— Положите его в машину и срочно в больницу! — приказал он.
После того как Пивень и Хоменко получили задание, они разделились. Хоменко кружным путем через лес побежал к запасному выходу из бункера, а Остап ринулся за своим питомцем к фургону. Через несколько минут он и Витязь уже были на месте. Пивню понравилась позиция, которую выбрал его напарник. Он расположился рядом, немного левее от него прижалась к земле овчарка. Вдруг Витязь натянул повод, забеспокоился.
— Я проверил дверь. Она закрыта изнутри, — шепнул Хоменко. — Видно, мыши еще в мышеловке.
Пивень повернул голову в ту сторону, куда навострил уши его пес, и увидел, как дверь из бункера потихоньку стала открываться. В проеме появилась голова рябого бандита. Осмотревшись, он вылез. За ним второй.
— Я беру рябого, а ты вон того, — бросил Пивень и спустил с поводка Витязя.
— Стойте! — крикнул он. — Бросайте оружие! Вы окружены!
Рябой тут же выстрелил на голос Пивня. Пуля просвистела рядом, но чекист продолжал преследовать врага. В это время к Рябому метнулся Витязь. Бандит повернулся на ходу, чтобы в него выстрелить, но Пивень его опередил. «Эх, не надо было бы, — пронеслось у него в голове. — Живым бы!» Но он испугался за своего друга, вот рука и дрогнула. Он видел, как верзила выронил пистолет и с размаху грохнулся в песок. В это мгновение Витязь сбил его напарника. Подбежавший Хоменко связал ему руки и приказал встать.
Пивень подошел к Коломейскому. Тот лежал неподвижно. Присел на корточки. Все точно. Угодил в самое сердце. «Ах, черт, — ругал себя Остап, — нервы подкачали. Не выполнил приказ майора».
Подошел Хоменко.
— Чего раскис? Туда ему и дорога! Пошли!
На дворе усадьбы все были в сборе. Фургона не было. На скамейке, удрученный, сидел майор Винокуров. Пивень и Хоменко подвели задержанного, и Остап доложил:
— Товарищ майор, задание выполнено. — Виноватым голосом добавил: — Рябого… того… не удалось!
Винокуров тяжело отмахнулся рукой и отвернулся. Только сейчас Пивень заметил, что все его сослуживцы чем-то сильно удручены. Он подошел к Свирину, который стоял, прислонившись к углу винницы, нервно разминая незажженную сигарету, и еле выдохнул:
— Кто?
— Балог!
Налетевший порыв ветра прошумел верхушками могучих каштанов и умчался в Карпаты.
— Как же это?..
Свирин молчал.
Винокуров подозвал капитана и попросил рассказать о случившемся.
Недоуменно пожав плечами, тот ответил:
— Точно сказать затрудняюсь… У люка было так темно, что бандит видеть нас не мог. Предполагаю, что в момент, предшествующий выстрелу, он стоял на веревочной лестнице и пальнул наугад. Впрочем, это можно уточнить на допросе.
— Вполне допустимо… Но он еще стрелял и из коридора. Вы погнались, что ли, за ним?
— Возможно, рывок был и у Балога…
— Так… Неясно одно. Ведь Марина только что им принесла завтрак. Они должны были сидеть и трапезничать, но вместо этого Осадчий полез через люк. Другие не последовали за ним, а воспользовались запасным ходом. Видимо, кто-то их предупредил. Может, Зубан?
— Сомневаюсь, — осторожно заметил Зуев.
Винокуров встал.
— Бункер осмотрели?
— Там ничего нет, кроме грязных тарелок. И такой смрад, хоть топор вешай.
— Тогда пойдемте к Коломейскому. А вы, Борис Павлович, — повернулся он к Свирину, — объявите отбой!
Убитый лежал на откосе оврага, прижав руки к животу. На его лице застыл звериный оскал.
Пивень нагнулся и снял с него широкий охотничий пояс с накладными карманами. В одном из них лежала пистолетная обойма, в другом — футляр с раздавленными очками и бумажка с карандашным текстом. Остап передал ее майору. Тот прочитал:
«Слава героям! Друже, тут творится такое, что не дай боже. Осадчего черт дернул появиться на велосипеде того просветителя, которого он… Ну, да остальное тебе известно. Во-вторых, по словам того же боевика, здешняя бабенция называлась женой Письменного. Но, по утверждению Зубана, она еще девица. Чуешь, чем это пахнет? В-третьих, словом, я шлю к вам Дрына. Он обскажет все остальное. Я проверю, что к чему, и если найду доказательства, то ты меня знаешь, не остановлюсь ни перед чем. В любом случае на заре снимаемся и забираем с собой нашего повара. Сам убедишься, что это за птица…»
— Красноречивый документ! — заключил майор. — Странно только, зачем Коломейский сохранил эту записку. В ней прямое доказательство участия Осадчего в убийстве учителя Барата, который назван здесь просветителем. Это одновременно и смертный приговор Марине. Но что остановило его и он не послал эту записку с Дрыном? Видимо, боялся перехвата или не совсем на него надеялся? Это был хитрый и недоверчивый тип. Ну, да ладно, разберемся потом. Копаться в этом пока нет времени. Пошли обратно. Нам надо ехать.
Вернувшись во двор усадьбы, майор распорядился о порядке транспортировки задержанных и поспешил в комнату к Марине. За ним прошел и Зуев. Ксения Андреевна все это время сидела у себя. Она устало поднялась, когда к ней вошли.
— Вот пока и все, — поспешил успокоить ее Зуев и выразительно посмотрел на Винокурова, предоставляя ему слово.
— Обстоятельства дела заставляют, и по договоренности с Чащиным, — начал суховато майор (такой тон он счел сейчас самым подходящим), — вам придется еще немного здесь задержаться. Ходите, как и прежде, на работу, живите в этой комнате. Делайте вид, будто все происшедшее к вам никакого отношения не имеет. Так надо. С вами на усадьбе останутся Зуев и Пивень. Они здесь допросят Осадчего… Это продлится недолго… С ними вы и покинете усадьбу. Вот тогда и станете Ксенией Андреевной. — Его губы чуть тронула улыбка, но он спохватился и опять сделал серьезное лицо. — До свидания.
Глаза Марины затуманились от слез. Она еле сдерживала их. Крепко пожав ей руку, майор торопливо вышел.
В этот день ему предстояло еще одно неприятное объяснение. Около отдела их машину ждала невеста Балога. Винокуров понял, что ему не избежать встречи с Тоней, и поэтому шагнул к ней первый. Рядом пристроился капитан Свирин. Винокуров поклонился.
— Где Николай? — прошептала Тоня, пристально вглядываясь в их лица.
— Николай Петрович в больнице, — как можно спокойнее ответил Винокуров. — С его помощью обезврежена группа бандеровцев. В их числе ваш отчим Василий Зубан.
Последнее сообщение, по-видимому, ничуть не тронуло и не заинтересовало девушку. Ей сейчас нужен был только Балог.
— Что с ним?
Винокуров опять ушел от прямого ответа.
— Мы глубоко признательны вам, Антонина Владимировна, за активную помощь в разоблачении Зубана. — Но, видя, что своим молчанием причиняет ей страшную боль, не выдержал и произнес: — Николай Петрович… тяжело ранен. Вы должны держаться… Врач сказал, что есть шансы… молодой организм… может, все обойдется.
— Но почему же он? Как это все нелепо получилось!.. — Она покачнулась.
Капитан Свирин поспешил девушке на помощь. Он взял ее под руку и ввел в помещение отдела.
Глава XXФЕРСАН СОГЛАШАЕТСЯ ПОМОЧЬ
Винокуров вошел в кабинет Чащина, когда тот разговаривал по телефону. Присел в кресло и стал рассматривать на противоположной стене портрет Феликса Эдмундовича Дзержинского. Ему показалось, что легендарный чекист глядит на него с одобрением. Давай, мол, действуй дальше. Выполняй задуманное до конца. Майор перевел взгляд на подполковника. Тот окончил разговор, положил трубку на рычаг и подошел к Винокурову.
— Здравствуйте, Иван Алексеевич. — Крепко пожал ему руку, повалился напротив в кресло. — Ну, рассказывайте, как завершилась операция?
— Дело в том, что она только начинается, — возразил Винокуров. — Нам необходимо сейчас же, немедленно накрыть банду Хустовца.
И майор рассказал о том, как был взят бункер и под конец о тяжелом ранении переводчика.
— Да, жаль парня! — Александр Лукич встал и прошелся по кабинету. — Что говорят врачи?
— Тяжелый случай… Вся надежда на его организм.
— Тоня все еще в отделе?
— Я уговорил ее ехать домой. Но она заупрямилась и требует отвезти ее в больницу.
— Дайте команду. Пусть отвезут.
— К Балогу все равно никого не допускают.
— Ничего, ее пустят. Пускай едет.
Пока Чащин закуривал «Беломор», Винокуров отдал распоряжение дежурному офицеру насчет Антонины Владимировны.
— Итак, докладывайте. Бели я вас правильно понял, вы хотите довести операцию до конца. — Чащин пустил колечко дыма и, наблюдая за ним, продолжил: — Желание ваше похвальное. Однако как это осуществить сейчас? Мы точно не знаем, где обитают хустовцы, какими силами располагают.
— Это я учел, — ответил Винокуров. — Не зная броду, не суйся в воду. Так! И в нашем деле тем более не стоит рисковать, если координаты не известны. Единственное, что играет на нас, на успех дела, — это подъем сил у всех работников отдела после успешного проведения операции. Это немаловажно. Второе. Сейчас на усадьбе Зуев и Пивень допрашивают Осадчего. Он не пожелал быть со всеми бандитами вместе и попросил его транспортировать в отдел одного. Я не стал возражать. Возможно, он на что-то надеется. Посмотрим. Мы пошли ему на уступку. Может быть, взамен он сообщит нам местонахождение схрона. Нет, так проговорится кто-либо из привезенных сюда. У меня надежда на Зубана. Он на что-то намекал.
И последнее, что говорит в пользу моего предложения, — майор перевел дух. — Узнав о разгроме бункера и смерти Коломейского, Хустовец обязательно сменит стоянку. И тогда все начинай сначала.
— Действуйте, — согласился Чащин. — Посылайте фургон на усадьбу. О готовности доложите. И еще. Договоритесь с руководством местного истребительного батальона. Пусть срочно выставят посты вокруг усадьбы. С недельку подежурят, пока мы управимся с Хустовцем.
— Слушаюсь! — Винокуров встал. Он сейчас был готов, как говорится, в огонь и воду. Подполковник по-дружески обнял его за плечи.