Но, как говорил старшина Ничипуренко, попал в беду — не ной, а борись.
И Коля развил самую бурную деятельность. Ведь всякие сомнения и страхи появляются у человека тогда, когда он ничего не делает. И Коля, сплюнув за борт, нарочито бодрым голосом заявил:
— Мы, разведчики, и не из таких положений выходили. Выберемся!
— Мы — разведчики! — передразнила Наташа. — Что ты сам разведывал? Кашу на нашей кухне?
Девочке было холодно и жутко. Ее била неудержимая дрожь. А Коля по-настоящему рассердился.
— Ну, знаешь! — Он развел руками. — Так, значит, я только хвастаю! Это не я там, в склепе, догадался, как открыть каменный мешок? Это не я вытащил Надежду Михайловну из фашистского гроба?
— Ну ладно, ладно! — замахала руками Наташа. — Вот давай и сейчас думай, как нам выбраться отсюда.
— И придумаем! Прежде всего надо как следует осмотреть катер. Значит, так: ты становишься на посту около пулемета, смотришь и слушаешь, не идет ли кто. Если увидишь или услышишь что-нибудь подозрительное — даешь сигнал. А я осматриваю катер.
— Ладно… — Девочка вздохнула. — Только знаешь что, Коля, дай мне свой пистолет.
— Но у тебя же есть автомат! — удивился Коля.
— Все равно дай… Автомат большой, тяжелый. А пистолет будет рядом — маленький, но верный…
— Ладно! Возьми. Только будь с ним осторожной. Помнишь, как отводить предохранитель?
— Конечно, помню! Это такая кнопочка около ручки, которая сдвигается вниз.
— Кнопочка! — повторил Коля. — Вечно вы, девчонки… — Он не договорил. — На, возьми. Иди на нос и слушай. Я еще раз осмотрю каюту.
На этот раз Коля производил осмотр тщательно. Начал он с приборной доски. Но прежде всего он плотно задвинул шторки на переднем стекле и иллюминаторах, чтобы свет фонаря не проникал наружу.
Все кнопки, рычаги и переключатели на доске были снабжены аккуратными надписями, светящимися в темноте зеленоватым светом. В углу доски Коля прочитал: “Лихт”.
Это слово он хорошо знал. Оно означало “свет”. Сколько раз хозяин и его жена там, на фольварке, страшась возможных бомбежек, требовали, чтобы везде тушили свет.
Ниже этой надписи, возле переключателей, были другие, помельче: “Каюта”, “Борд”, “Шейнверфер”.
Ну, первые два слова были почти понятны. А что такое этот самый “Шейнверфер”?
Для пробы Коля щелкнул переключателем под словом “Каюта”. И сейчас же в рубке загорелись два матовых плафона.
“Значит, правильно!” — решил Николай.
И, приоткрыв дверь, дернул вниз второй переключатель.
— Коля! Зажглись огни! — встревоженно крикнула Наташа.
Николай и сам видел, что с той стороны, где была дверь из рубки, загорелся яркий красный свет. Выключив бортовые сигналы, Коля крикнул:
— Наташа! Посмотри, что сейчас засветится! — Он опустил вниз ручку третьего переключателя.
Набережную залил яркий синеватый свет прожектора, установленного на носу катера. Ослепительным белым цветом отливали плиты набережной, чернела дыра входа, прорезанная в задней стене пещеры.
Коля поспешно выключил прожектор.
Затем он принялся осматривать другие части рубки. Под диванчиками в объемистых рундуках лежали одеяла и одежда — непромокаемые плащи, шапки, зюйдвестки, тяжелые рыбацкие сапоги с высокими голенищами. На самом дне Коля обнаружил три брезентовые куртки с капюшонами, подбитые серым мехом.
“Ну, теперь мы с Наташкой не замерзнем в этом подземелье!” — подумал Николай.
В другом рундуке был сложен провиант — мясные консервы, сало, хлеб в прозрачной целлофановой упаковке, вино, пиво.
Николай решил подготовить приятный сюрприз Наташе. На середине диванчика он разложил хлеб, сало, масло, вытащил свой складной нож и принялся открывать консервы.
А Наташа в это время несла свою вахту на темной палубе. Вначале ей было жутко стоять одной в непроницаемом мраке. Но потом, когда глаза привыкли, оказалось, что и сюда, в глубину подземного грота проникают отблески света. Девочка теперь различала белые плиты причала, смутные очертания рубки, на воде мелькали робкие, еле заметные блики. Девочка постепенно свыклась с темнотой и немного успокоилась.
Ритмично падали где-то водяные капли. Чуть слышно, словно ладошками, шлепали в борт катера мелкие, неизвестно откуда берущиеся волны.
Вдруг катер качнуло, и от кормы донесся сильный всплеск воды.
Наташа насторожилась. Но снова наступила тишина, нарушаемая только звоном капель и вкрадчивым плеском волн.
“Наверное, почудилось, — решила Наташа. — Но надо проверить. Ведь я на посту!”
С тревожно бьющимся сердцем, прижимаясь к стене рубки, девочка прокралась на корму, к тому месту, где полукруглым обводом заканчивалась стенка моторного отсека. Там никого не было.
Наташа уже хотела повернуть назад, как вдруг заметила за кормой какой-то длинный черный предмет.
“Лодка?! — испугалась она. — Откуда здесь взялась лодка?”
Ее ноги стали словно ватными.
— Коля! — внезапно охрипшим голосом выкрикнула она.
И тут из темноты, из-за отсека, на нее бросился кто-то черный и большой. Незнакомец не рассчитал и больно ударился ногой о стенку рубки. Вскрикнул. Но прыжок его был таким стремительным, что он все же сбил Наташу с ног. С грохотом покатился по палубе выбитый из ее рук автомат. Сильные, цепкие, пахнущие табаком руки вцепились в горло девочки.
— На помощь, Коля! — отчаянно закричала Наташа.
И тут она вспомнила про пистолет. Наташа выхватила его из кармана, приставила сбоку к навалившемуся на нее тяжелому телу, сдвинула предохранитель и нажала спусковой крючок.
Выстрелы прозвучали глухо и совсем не страшно. Как будто кто-то несколько раз хлопнул в ладони. Но страшные руки разжались, послышался стон, и хриплый голос отрывисто крикнул по-немецки:
— Курт!.. Ко мне!..
Другой голос откуда-то снизу ответил:
— Нет, хозяин! В такой игре я не помощник.
Вспыхнул яркий свет, послышался быстрый топот. И Наташа увидела Колю. Горящий фонарь он держал во рту. А в руках у него был автомат. Наташе почему-то показалось очень смешным, что Коля держит фонарь во рту! И она расхохоталась.
— Что с тобой, Наташа?! Ты ранена? — воскликнул Коля.
Но она все хохотала, хотя из глаз ее струились слезы.
Николай повесил автомат на шею и рывком откатил тяжелое, обмякшее тело, навалившееся на Наташу. Перед ним лежал грузный, широколицый человек со шрамом на правой щеке и жидкими белокурыми волосами. Глаза его были открыты и смотрели застывшим злобным взглядом.
— Наташка! — крикнул Николай и поспешно выпрямился. — Смотри, кто это, Наташка!
Наташа взглянула на лежавшего рядом человека и сразу же перестала смеяться.
— Шванке?! — с ужасом воскликнула она.
— Бывший Шванке! — поправил ее Коля.
Всплеск воды за кормой насторожил мальчика. Он направил туда луч света и увидел немолодого, худощавого человека в рыбацкой одежде. Старик стоял в лодке и пытался отвязать чалку, привязанную к корме катера.
— Руки вверх! — крикнул Коля, вскидывая автомат.
— О, не надо стреляйт, молодой шеловек! — заговорил немец. — Пожалуйста, не надо!
— Идите сюда! — приказал Коля. Старик покорно влез на катер.
— Я не есть вервольф. Я только помогал мой хозяин герр Шванке.
— Пошли! — Коля указал автоматом в направлении рубки, и старик послушно, заложив руки за спину, прошаркал к двери.
Наташа первой проскользнула в открытые двери рубки и без сил упала на диванчик, вздрагивая не то от холода, не то от страха.
— Надень, Наташка! — Коля бросил ей одну из меховых курток. — Сейчас согреешься.
Немец прошел к двери в моторный отсек и сел на пол, вытянув сухие, длинные ноги.
— Я не есть фашист, — снова заговорил он. — Я рыбак, Курт Грабер. Шванке говорил: если я не помогал, он будет убивать меня, мой старый жена, мой маленький внук. Меня знает сам бургомистр Ганс Вернер…
— Ладно, ладно… Разберемся, — пообещал Коля и на всякий случай запер Грабера в моторном отсеке.
Потом Коля уговорил Наташу поесть. Они заканчивали обед, когда через открытую дверь рубки донесся далекий раскатистый треск. Ребята выскочили на палубу.
Казалось, десятки молотков торопливо забивают гвозди где-то в глубинах замка, за черной аркой входа.
— Наши! — воскликнул Коля. — Наши идут на штурм.
Грохот то замолкал, то нарастал снова.
— Как страшно! — прошептала Наташа, ухватив мальчика за плечо. Она дрожала.
— Знаешь что, Наташа! — заговорил Коля. — Нам надо решать. Вместе, обоим. Если ты очень боишься, то давай уплывем на лодке из этой пещеры. Но тогда фашисты отступят сюда и смоются на своем катере. А если мы останемся здесь, то, может быть, сумеем задержать их.
Наташа несколько мгновений думала, опустив голову. Потом тряхнула кудряшками и решительно посмотрела на товарища.
— Я очень боюсь, Коля, — откровенно призналась она. — Но, наверное, все боятся, когда грозит опасность. Надо только уметь побеждать свой страх. Мы остаемся здесь!
— Я так и думал, что ты такая… — тихо произнес мальчик.
Потом они вместе разработали план действий.
Самым трудным было ожидание. Шло время, в грот по-прежнему доносились отголоски боя. А у подземных причалов шептались волны и звенели падающие со сводов водяные капли.
Где-то совсем близко грохнул взрыв. Затем на какое-то время наступила тишина. Ее нарушили приближающиеся крики, шум шагов.
— Наташа! На место! — хриплым от волнения голосом проговорил Николай. — Помнишь, что надо делать?
— Все помню! — уже на бегу ответила Наташа.
Свет в рубке погас.
Шаги и крики приближались. Отблески фонарей замелькали на белых плитах причальной площади.
Из полукруглого входа на причал выплеснулась толпа людей. Они бежали к катеру, топая по каменным плитам, выкрикивая ругательства.
Коля крикнул:
— Свет!
Ярко вспыхнул прожектор, кинжалом ударивший в толпу фашистов. Вервольфовцы отхлынули назад.
Николай нажал спуск пулемета, и тот забился в его руках. Пули свистели над головами фашистов. Но ударяясь о каменную стену, они крошили ее, визжали и гудели, разбрасывая каменные осколки. Пулеметная очередь в гроте прозвучала оглушительно.