Князь же великий Дмитрий Иванович сел на своего любимого коня, и все князья русские и воеводы сели на коней своих. Солнце ему на востоке сияет ясно, путь указывают ему сродники, Борис и Глеб,
Тогда точно соколы поднялись от золотых колодок, из града Москвы, возлетели под синие облака, возгремели своими золотыми колокольчиками, хотят напасть на многие стада лебединые. Это поднялись сыны русские с государем, с великим князем Дмитрием Ивановичем, хотят ехать на силу татарскую. Князь же Владимир и белозерские князья выехали особо со своим полком, весело смотреть на полки их. Князь великий Дмитрий Иванович отпустил брата своего, князя Владимира Андреевича, на Брашеву дорогу со своими силами — 30 000. А белозерские князья пошли по Болвановской дороге — 25 000. А большое войско с великим князем пошла дорогою на Котел — 50 000. И вся сила уже на Коломне, выехал князь Дмитрий Иванович.
На Коломне стук стучит велик. Повелел князь великий двинуться своему знамени черному по широкой дороге. Впереди солнце согревает, вслед за государем ветерок тихий веет. Из-за того разлучился князь великий с братом своим, с князем Владимиром, что не вместиться им идти одной дорогою.
Княгиня же великая Евдокия со своей снохою, с княгиней Мариею, и со всеми княгинями и воеводскими женами вошла в златоверхий терем в набережный, в свои сени и села под стекольчатым окном на сиденье. Уже ведь в последний раз смотрит на своего государя, на великого князя Дмитрия Ивановича, слезы проливая, как речную струю, с печалью великою. Приложила руки свои к груди своей, говоря: «Господи, боже мой, снизойди на смирение наше и сподоби меня увидеть своего государя, славного среди людей, великого государя, князя Дмитрия Ивановича. Подай ему помощь крепкой рукой своей, чтобы победил сопротивных ему супостатов. Не сотвори, господи, так, как случилось за сколько-то лет до этого в битве на Калках христиан с татарами. И убили тогда православных христиан 400 000. От такой беды, господи, спаси нас и помилуй, не дай, господи, погибнуть оставшимся христианам. Да славится имя твое святое! А от татарской победы Русская земля погибла. Не имеем ведь надежды ни на кого, только надеемся на всевидящего бога. Я же имею двух малых детей, Василия да Георгия. Если кто поразит их, как солнце с юга, как ветер, повеющий на запад, оба этого не смогут вытерпеть: малы они еще. А я что тогда сделаю? Возврати, господи, государя моего, отца их, князя Дмитрия Ивановича, по здорову. Тогда и земля их спасется, а они царствуют во веки».
Князь же великий взял с собою сурожан, московских купцов как свидетелей: если что случится с ним, государем, они будут рассказывать о нем в дальних землях, как купцы-хозяева. Были с ним: Василий Капий, Сидор Олуферьев, Константин Петунов, Козьма Ховрин, Антон Верблюзин, Михаил Саларев, Тимофей Везяков, Дмитрий Чермного, Дементий Саларев, Иван Шихца. И двинулись князья русские успешно, точно пить хотят чаши с медом или с вином, честь добыть и славное имя.
Уже стук стучит и гром гремит на ранней заре. Князь Владимир через Москву-реку перевозится на красивом перевозе в Боровске.
Князь великий пришел на Коломну на память святого Моисея Мурина[653], тут уже были многие воеводы ратные, встретили они великого князя Дмитрия Ивановича на реке на Северке. Епископ же встретил его в городских воротах с живоносными крестами и с духовенством, осенил его крестом и молитву сотворил: «Спаси, господи, люди твоя». На другой же день князь великий повелел всем князьям выехать к Донцу в степь.
В святое воскресенье после заутрени начали в ратные трубы трубить и в органы многие бить, знамена многие распростерты у сада Панфилова. Русские сыны заняли поля Коломенские, так что никому невозможно обозреть их очами от множества их войска. Князь же великий Дмитрий Иванович, выехав с братом своим, с князем Владимиром Андреевичем, увидел множество собранного войска и возрадовался радостью великою. Каждому полку воеводу поставили, к себе же князь великий взял еще белозерских князей. В правую руку назначил князь великий брата своего, князя Владимира Андреевича, и дал в полки к нему князей ярославских. А в левую руку назначил князя Глеба брянского. В передовой полк — Дмитрия Всеволодовича, да брата его Владимира. С коломенскими воеводами — Микула Васильевич, с владимирцами — воевода Тимофей Волуевич, с костромичами — воевода Иван Родионович, с переяславцами — воевода Андрей Серкизович[654]. А у князя Владимира были воеводами Данила Белеутов, Константин Кононов, князь Федор елецкий, да князь Юрий мещерский, князь Андрей муромский.
Князь великий Дмитрий Иванович установил полки свои и назначил воеводу в каждом полку. И повелел через Оку-реку перевозиться, заповедав всем князьям и воеводам: «Если кто из вас пойдет по Рязанской земле с большими силами, пусть и волоса не коснется ни единого у кого-либо в земле Рязанской». А сам князь великий, взяв благословение у архиепископа коломенского, перебрался через Оку-реку со всеми силами.
И как будет князь великий на другой стороне реки, и все князья и воеводы и вся Русская земля и войско вместе с ним, повелел князь великий всем воеводам сосчитать силу его, сколько войска у какого воеводы. Сосчитали Русскую землю. Говорит тогда первый князь — Федор Семенович: «Со мною силы 25 000». Второй воевода — князь Глеб брянский: «Со мною силы 25 000». Третий воевода говорит, князь Дмитрий Всеволожский: «Со мною силы 36 000». Четвертый воевода — князь Михайло Васильевич: «Со мною силы 20 000». Пятый воевода говорит — Тимофей Валуевич: «Со мною силы 15 000». Шестой воевода — Иван Родионович Квашня: «Со мною силы 16 000». Седьмой воевода — переяславский Андрей Серпухович: «Со мною силы 16 000». Восьмой воевода — князь Андрей муромский: «Со мною силы 18 000». Девятый воевода — Данила Белеутов: «Со мною силы 13 000». Десятый воевода — Константин Конанович: «Со мною силы 20 000». Да всей силы с великим князем Дмитрием Ивановичем 400 000 без двух тысяч, ратных людей в доспехах. В тот же день приехали после этого за Оку-реку к великому князю посадники новгородские Великого Новгорода, а с ними силы пришло 30 000, и били челом великому князю Дмитрию Ивановичу. В то время отпустили третью стражу избранных удальцов, чтобы встретились с татарскими сторожевыми в степи: Семена Милюка, да Игнатия Кренева, да Фому Тынину, да Петра Горского, да Карпа Олексина, Петрушу Чуракова и иных многих бывалых людей 90 человек. И сказал князь великий брату своему, князю Владимиру: «Поспешите, братья, противу безбожных татар. Если смерть нам приключится, все равно не испугаемся, не без пользы эта смерть» И пошел путем своим князь великий Дмитрий Иванович, молясь господу богу и призывая на помощь сродников своих, святых страстотерпцев Бориса и Глеба.
Услышал Олег рязанский, что князь великий уже идет со многими силами против безбожных татар и царя Мамая, твердо вооруженный верою и к богу от всей мысли упование имея, начал остерегаться, переходя с места на место с единомысленниками своими, говоря: «Если бы можно нам было послать к многоразумному Ольгерду литовскому с сообщением о таком деле, так стали бы совещаться, но для нас отняты пути. Мы же по-прежнему мыслим, что не подобает русским князьям противостоять с оружием восточному царю. Ныне же что он помышляет, откуда пришел ему замысел и помощь великая, чтобы пришло ему на разум против нас трех вооружиться». И сказали ему бояре его: «А нам, господин, уже пятьдесят дней тому назад рассказали, только мы стыдимся тебе сказать. Говорят, в княжении его есть монах, Сергием зовут. Тот очень прозорлив. Он и вооружил его на царя и из своей обители дал ему двух воинов-монахов, очень сильных».
Услышав это от своих бояр, Олег рязанский начал сердиться на своих бояр: «Почему мне об этом не поведали прежде, чтобы я умолил нечестивого царя и никакого зла не сотворилось бы? Не я один оскудел умом, но и более разумный, чем я, Ольгерд литовский. Но тот ведь почитает закон Петра Гугнивого, католическую веру[655], я же, окаянный, почитал истинного бога. На что и ради чего я польстился? Об этом сказало божественное писание: «Если раб знает закон господина своего, а преступает, за это ему бывает без милости». Ныне же что сотворю, кому буду подчиняться? Если великому князю подчинюсь, то не примет меня, знает об измене моей к нему. Если же примкну к нечестивому царю, то и дороги для меня нет, как к нему идти на помощь. Если же пойду к нечестивому, поистине буду как древний гонитель Христов; как древнего Святополка, пожрет меня земля, и я не только богатства своего лишен буду, но и жизни лишусь. Но если бог за нас, то никто против нас, да еще старец Сергий ему помогает. Если же ни одному из них помощи не сотворю, то как могу от обоих спастись? Кому из них бог поможет, тому я и присягну».
Ольгерд же вслед за ранее названными своими сродниками приблизился, а привел с собою много литвы и татар, чтобы идти к царю Мамаю на помощь. Когда же Ольгерд был у Одоева и услышал про великого князя Дмитрия Ивановича, что тот собрал войска много, Русь и Словенскую землю, и пошел к Дону, убоялся Ольгерд и остался там, и оттуда не двинулся далее. И начал размышлять о своем суетном замысле, видя, что соединение сил не происходит, и начал сердиться и сказал: «Если не хватает человеку своего ума и мудрости, то чужою мудростью не прожить. Но прежде никогда Литва не училась у Рязани. Ныне же вывел меня князь Олег рязанский из ума, а себя еще больше погубил. Ныне останусь здесь, пока не услышим о победе московского великого князя».
В тот же день прискакал к Ольгерду литовскому гонец из земли Литовской и привез к нему писания, написанные таким образом. Написано было про его детей, что пошли его дети на помощь великому князю московскому Дмитрию Ивановичу, как они советовались между собой, два брата, князь Андрей да князь Дмитрий. Замысел же их таков был. Слышали князь Андрей полоцкий и князь Дмитрий брянский Ольгердовичи, что великая беда и забота и печаль случилась князю Дмитрию московскому и всему православному христианству от безбожного царя Мамая, с этого времени и замыслили. Ненавидимы были оба отцом, но были боголюбивы, вместе крещение приняли от мачехи своей, княгини Анны. Были они, как некие колосья доброплодные, заглушаемые, живущие посреди нечестия, не дававшего плодов достойных. Андрей послал к Дмитрию тайное пись