На мостик поднялся инженер-механик Аниснмов.
— Потопили! Определенно потопили! — радовался Трофимов, чувствуя, что именно в эти минуты наступит перелом в его напряженных отношениях с командиром. — Разрешите доложить на базу?
— Никаких докладов, — резко перебил его Зайцев. — Разве трудно выбросить из лодки аварийные бруски? Пусть думают русские дурачки, будто добились своего. Такие случаи бывали, — Зайцев перевел ручку машинного телеграфа на «средний ход» и тут же крикнул сигнальщикам: — Внимательно наблюдать! Быстро докладывать!
Спускаясь по трапу вместе с Акисимовым, Трофимов возмущался:
— Вожжа под хвост попала. Факт налицо! Где бы доложить, людей порадовать, так нет, волынку затевает.
В напряженном поиске и предчувствии каких-то новых событий прошла ночь, и занялось хмурое утро.
Корабль опять вошел в ледяное крошево. Льдины теснились у бортов и оставались в буруне широкой кильватерной струи.
Зайцев не отлучался с ходового мостика. С каждым новым поворотом винта корабль подстерегала опасность.
Впереди белела широкая полоса льда, и, глядя на нее, Зайцев думал, что оттуда можно начинать нелегкий рейд к мысу Желания.
Загремела медь, и из акустической рубки послышалось взволнованное донесение:
— Слева шестьдесят пять шумы подводной лодки противника!
Первой реакцией Зайцева было изменить курс. Жаль, нет рядом Трофимова, сказал бы он ему пару теплых слов на соленом морском жаргоне: «Полюбуйся, вон она, потопленная!»
Зайцев принимал донесения акустика и чуть приглушенным голосом отдавал команды: «Право руля!», «Лево руля!», «Так держать!» А в это время повсюду на боевых постах в нетерпеливом ожидании стояли люди, готовые привести в действие всю огневую мощь.
Команды не поступало, и они волновались, нетерпеливо, с возмущением поглядывая на мостик. Бездействие выводило людей из терпения. Взвинченный, Трофимов прибежал на мостик.
— Что же вы не атакуете, товарищ командир?!
Зайцев на миг повернулся к нему с перекошенным от злости лицом.
— Уйдите прочь! — И кое-что добавил на соленом морском языке...
— Торпеда! — донесся голос Шувалова.
На воде обозначился узенький желобок, все заволновались.
— Атаковать! — не выдержав, крикнул Трофимов.
— Молчите! — одернул его Зайцев, не отрывая взгляда от торпеды, мчавшейся вперед к ледяной кромке. Она прочертила длинный след и с полного хода врезалась в лед. Грохнул взрыв. Поднялась масса битого льда, повисла на секунду и рухнула обратно в воду.
И тут произошло самое удивительное. Зайцев перевел ручку машинного телеграфа на «стоп» и, наклонившись к переговорной трубе, приказал:
— Выключить дизеля!
Трофимов, ошеломленный таким поворотом, с трудом сдержался, чтобы не закричать: «Сумасшедший! Упустил такую возможность! Следующая торпеда — в борт! И всё. Треску кормить будем».
А Зайцев был поглощен своими мыслями; каждый мускул его тела был в напряжении.
— Смотреть внимательно! — несколько раз негромко повторил он.
На корабле возникло полное замешательство. Люди не понимали, что происходит. Установилась тишина. Только тикали часы в рубке и слышалось легкое жужжание гирокомпаса.
...Шувалов первым обнаружил вдали подозрительное бурление, и едва успел доложить, как начала всплывать немецкая подводная лодка. Показался перископ, за ней обнажилась рубка. Еще никогда во время учений и практических стрельб Зайцев не командовал так проворно: приборы управления стрельбой едва успевали фиксировать его приказания.
Среди ледяной пустыни просвистели снаряды. Зайцев впился глазами в окуляры бинокля.
— Ах ты черт! — процедил он с досадой, видя, что первые снаряды взорвались с недолетом.
Тут же он дал необходимую поправку. Другие снаряды упали ближе к цели и наконец взяли ее в «вилку». И в тот последний момент, когда лодка собиралась уйти под воду, она была накрыта прямым попаданием. Над морем взвилась шапка оранжевого пламени, прокатился долгий грохот.
— Дробь! — прокричал Зайцев. — Орудия на ноль!
Что могла значить в масштабе войны одна немецкая подводная лодка? Но здесь, в самой далекой точке советской обороны, она успела натворить много бед. И еще неизвестно, каким сюрпризом могло завершиться ее путешествие на Крайний Север.
— У вас есть связь с базой? — спросил Зайцев, тронув за плечо радиста, как всегда согнувшегося в три погибели над своей станцией.
Радист поднял голову и улыбнулся:
— Если нет, то будет.
Зайцев задержал руку на его плече, составляя в уме текст донесения.
11
Моряки, сменившись с вахты, потянулись на ходовой мостик. Каждому не терпелось увидеть командира, и, казалось, каждый хотел сказать: «А все-таки мы ее нашли и добили!»
— Жаль, комдив не знает. Порадовался бы за нас, — сказал Шувалов.
Зайцев ничего не ответил, подумав: да, он убедился бы, что Зайцев умеет не только носить синий плащ и высокую фуражку в целлофановом чехле, он может кое-что прибавить к боевой славе дивизиона тральщиков.
Теперь он думал о том, что будет, когда корабль подойдет к кромке неподвижных льдов и оттуда придется несколько миль волоком тащить сани с боеприпасами и продуктами к мысу Желания.
Паломничество на ходовой мостик завершилось появлением Трофимова. «Когда он успел прифрантиться?» — неприязненно подумал Зайцев, почувствовав запах одеколона.
Трофимов протянул руку:
— Поздравляю, товарищ командир.
— Поздравляю и вас, — миролюбиво отозвался Зайцев.
— Все-таки наша взяла, — Трофимов захлебывался от переполнявших его чувств. — Здорово вы их обманули! Мы ждем, вот-вот начнется атака, а вы чего-то медлите. Думаем, что же командир шляпит? А он, оказывается, вон на какую хитрость пошел. Торпеда взорвала лед, и он решил сыграть в мертвого. Пусть думают, что мы уже на морском дне рыбешек кормим. Милости просим, господа фашисты, всплывайте. Тут им и крышка! Интересный тактический прием вы нашли! Такого нет ни в одном учебнике.
— На то и война, чтобы не повторять пройденное, — сухо проговорил Зайцев. — Давайте лучше смотреть вперед. Вон там, видите, кромка льда? Мы подойдем к ней, а дальше — ни тпру ни ну... До мыса добраться необходимо, и ничего другого не остается, как послать туда наших людей.
— А продукты, боеприпасы как же? — с деловой озабоченностью спросил Трофимов. — На спине, что ли, потащат? Главное — груз.
— Согласен. Продукты и боеприпасы — главное. Не на спине их потащат, а на санях. Сани лежат в трюме у инженера-механика. Только кого поставить во главе отряда — для меня все еще не ясно.
Трофимов задумался. Неужели Зайцев его пошлет? Ясно представился далекий путь по льду, через торосы, разводья. Достаточно одного неосторожного шага — и прощай, жизнь! Но он тут же успокоил себя: лед крепкий, вперед стоит выслать разведку, в случае чего, она даст знак опасности. Зато какая слава ожидает того, кто доберется во главе отряда к мысу Желания! Трофимов перебрал в памяти офицеров, старшин. Теперь уже в нем заговорило самолюбие и даже появился азарт: «Дело стоящее! Эх, была не была, пойду во главе отряда!»
Через несколько часов корабль, обросший льдом, стоял, врезавшись форштевнем в толстый припай, а впереди очень далеко угадывался мыс.
Офицеры и старшины корабля собрались в кают-компании, чтобы обсудить вопрос, как доставить на мыс продовольствие, медикаменты, а на обратном пути захватить на корабль тяжелобольных.
Трофимов сидел поодаль от командира. Когда Зайцев предложил послать к мысу Желания санный поезд во главе с опытным офицером, Трофимов оживился:
— Дельная мысль. Только надо учесть опасность и назначить разведку. Иначе не заметишь полыньи и влипнешь в нее вместе с санями.
Зайцев и сам думал об этом, но сейчас его занимала другая мысль: кто из офицеров возглавит поход? Ну кто же? Трофимов? Конечно, Трофимов! После Зайцева он старший на корабле. Когда нужно, сумеет скомандовать, подчинить своей воле... Да, Трофимов пойдет старшим! Он встретился взглядом с Трофимовым и невольно подумал, что именно этот человек внушил ему мысль о минном поле, а потом трусливо умыл руки.
— Возглавлять походную колонну... — Зайцев опять посмотрел на Трофимова, замершего в ожидании, уверенного, что сейчас назовут его имя. В глаза бросились его лихо закрученные, вздрагивающие усы. «Таракан, — подумал Зайцев, — гнусный таракан!» — Возглавлять колонну будет инженер-механик Анисимов, — твердо отчеканил он и сел в кресло.
Трофимов сразу потускнел, сконфузился.
— Позвольте и мне, товарищ командир! — неожиданно попросил Шувалов и встал.
Зайцев посмотрел на него так, будто видел впервые.
— Вы же нездоровы?!
— Насчет моего здоровья не беспокойтесь. Вчера было плохо, сегодня нормально, завтра будет хорошо.
Зайцев взглядом спросил совета у Анисимова, тот согласно кивнул:
— Добро! Собирайтесь и вы!
Моряки расходились. Только Трофимов сидел, нервно пожимая плечами, словно воротничок давил ему шею, сидел и чего-то ждал.
— С вами можно поговорить?
Зайцев понимал: сейчас ему предстоит нелегкое объяснение.
— Слушаю вас.
— Товарищ командир! Вы меня обидели... Нет, не то слово... Плюнули в лицо перед всем честным народом.
— Я вас не понимаю.
— Почему Анисимов, а не я? Меньше опыта, что ли? Я тут всю войну у людей на глазах. Вы же меня давно знаете!
«В том-то и дело, что знаю», — подумал Зайцев.
— Беда с каждым может случиться, — плаксиво продолжал Трофимов. — Если бы не смыло матроса, я мог бы сегодня командовать кораблем, а вы могли оказаться у меня в подчинении.
— Возможно. Только какие у вас претензии?
— Сегодня вы открыто выразили мне недоверие.