче нам сигналов в экстренных случаях.
— Такая договоренность уже есть. В «пожарном» случае Марина шлет нам «молнию» по обусловленному заранее адресу с таким текстом: «Развод тормозится, высылайте тысячу рублей». Получив такое известие, я должен появиться в обозначенном нами месте. Но «молнии» нет, и поэтому поездку к ней отложим.
Придя с работы к себе в комнату, Марина заметила, что фотография ее мнимого мужа Письменного сдвинута с обычного места. Сначала она подумала, что по неосторожности сама сместила ее, но, увидев, в каком беспорядке лежат ее вещи, поняла: здесь кто-то похозяйничал. Она устало села на кровать и задумалась. Значит, у кого-то еще есть ключ от ее комнаты. А может, влезли в окно? Она подошла и осмотрела его в надежде обнаружить следы взлома, но их не было. Неприятный холодок пробежал по спине. Возможно, это сделал Береш. Она вышла в коридор, но на двери комнаты соседа висел огромный замок. Марина вернулась к себе. Остаток дня она провела в волнении. Вечером кто-то постучал. Вошел Береш.
— У вас можно попросить иголку с ниткой? Свитка распоролась. — Марина заметила, как он мельком, будто невзначай, глянул на ее стол, потом на комод. Перехватив ее взгляд, смутился. Затоптался на месте, переминаясь с ноги на ногу.
«Не иголка тебе понадобилась, бандитская морда, — подумала хозяйка, — а что-то другое». Сама встала, выдвинула ящик комода, достала катушку с ниткой.
— Белую или черную?
— Что? — переспросил гость.
— Я спрашиваю, нитку какого цвета вам надо?
— Да давайте вот эту, — взял он катушку. — Услышал, как вы пришли, и, думаю, дай пойду проведаю, — и поинтересовался: — Нельзя ли взглянуть на эту карточку? — указал он на ее портрет, стоящий рядом с фотографией Письменного.
«К чему это?» — отметила про себя Марина, а Тибору игриво заметила: — Чего это вас потянуло на фотографию или раньше вы ее не видели? Смотрите, пожалуйста, не жалко. — Она подошла к зеркалу и поправила волосы.
— Это не то… мне… я хотел видеть работу… Ст… того фотографа, который приходил ко мне. — В его тоне звучало разочарование.
— Так. Значит, ваш друг меня сфотографировал? — уточнила Марина. — Когда я выходила кормить Лучика? — В ее голосе звучало искреннее любопытство.
— Да, он мне говорил. Я считал, что фотограф подарил вам снимок, как он сказал, «на добрую память». Но туточки снимка нет. Стало быть, обманул меня или пошутил.
— Другая бы на моем месте намяла вам с фотографом бока за такую шутку, — притворно вспылила Марина. — Порядочные мужчины не обращаются так с дамами, — и помягче добавила: — Ну, я уже не сержусь на вас.
— Бога ради, не гневайтесь, соседушка, — всполошился Береш, отступая к порогу. — А за иголку не волнуйтесь, я разом верну ее, — и шагнул за дверь.
«Береш и фотограф действуют заодно. Одна шайка-лейка, — подумала Марина, когда за сторожем закрылась дверь. — Съемку они делали из его комнаты. Больше неоткуда. Его окно прямо напротив собачьей конуры. Надо быть осторожнее».
Дверь открылась, и на пороге опять появился сосед. Он вошел без стука. Это насторожило Марину, но она сделала вид, что совершенно спокойна.
— К вам можно? — осклабился он.
— Входите, коль вошли.
— Ах да, извините. Ох и вострая у вас игла, как сама хозяйка, — елейным голосом пошутил гость. — Возвертаю иголочку целой и с моей душевной благодарностью… дозвольте, — он присел на краешек стула. — Ой как плохо нашему брату без женского догляду, — заныл вдруг он, закатив глаза к потолку. При этом черная с седыми прядями борода его выставилась лопатой, и Марина увидела от подбородка через всю щеку глубокий шрам. Она и раньше его замечала, но теперь он ярко обнажился сквозь редеющие волосы. Ей стало неприятно, и она отвернулась. Зубан понял это по-своему, решил сменить пластинку. — Забыл я вам сказать, что фотограф ночевал у меня, поутру был не в духе… Это я к тому…
— Вы поссорились? — охотно поддержала разговор Марина.
— Да нет. Это я опять о том, за что вы прогневались и отчитали меня давеча. Но, поверьте, зачинщиком был он, а я только…
Марине надоела эта бессмысленная болтовня, и она резко заметила:
— Хватит оправдываться. Я уже сказала, что не обижаюсь на вас. Вы лучше расскажите, из-за чего вы поссорились.
— Фотограф дюже нервничал из-за какого-то снимка. Когда я полюбопытствовал, не потерял ли он видик с собачкой, огрызнулся: «Куда-то запропастилась карточка Неписьменного», — и выскочил во двор. Немного погодя вернулся и говорит: «Вот незадача, пропажа у меня за холявой нашлась», — и стукнул ладонью по голенищу сапога.