За ужином разговорились об училище подводного плавания, хорошо знакомом Максимову по тем сравнительно давним временам, когда он преподавал на кафедре тактики.
— Как там живет ветеран подводного флота Михаил Кузьмич Назаров?
— Ушел в отставку, общественными делами занимается. Ответственный секретарь военно-научного общества. А училища не забывает.
— А начальник кафедры минно-торпедного оружия Василевский еще существует?
Максимов живо представил себе ловкого конъюнктурного человечка, родственники у него в Америке, во время космополитической кампании он из кожи лез, обвиняя всех и вся в преклонении перед Западом...
— Уволен в отставку... Пристроился где-то в училище морского флота, — нехотя ответил лейтенант.
— Вам известна судьба аса подводного флота Петра Денисовича Грищенко? Как раз при мне он возглавлял кафедру тактики.
— Тоже в отставке. Вы, наверно, читали его мемуары? Здорово же он в Кильскую бухту прорывался и ходил под самым носом у немцев, ставил мины, а те подрывались и открытым текстом вопили — спасите, помогите...
Максимов отмалчивался, чувствуя неловкость: о мемуарах Грищенко он много слышал, а вот все недосуг было прочитать. Радовало, что у молодых велик интерес к прошлому. Вот и здесь в соединении офицеры ни одной новой книги об Отечественной войне не пропустят...
И когда, таким образом, перебрали почти всех сослуживцев, оказалось, что начальник училища старый знакомый Максимова еще по Испании.
— По Испании? — удивился лейтенант.
— Пришлось и там побывать.
Лейтенант хотел еще о чем-то спросить, но вмешалась Анна Дмитриевна:
— Пора спать. Люди с дороги, устали. Пощади их. Надо отдохнуть.
Вера, жена лейтенанта, растроганно сказала:
— Спасибо вам! Большое спасибо!
— За что? — удивилась Анна Дмитриевна. — Какая тут может быть благодарность? Мы с Мишей тоже молодыми были, и нас так же принимали старшие.
Утром встали рано. Анна Дмитриевна вместе с женой лейтенанта хлопотали на кухне, и запах кофе разносился по всей квартире. Максимов сидел на диване, наблюдая за Таней, скользившей по паркету. Заметив, что лейтенант рассматривает картину на стене, Максимов встал, подошел к нему и стал объяснять:
— Знаменитый бой Магомеда Гаджиева. Может, слыхали? Он всплыл в надводное положение и в упор расстреливал фашистский транспорт. Необыкновенная дерзость, одна из классических операций, которой всегда будут гордиться северяне.
— Слышал, — загадочно улыбаясь, сказал лейтенант. — Там командовал артиллерист Зармаир Арванов. Со второго или третьего залпа было прямое попадание. Транспорт повернул к берегу, хотел выброситься на мель. Тут-то ему и дали прикурить. Зажгли и отправили на дно, как топор...
— Откуда вы знаете такие подробности? — удивился Максимов.
— В училище в научном кружке я доклад о североморских подводниках делал.
— Ах вот что... Историей интересуетесь?
— Еще со школьной скамьи...
Действительно, доклады Геннадия Кормушенко об Отечественной войне 1812 года были не просто изложением общеизвестных фактов, а своего рода маленькими исследованиями. Учителя сулили ему успех на стезе историка. Возможно, так бы оно и случилось, если бы отец не поспешил определить Геннадия в военно-морское училище, а слово отца было в семье законом. Вот и зашагал Геннадий по другой дороге, и вовсе не жалеет об этом. Училище привило ему вкус к морю, походам, строгой размеренной жизни, к технике, которой он прежде вроде и вовсе не интересовался, если не считать занятия фотографией.
— Интересно... — протянул Максимов. — Ну, а история флота — это же непочатый край работы для исследователя, — он подошел к шкафу, достал книгу в твердом переплете — записки бывшего командира американской атомной подводной лодки «Скейт» Колверта «Подо льдом к полюсу» — и показал Геннадию: — Вы читали?
— Как же, еще в училище...
— Очень хорошо. — Максимов раскурил трубку и не торопясь перелистывал страницы, испещренные пометками на полях. — Книга, в общем, стоящая. Но вам не бросилась в глаза явная тенденциозность? Освещая историю завоевания полюса, он вскользь упомянул папанинскую экспедицию и открытие нашими учеными подводного хребта в Северном Ледовитом океане. А где многие экспедиции русских ученых? Где походы наших лодок? Ведь первое плавание подо льдом совершил мой однокашник Виктор Николаевич Котельников. Погиб в войну. Именно он, а не кто другой, на подлодке Д-3 13 февраля 1938 года впервые в истории подводного плавания прошел подо льдом небольшой участок на высокой широте... Потом Коняев в финскую войну на Балтике форсировал подо льдом пролив Седра-Кваркен...
Максимов глубоко затянулся и, взглянув на Геннадия, заметил блеск в его глазах.
— Впрочем, Колверту, может, это все и ни к чему, а мы с вами должны знать. Я жду, кто из офицеров захочет пойти в архивы, изучить документы и написать истинную правду. Без натяжки, без тенденциозности, как одно время было, в кампанию борьбы с космополитизмом. По-честному, с полной ответственностью. Может, у вас есть такое желание?
Геннадий, краснея, пожал плечами:
— Не знаю, слишком ответственное дело.
— Ответственное, а стоящее. Подумайте. Со временем, может, станете этаким подводным Нестором-летописцем. А что вы думаете, подводный флот должен иметь своих историков...
Донесся голос Анны Дмитриевны:
— Товарищи, прошу к столу.
Таня первой ринулась на кухню, за ней появились мужчины.
— Я хочу к деде, — кричала Таня, глядя на Максимова умоляюще.
Он посадил девчушку на колени.
— Ты будешь мешать. Иди ко мне, — сказала мать и усадила ее рядом.
Геннадий почувствовал себя свободно, словно это давние знакомые, и начал рассказывать о своей семье, вскользь упомянул, что отец тоже служил на Северном флоте, сейчас в отставке, скучает, тяготится, никак не может найти себе подходящего занятия...
— А кто ваш отец? — заинтересовался Максимов.
— Может, слышали: Кормушенко Даниил Иосифович?
— Как же, не только слышал. Имел удовольствие лично знать.
Максимов ехидно улыбнулся и, аккуратно положив ветчину на тоненький ломтик хлеба, стал старательно намазывать ее горчицей.
— Ветчину бы лучше с хреном, Анна Дмитриевна.
— Ты прав, Миша. К завтрашнему дню будет хрен. Лейтенант, ничего не заметив, продолжал:
— Мои родители всю жизнь были москвичами и вдруг на старости лет вздумали перекочевать в Ленинград. По-моему, зряшная затея. Все-таки московский климат не сравнишь с ленинградским. Опять же — столица!..
— Что же их туда потянуло? — спросил Максимов.
— Отец говорит: «Без флота для меня не жизнь. В Питере хоть в праздник выйдешь на Неву, корабли увидишь, и то душа радуется...»
Максимов посмотрел удивленно:
— Странно, почему он воспылал такой любовью к кораблям? Ведь он служил в штабах, а не плавал. По-моему, ваш отец всегда видел корабли только с берега.
— Нет, товарищ адмирал, в молодости он, кажется, служил на корабле.
— Сомневаюсь, у него ведь и звание-то не моряцкое — если не ошибаюсь, полковник береговой службы?!
— Так точно, полковник, — подтвердил лейтенант и неловко заерзал на стуле. Ему померещилось, будто он что-то сказал или сделал не так, задев контр-адмирала. Незаметно отодвинув тарелку, лейтенант посмотрел на часы. Максимов перехватил его взгляд:
— Да, пора двигаться!
Он встал, прошел в столовую, закурил трубку и предложил лейтенанту одеваться.
— Идемте в штаб, я вас представлю. Ваши пока останутся здесь. Я думаю, к вечеру все устроится.
2
...Луч прожектора освещал крутые ступени трапа плавбазы. По утрам вахтенные были на «товсь», ожидая, когда вдалеке появится знакомая фигура Максимова.
Обычно он шел на службу один. Сегодня рядом с ним шагал какой-то незнакомый офицер, и это всех немало озадачило.
Максимов, а за ним лейтенант Кормушенко поднимались по трапу на плавбазу подводных лодок. На свет прожектора из темноты выскочил дежурный. Максимов выслушал рапорт, прошел на ют и поздоровался с выстроившимися там офицерами штаба. Пронеслась команда:
— На фла-а-г и гю-ю-йс...
Вмиг все замерло. Флаг под звуки горна поплыл вверх и затрепетал на ветру.
Геннадий стоял у трапа. Максимов на ходу бросил ему:
— Вам придется подождать. И вошел в каюту.
Явился с докладом начальник штаба капитан первого ранга Южанин. Максимов с возмущением рассказывал ему вчерашнюю историю:
— Тащится лейтенант с женой, ребенком, вещами. Добрался до базы — и ночуй на морозе. Никому дела нет...
— Надо пропесочить кое-кого... — заметил капитан первого ранга Южанин, блестя стеклами очков.
— Вот именно... Подготовьте, Семен Ильич, письменное приказание отделу кадров: встречать всех офицеров, приезжающих для прохождения службы, а КЭО на этот случай иметь хотя бы одну резервную квартиру...
Южанин записал указание. Максимов смотрел выжидательно.
— Что еще?
— А еще, товарищ адмирал, есть мысль провести научно-техническую конференцию. Насчет кибернетических устройств. К нам имеет прямое отношение...
Максимов называл своего начштаба «фабрикой идей». Зная его чересчур увлекающуюся натуру, контр-адмирал порой сдерживал его благородные порывы, но тут сам заинтересовался:
— Как же вы это мыслите?
— Пригласим докладчика из штаба флота. Послушаем, а после откроем дискуссию о роли кибернетики в военном деле...
— Согласен. Только почему нужно приглашать кого-то со стороны, если у нас полным-полно отличных специалистов?!
— Ну как же, товарищ адмирал, все-таки из штаба флота, авторитетнее.
Максимов горько усмехнулся: