Тут он и устроил комедию с сапогами, решив, что после проигранного им спектакля от него отстанут и будут считать, как и прежде, утопшим.
Сам же продолжал искать работу. В его кармане от совхозных денег не осталось и копейки. Починенные сапоги он в тот же вечер заложил под бутылку палинки. Распил ее один, в честь «удачного» предприятия.
В межгорье, недалеко от Королева, обнаружил усадьбу. Присмотрелся к ней, понял, что лучшего места ему и не найти. Живи тут до заката дней своих и в ус не дуй. Да и дружки, если они еще живы, не скоро тут его найдут.
Во дворе столкнулся с миловидной женщиной. Она ему сразу понравилась. На его приветствие улыбнулась и ответила ласково. Это его сразу подкупило. Обычно молодые женщины, с которыми он пытался заговаривать, сторонились его, даже пугались. А эта нет. Она объяснила, что работает на складе кладовщицей, зовут ее Марина и что им нужен сторож. У Зубана от невольной удачи аж дух захватило. Самое любимое дело. Он иногда мечтал: «Вот сторожем бы я пошел. Это тебе не вилами навоз ковырять. Посиживай да поглядывай. И дело пойдет».
— А комната для сторожа имеется? — поинтересовался он.
— Комната имеется. Но вот беда, человек, который набирает рабочих, будет только завтра.
— Жаль, — сокрушенно вздохнул Зубан. — Замолвите за меня словечко. Это место мне подходит. Калека я. Война. — Он показал свою руку.
Марина пообещала помочь.
Зубан отправился на станцию. Добрался до нее, когда солнце уже скрылось за горизонтом. Выбрал себе пустой товарный вагон и залез в приоткрытую дверь. Здесь оказался еще один, такой же приблудный. Он сидел на полу и равномерно раскачивался из стороны в сторону. По сильному сивушному запаху, который шел от него, Зубан понял, что человек навеселе. Подсел к нему. Тот сначала молчал. Потом понес какой-то вздор.
— Ты, парень, не шуми, — урезонил его Зубан. — Давай-ка лучше спать.
— Нет, — не унимался пьяный, — ты меня сначала выслушай.
— Не до того мне сейчас, — отмахнулся Василий.
— А-а-а, ты, наверно, голоден. А хочешь, пойдем выпьем.
— У меня нема грошей.
— Ты, я вижу, хороший человек, — заплетающимся языком изрек парень. — Пойдем выпьем! Грошей у меня… немно-го, совсем чуть-чуть, — он вздохнул, — есть! Я приглашаю.
— Пойдем, — стал подниматься Зубан. Ему вправду захотелось сейчас напиться.
Пока они шли, попутчик Зубана говорил о том, что самое дорогое на рынке — это мясо. Что на нем можно хорошо заработать.
— Я пере-пере-купщик, — все время повторял он. — Эта специальность сейчас самая выгодная, купил-продал и ты с барышом. Понял, голова?
Зубан сначала вяло, а затем все с большим интересом стал прислушиваться к его бормотанию. В корчме они выпили изрядно, и обратно Зубан тащил своего благодетеля на себе. Он запомнил, что парень, расплачиваясь, откуда-то доставал крупную сумму денег. Отсчитав официанту, остальное сунул обратно. Зубан обшарил все его карманы — в них было пусто. «Может, под рубахой?» — подумал он. Помогая подняться собутыльнику в вагон, он обнаружил под мышкой правой руки подвешенный сверток. «Ага, — смекнул, бандит, — сейчас я его подсажу».
— Ну, ты держись сам за дверь, — стал поучать он пьяного, — рукой берись за косяк, ставь ногу так, ну, теперь опа-а, — подтолкнул его в вагон. Парень свалился на пол, а деньги остались в руке Зубана. Он хотел подать неудачливому перекупщику сумку, с которой тот не расставался, но передумал и, повернувшись, быстрой походкой удалился в темноту.
На вокзале обшарил сумку. В ней оказались чистые подштанники и финка в чехле. В кармашке сбоку лежала небольшая сумма денег.
— Видно, оставил себе на расход, — определил он. — Ничего, мы найдем им нужное применение.
В свертке были туго скручены и перевязаны шнурком от ботинка сотенные бумажки. Торопливо спрятал их в карман, воровато оглянувшись.
— Тоже сгодятся.
Зубан вышел на перрон, сунул в мусорный ящик сумку, предварительно вынув из нее финку. С первым проходящим поездом уехал «от греха». Утро застало его на небольшой станции, вблизи которой находилось село Кушница: в нем он когда-то скрывался от венгерских жандармов. Чтобы избежать нежелательных встреч, Зубан хотел обойти стороной станцию, но дармовые деньги не давали покоя. Решил зайти в корчму. Да и тяжело было после вчерашнего. Требовалась похмелка. Сильно выпив и закусив, он отоспался в кукурузном загоне, а в сумерках постучался в окно дома умершего соратника по сечи. Дверь открыла маленькая старушка — вдова друга.
— Слава Исусу! — бодро поприветствовал ее нежданный гость, входя в хату.
— Навеки слава! — дребезжащим голосом ответила старушка и приложила к глазам иссохшую ручонку. Удивленно воскликнула: — А-а-а, Василь. Проходи от сюда, — указала на табуретку.
Гость сел, а старушка забегала вокруг, как мышь в клетке. Скоро на столе появилась коврига желтого кукурузного хлеба и горшок молока. Наполняя кружку, она поинтересовалась, где ее гость живет.
— Не поладил я с женой, ушел. А вот теперь шукаю хомут на шею. Мимо шел, думаю, дай зайду, проведаю старушку.
Бабка хитро прищурилась:
— Спасибо, Василь, что не забыл старую. Заночуй, заночуй…
Расстелив на полу кожух, он после ужина прилег и тут же заснул. Громкий оклик прервал его сон. Зубан подскочил, как ужаленный, из кармана выхватил финку. В бледном свете подвешенной к потолку лампы маячила хозяйка и высокий, как жердь, мужчина, который, приближаясь к нему, приказал:
— Ховай нож, Василь! Ну, як твои дела?
«Да это же Станислав! Черт его сюда принес», — мелькнуло в голове Зубана. Нехотя поднялся, поручкался. Встреча с. Осадчим не сулила ничего хорошего. Он знал, что тот обязательно сообщит о нем главарю банды.
Между тем, задымив трубку, Осадчий спросил, пристально взглянув на Зубана:
— И где ж ты мотаешься, друже? Что о тебе сказать Стефану?
Зубан с испугу стал врать о болезни, которая в нем сидит и не проходит, но, увидев, что друг ему не верит, замолчал. Затем подсел к нему и робко попросил:
— Ты не говори, что видел меня. Ты же знаешь, чем это кончится. Я сам объяснюсь, когда поправлюсь.
— Добре, — ответил тот, — но тебе не найти нас. Мы перебазировались, — и чему-то усмехнулся.
Зубан понял, что его вычеркнули из списков «своих».
— Ладно, Василь, пошли на покой. Побалакаем о том завтра, — предложил Станислав. Василий с удовольствием согласился прекратить тягостный для него разговор.
Но утром неожиданного гостя на месте не оказалось. Внезапный его приход и исчезновение показались Зубану подозрительными, и он решил скорее сматывать отсюда удочки. Попрощался наскоро с хозяйкой и устремился на вокзал. Сел на проходивший товарняк и к вечеру был на приглянувшейся ему усадьбе.
Был конец рабочего дня, но его ждали. Даже обрадовались его приходу. Сразу оформили сторожем и выдали ключ от приличной комнаты. Зубан закрылся в ней, как в своей крепости. Слишком долго он находился без своего угла. И сейчас ему стало так хорошо, так спокойно, что он даже прослезился от нахлынувших на него чувств.
Прошло несколько дней его новой безмятежной жизни. Только несколько. Затем развернулись события, которые резко повернули его лицом к прошлому.
Осадчему было не до Зубана. Он имел ответственное задание, которое должен был выполнить за два дня. В противном случае его ждали большие неприятности. О них он всегда думал с содроганием.
Он хорошо помнил свое возвращение в курень после разлуки с Зубаном. Тогда за несговорчивость Станислав готов был прикончить его на месте. Он так бы и сделал, если бы у него было в руках какое-то оружие. А голыми руками Василия не возьмешь. Ему страшно не хотелось возвращаться к Стефану, но делать было нечего. Другого пристанища он не имел и поэтому пришел.
Узнав о неудачном ограблении вагона с оружием и аресте троих боевиков, Хустовец и Коломейский рыскали в поисках нового места для куреня. Двое суток в неприятном волнении находился Осадчий, ожидая возвращения главарей. Наконец они появились. Стефан был озабоченный, но не сердитый и, вопреки обыкновению, трезвый. Пьяный этот небольшой человек с физиономией монгола и будто выщипанными усами был лют и неумолим.
— С чем пожаловал? Сколько приволок за собой эмгебистов? Где Зубан? — будто из автомата, выпалил ему в лицо Хустовец.
— Слава героям! — взвизгнул Крамер в ответ, вытянувшись по стойке «смирно». — Хвоста нема… одного эмгебиста мы продырявили и утекли. Зубан будет с часу на час.
Стефан сунул сигарету в зубы и брезгливо процедил:
— Обгадилась твоя ватажка. Особливо ты. Эка невидаль — продырявили эмгебиста. А сброю не достали. — Он смерил его рысьими глазами и сплюнул. — Но боевики тебе водить, а волов. Из-за вас приходится менять постой. Чуешь?
К Хустовцу подбежал щенок и ткнулся своей тупой мордочкой в сапог. Главарь отшвырнул его от себя, да так, что тот взвизгнул и жалобно заскулил. Затем Стефан поднял на Осадчего тяжелый взгляд и глухо проговорил:
— В другое время ты бы у меня не вылез из правильни. Но сейчас не до тебя. Отправляйся к Дрыну. Он скажет, что надо делать.
Крамер принялся за поручения Дрына с особым рвением. Он был рад, что все так обошлось. Задание его состояло в том, чтобы подбрасывать подметные письма в партийные и хозяйственные органы на честных работников, коммунистов, должностных лиц, с тем чтобы очернить их и заставить других заниматься проверкой анонимок. Распространял их Крамер по ночам. Однажды на пути завернул к Каталине, которая и рассказала ему о смерти Петра. Она же сообщила о складе с оружием. На другой день он побывал у Павла Фабрици, а от него решил проверить, на месте ли тайник, и обнаружил в нем взрывчатку и автоматы. К вечеру он вернулся к Каталине, но ее дома не оказалось. Не теряя ни минуты, Осадчий — Крамер поспешил обрадовать своей находкой Хустовца. По дороге он строил всякие предположения, как удивит Стефана. Ведь он представит ему сброю, которую не удалось взять тогда. И главарь смягчится к нему, вернет его к старой должности — старшего ватажки. Он помнит, как просветлели глаза Хустовца, когда он услышал о тайнике. И никогда не забудет его взгляда после того, как он узнал, что тайник пуст. Коломейский тогда сразу же обезоружил Крамера, самолично выпорол его и сунул в карцер.