Сказал князь великий Дмитрий Иванович своим боярам: «Братья бояре, воеводы, дети боярские, это, братья, ваши московские сладкие меды и высокие места. Тут-то добудете себе места и женам своим. Тут-то старому помолодеть, а молодому чести добыть».
Сказал князь великий Дмитрий Иванович: «Господи боже мой, на тебя уповаю, да не постыжусь в век и не посмеются враги мои надо мной». И помолившись богу и святой богородице и всем святым, он прослезился горько и утер слезы.
И тогда словно соколы отлетели на быстрый Дон. Это не соколы полетели за быстрый Дон, скачет князь великий со своими полками за Дон, со всею силою. И сказал: «Брат, князь Владимир, тут предстоит выпить медовые чары поведеные[522]. Наступаем, брат, со своими сильными полками на рать поганых».
Тогда князь великий на поля наступает. Гремят мечи булатные о шлемы хиновские, поганые покрыли руками головы свои. Тогда поганые быстро вспять отступили. Стяги ревут: «Отступили от великого князя, поганые бегут». Русские сыновья поля широкие кликом огородили, золочеными шлемами осветили. Уже встал тур на оборону.
Тогда князь великий Дмитрий Иванович и брат его Владимир Андреевич полки поганых вспять повернули и начали их бить искусно, уныние у них вызывая. Князи их с коней упали. Трупами татарскими поля насеяли, и кровью потекли реки. Тут-то поганые скоро разлучились, врозь побежав непроторенными дорогами в Лукоморье, скрежеща зубами своими, раздирая лица свои и приговаривая: «Уже нам, братья, в земле своей не бывать, детей своих не видать, жен своих не ласкать, а ласкать нам сырую землю, целовать нам зеленую мураву, а на Русь ратью не ходить, а дани нам с русских князей не спрашивать».
Уже ведь застонала земля Татарская бедами и горем покрылась. Приуныло у царей их желание и похвальба на Русскую землю ходить, веселие их поникло. Уже русские сыновья разграбили татарские узорные ткани, доспехи, коней, волов, верблюдов, вино, сахар; дорогие узорные ткани, камки[523], насычи[524] — везут женам своим. Уже русские жены стали играть татарским золотом. Уже ведь по Русской земле распространилось веселие и отвага, и вознеслась слава русская над позором поганых. Уже брошено диво на землю. Уже грозы великого князя по всей земле текут. Стреляй, князь великий, со своею храброю дружиной в поганого Мамая хиновина за землю Русскую, за веру христианскую. Уже поганые оружие свое побросали и головы свои склонили под мечи русские. Трубы их не трубят, приуныли голоса их.
И Отскочил Мамай серым волком от своей дружины и прибежал к городу Кафе. И говорили ему фряги: «Зачем ты, поганый Мамай, посягаешь на Русскую землю. Это была орда Залесская во времена первые. А тебе не быть на месте Батыя-царя. У Батыя-царя было 400 000 воинов, опустошил он всю Русскую землю и пленил от востока до запада. И ты пришел, царь Мамай, на Русскую землю с большими силами, с девятью ордами, с 70 князьями. А теперь бежишь сам девят в Лукоморье. Не с кем тебе зиму зимовать в поле. Должно быть, тебя князья русские сильно потчевали: ни князей с тобой нет, ни воевод. Должно быть, сильно упились они на поле Куликовом, на траве ковыли[525]. Беги, поганый Мамай, и от нас по Залесью».
Для нас земля Русская подобна милому младенцу у матери своей: его мать ласкает, а рать лозою наказывает, а добрые дела милуют его. И помиловал господь бог, человеколюбец, князей русских: великого князя Дмитрия Ивановича и брата его, князя Владимира Андреевича, меж Доном и Днепром, на поле Куликовом, на речке Непрядве.
Остановился князь великий со своим братом, князем Владимиром Андреевичем, и со своими воеводами на костях: «Страшно ведь, брат, было в то время смотреть: лежат трупы христанские, как стоги сена, а Дон-река три дня кровью текла. Считайте, братья, скольких воевод нет, скольких молодых людей нет». И говорит Михаил Андреевич, московский боярин, князю Дмитрию Ивановичу: «Господин князь великий Дмитрий Иванович, нет тут у нас сорока бояринов больших московских, да 12 князей белозерских, да 20 бояринов коломенских, да 40 бояр серпуховских, да 30 панов литовских, да 40 бояринов переяславских, да 25 бояринов костромских, да 35 бояринов владимирских, да 50 бояринов суздальских, да 70 бояринов рязанских, да 40 бояринов муромских, да 30 бояринов ростовских, да 23 бояринов дмитровских, да 60 бояр можайских, да 60 бояринов звенигородских, да 15 бояринов углецких, а погибло у нас всей дружины 250 000». И помиловал бог Русскую землю, а татар пало бесчисленное множество.
И князь великий Дмитрий Иванович говорит: «Братья и бояре, князья молодые, вам, братья, место суда между Доном и Днепром, на поле Куликовом, на речке Непрядве, положили вы головы за Русскую землю и за веру христианскую. Простите меня, братья, и благословите в этом веке и в будущем». «Пойдем, брат, князь Владимир Андреевич, в свою Залесскую землю и сядем, брат, на своем княжении. Чести мы, брат, добыли и славного имени. Богу нашему слава!»
ЛЕТОПИСНАЯ ПОВЕСТЬ О ПОБОИЩЕ НА ДОНУ
О побоище на Дону и о том, как великий князь бился с Ордою
Той же осенью пришел ордынский князь Мамай с единомышленниками своими и со всеми прочими князьями ордынскими и со всей силой татарской и половецкой, да еще кроме того отряды нанял басурман, армян, фрягов, черкесов, ясов и буртасов[526]Также с Мамаем в единомыслии и в единой думе был и литовский Ягайло со всею силою литовскою и польскою. С ними же в союзе был князь Олег Иванович рязанский[527] и со всеми этими сообщниками пошел на великого князя Дмитрия Ивановича и на брата его Владимира Андреевича. Но хотел человеколюбивый бог спасти и освободить род христианский молитвами пречистой его матери от рабства измаильтянского, от поганого Мамая, и от сообщества нечестивого Ягайла[528], и от велеречивого и худого Олега рязанского, который не соблюл своего христианства: придет ему день великий господень для суда в аду… Окаянный же Мамай, возгордившись и считая себя царем, нацал осуществлять злой замысел, темных своих князей[529] звать. И сказал им: «Пойдем на русского князя и на всю силу русскую, как при Батые было, христианство уничтожим и церкви божии спалим, и кровь их прольем, и законы их погубим». Это из-за того, что нечестивый люто гневался за своих друзей и любимцев, князей, убитых на реке Воже[530]. И начал свирепый вдруг силы свои собирать и в ярости двинулся с силой большой, намереваясь поработить христиан. Тогда двинулись все племена татарские. И начал он посылать в Литву к поганому Ягайлу и к лживому слуге сатаны, сообщнику дьявола, отлученному от сына божия, омраченному тьмою греховною, не захотевшему понимать Олегу рязанскому, поборнику басурманскому, лукавому сыну, как сказал Христос: «От нас вышли, против нас стали». И устроил старый злодей Мамай сговор нечестивый с поганою Литвою и с душегубцем Олегом — чтобы стать им у реки Оки на Семенов день[531] на благоверного князя. Душегубец же Олег начал зло к злу прибавлять: посылал к Мамаю и к Ягайлу своего боярина, единомышленника, антихристова предшественника, по имени Епифана Кореева, требуя, чтобы они были в тот срок, в какой уговорились стать у Оки[532] с трехглавыми зверями сыроядцами[533] и кровь пролить. О враг, изменник Олег, лихоимства являешь примеры, а не знаешь, что меч божий острится на тебя, как сказал пророк: «Оружие извлекли грешники и натянули лук, чтобы стрелять во мраке праведников, и оружие их войдет в сердца их и луки их сокрушатся»; Это было в месяце августе. Пришли из Орды такие вести к христолюбивому князю, что поднимается на христиан измаильтянский род[534]. Олег уже нарушил тогда долг свой перед богом, задумав злой умысел с погаными, и послал к князю Дмитрию известие ложное: «Мамай идет со всем своим царством в мою землю рязанскую на меня и на тебя; и пусть будет известно тебе, что и литовский идет на тебя Ягайло со всею силою своею». Дмитрий же князь, услышав в невеселое то время, что идут на него все царства, совершающие беззаконие, говоря: «Наша рука еще высока», пошел в соборную церковь[535] матери божией богородицы, пролил слезы и сказал: «О господи, ты — всемогущий, всесильный» крепкий в битвах, воистину ты — царь славы, сотворивший небо и землю, помилуй нас молитвами пречистой твоей матери, не оставь нас, когда унываем, ты ведь бог наш и мы люди твои, пошли руку твою свыше и помилуй нас, посрами врагов наших и помилуй нас и оружие их притупи; силен ты, господи, кто противится тебе. Помяни, господи, милость свою, какую от века оказываешь роду христианскому. О многоименитая дева, госпожа, царица небесных чинов, госпожа, всегда всей вселенной и всей жизни человеческой кормительница. подними, госпожа, руки свои пречистые, которыми носила ты бога воплощенного, не презри христиан этих, избавь нас от сыроядцев этих и помилуй меня». Встав после молитвы, вышел он из церкви и послал за братом своим Владимиром и за всеми князьями русскими и за воеводами великими. И сказал брату своему Владимиру и всем князьям русским и воеводам: «Пойдем против этого окаянного и безбожного, нечестивого и темного сыроядца Мамая, за правую веру христианскую, за святые церкви, за всех младенцев и старцев и за всех христиан». Взяв с собой скипетр царя небесного, непобедимую победу, и восприяв авраамову доблесть и обратившись к богу, он сказал: «Господи, о помощи мне внемли, боже, на помощь мне поспеши, и пусть постыдятся и посрамятся и познают, что имя тебе — господь, что ты один вышний по всей земле»: