— Главное мне ясно. Остальное посмотрим по обстоятельствам. Я готов! — не колеблясь, ответил Пивень.
Осторожно двинулись за проводником. Он подвел их к ребристой скале и, указав на выпуклость, сказал:
— За этой глыбой — пост охраны, а из-за валуна рядом с ней я приглядывался к Жупану.
Этот валун был скальным обломком высотой около четырех метров. Пивень внимательно осмотрел его.
— Есть площадка, — кивнул он Ферсану на небольшую выбоину на валуне метрах в двух-двух с половиной от земли.
— Эге, — цокнул языком проводник.
В следующую минуту, сбросив с ног ботинки с крагами и плащ, Пивень шагнул к валуну, уперся в него руками, расставил ноги.
— Лезь, старина, мне на плечи, — обратился он шепотом к Ферсану.
Проводника не надо было просить дважды. С необычайным проворством он взобрался на спину лейтенанту и оттуда на площадку валуна. Затем втянул туда и Пивня. Чуть передохнув, по-кошачьи взметнулся на гребень обломка и с него приглушенно крикнул:
— Слава героям! Друже, кликни сюда Стефана. У меня до него скорбная весть…
— Пароль, стерва, пароль! — оборвал его часовой, щелкнув затвором винтовки.
— Да ты очумел, Ваня! Аль бо не узнаешь? — примиряюще заговорил Ферсан. — Дрын утратил ногу… — Но, увидев направленный на него ствол, неохотно, будто шутя, бросил: — Ну, аллюр с хрестом… — и в следующее мгновение пантерой кинулся сверху на Ивана. Вслед за ним на часового навалился Пивень, и они вместе придавили его к сточной канаве. Однако Жупан оказался вертким парнем. Он ловко выскользнул из цепких объятий нападавших и уже было встал на четвереньки, как получил оглушительный удар по голове решетчатым ящиком, подвернувшимся под руку Ферсана. Выхватив из рук падавшего в канаву часового винтовку, Пивень распрямился и подошел к спустившемуся к ним Винокурову.
— Доступ к штабу открыт! — козырнул он. По его лицу сползала тонкая струйка крови.
— Вы ранены? — встревожился майор.
— Никак нет. Только о камни обломал ногти на руках. Разрешите сходить за ботинками и плащом?
— Идите. Только приведите в порядок лицо. Да, винтовку можно отдать Ферсану. А то он один у нас без оружия.
Винокуров подошел к Ферсану, стоящему у часового.
— Ну как?
— Ничего. Оклемается.
Через несколько минут часовой пришел в себя. Открыл глаза, стал подниматься.
— Помогите ему, — обратился к Ферсану майор. — Мне надо с ним поговорить.
Когда Тарантул окончательно оправился от удара, Винокуров задал ему вопрос:
— Во сколько вас будут сменять?
Часовой вяло посмотрел на затянутое тучами небо и развел руками.
— Сейчас пять часов, — подсказал ему Винокуров.
Тарантул молчал.
— Кто укрывается в схроне?
Часовой что-то пробубнил и отвернулся. В это время возвратился обутый Пивень. В руках он комкал плащ.
— Окружите схрон. Сделайте это без единого выстрела, — приказал ему Винокуров. — Действуйте осторожно.
Передав капитану Свирину задержанного Тарантула, майор вместе с проводником направился к оцепившим последнее убежище бандитов. У входа в пещеру никого не было. Винокуров подошел и, прячась за выступ камня, крикнул:
— Бросай оружие! Выходи по одному!
В ответ ни звука.
— Тарантул в наших руках! — опять прокричал майор. — У вас нет другого выхода! Выходите! В противном случае применим гранаты!
— Какой шустрый! Откушай поначалу мою! — послышался из-под земли дребезжащий тенорок. Из пещеры вылетела граната. Рванул взрыв. Майор прижался к камню. Затем он осмотрел товарищей, прильнувших к скользкой поверхности скалы, и, убедившись, что они невредимы, спросил проводника:
— Кто это, по-вашему, угрожал нам?
— Похоже, сам Стефан. Голос-то его.
— Почему он так хорохорится? Может, в подземелье есть другой ход?
— Иного хода нет, — возразил проводник. — Это мне доподлинно известно.
— Может, гранатами? — К ним подполз Свирин.
— Нет, — спокойно сказал Винокуров. — Мы подождем. Торопиться нам некуда. День только начинается.
Прошел час. Винокуров вновь попытался принудить осажденных к сдаче, но пещера ответила молчанием. Тогда он подозвал двух автоматчиков и скомандовал:
— Ударьте поверху, чтобы глина полетела им на голову. Это впечатляет.
Несколько очередей из автоматов наполнили пещеру шумом и пылью. Винокуров опять предложил сдаваться.
— Решайте, пока не поздно! Подстрекатели погубят вас!
В проеме показались грязные, заросшие бородами люди. Щурясь от дневного света, они вяло выползали из своего убежища с поднятыми руками.
— Имя? Кличка? — торопил их Винокуров.
— Удод Самойло…
— Козьма Ковун…
— Микола Деркач…
— А вы чего отстаете? — Свирин вскинул глаза на очередного, который еле передвигал ногами. — Фамилия, прозвище?
— Так то ж Трохим Нагнибеда, — ответил за него Деркач. — У него неладно з брюхом.
— Следующий!
— Ондрей Пробейголова! — крикнул рослый детина. — Псевдо у мене нема, я… — Он не успел договорить. Хлесткий выстрел в пещере заставил его обернуться. Все переглянулись.
— Стефан, кажись, того… Сподобился…
— Хоменко, Калита, за мной, — скомандовал Винокуров и первым ринулся в пещеру. Оттуда повалили клубы дыма.
Через несколько минут в проеме пещеры показался сгорбленный человек с вымазанным сажей лицом. Его вели Хоменко и Калита. Затем появился Винокуров, неся два автомата. Он попросил Пивня и Свирина вынести из пещеры все остальное. Вскоре они вытащили большой обуглившийся ящик, в котором виднелся ствол от пулемета. Поставив ящик на землю, капитан вынул из кармана покоробленную огнем металлическую пластинку и потускневший от гари пистолет «ТТ». Протянул майору. Винокуров приставил пластинку к рукоятке пистолета и вполголоса заметил:
— Вы правы, это части одного целого. Приобщите к описи.
Пленных выстроили около пещеры.
— Ваш главарь подпалил свое логово и, видимо, сам покончил с собой, — объявил им Винокуров. — Кто из вас Чайка?
— Такой птахи у нас не водится, — отозвался Удод.
— Э, нет, Самойло, — возразил ему Ковун. — Чайка у тебя под боком, — и, переведя взгляд на субъекта с перепачканным лицом, отрубил: — Вот эта птица!
Бандиты зашушукались, повернув головы к Чайке.
— Да ты не в себе… Да это же пан Лихой! — воскликнул Удод и пальцем повертел у виска.
— Так-то оно так, но мне доподлинно известно, что он прозывается Чайка!
— Откуда вам известно? — подошел к нему Винокуров.
— Коли Фабрици заявился с сим паном в наш курень, то попросил дежурного Дрына доложить по начальству, что он привел с собой Чайку из Рахова, — уточнил Ковун. — Я в ту пору был рядом з Дрыном. Утром Хустовец приставил меня в услужение к Чайке и наказал величать его паном Лихим.
— Брешешь ты, чертов оборотень. Подлизываешься к эмгебистам! — Сжав кулаки, Удод кинулся на собрата, но солдат преградил ему путь автоматом.
Винокуров попросил указанного Ковуном человека назвать свое настоящее имя.
— Не торопись, начальник. Я исповедоваться здесь не стану, — огрызнулся тот.
— Как вам будет угодно, поговорим потом…
Подошел Свирин и подал майору командировочное удостоверение на имя экспедитора артели «Червонный луч» Сосюры.
— Вот, обнаружил в бумагах…
Глава XXIIИ НАСТАЛ ДЕНЬ…
В кабинет Чащина вошел Винокуров. Поприветствовав подполковника и капитана Свирина, он сбросил плащ и устало опустился на стул.
— Тесновата оказалась предвариловка, — недовольно бросил он. — Я с трудом разместил в ней всех привезенных.
Чащин хитровато взглянул на своего заместителя и заметил:
— Ничего, посидят в тесноте. Не в санаторий прибыли.
Александр Лукич действительно был сегодня в сильно возбужденном состоянии. Ему хотелось немного побыть одному для того, чтобы собраться с мыслями. Но только он перешагнул порог своего кабинета, как тут же попросил разрешения войти капитан Свирин, и вот теперь Винокуров. Он, конечно, ждал их обоих, но чуть позже.
Дело в том, что сегодня утром они с женой проводили во Львов Ксению. Она уезжала по вызову из института. Ей сообщали, что она принята на первый курс и что, если она приедет в указанный срок, получит место в общежитии. Поэтому девушка тут же стала собираться в дорогу. Поезд уходил утром.
От посещения отдела Ксения отказалась.
— Потом, — уклончиво ответила она на предложение Александра Лукича зайти и попрощаться с сослуживцами. — Ведь придется что-то говорить, а у меня все мысли сейчас вразброд. Увольте меня, товарищ подполковник, от этой аудиенции, — она просительно заглянула в глаза.
— Я думаю, что Ксения права, — встала на ее сторону жена. — Дай человеку немного отдохнуть от ваших дел. Она ведь девушка, а не солдат какой-то. Девушка! — подчеркнула жена. — И довольно-таки симпатичная. Просто в этом военном мундире красота ее не светится. Пойдем-ка, я тебе что-то покажу. — И она увела Ксению в свою комнату, где из чемодана достала отрез крепдешина, который Чащин подарил ей на день рождения. — Хочешь, я тебе его подарю? Главное, чтобы он тебе нравился.
— Нравится, но мне неудобно…
— Что там неудобно, — стала уговаривать ее Клавдия Михайловна. — Этот розовый цвет как раз подойдет к твоим черным волосам. Бери, а то я обижусь. Сейчас и раскроим тебе из него кофточку. Хватит ходить в гимнастерке. Ты теперь студентка!
— Не носить же Ксении в институте военную форму, — через полчаса говорила Клава мужу. — У меня есть хороший фасончик. Как раз для нее. Он ей очень подойдет. Мы уже почти скроили. Ты не сердишься, что я твой подарок отдала этой славной девушке? Ведь она героиня!
Александр Лукич не сердился. Ему тоже хотелось кроме приказа по отделу как-то еще отблагодарить Ксению за помощь, которую она оказала им в поимке бандитов. Но в постоянной сутолоке он никак ничего не мог сообразить. А вот Клава нашлась. Чащин видел, с каким удовольствием обе они возились с шитьем. На раскрой и пошив у них ушел весь вечер и половина ночи. Уже под утро жена разбудила Чащина и попросила посмотреть их работу. Страшно хотелось спать, но он поднялся. Накинул на плечи халат, причесался и вышел.