— Нет, не все, Коля! — возразил подполковник. — Далеко не все! И это очень плохо, если думать, что каждый немец — обязательно враг. А товарищ Тельман? А те немцы-коммунисты, которых Гитлер заживо в печах сжигал? А старушка Амалия, которая кормила тебя и Наташу, ведь она тоже немка…
— Понял, товарищ подполковник, — чуть смущенно ответил Коля. И вздохнул. — Только как разобрать, где друг, а где враг?
— Вот в этом-то и состоит наша задача… — Подполковник оглянулся по сторонам и обратился к шоферу: — Останови машину! Надо узнать, где здесь комендатура…
Но спрашивать об этом не пришлось. Из-за угла вылетел мотоцикл и резко затормозил перед “виллисом”.
— Дядя Миша! — радостно выкрикнул Коля, узнав в мотоциклисте лейтенанта Серкова. — Здравствуйте!
Лейтенант чуть заметно подмигнул мальчику, соскочил с мотоцикла и доложил:
— Здравия желаю, товарищ подполковник! Докладывает лейтенант Серков. Вчера вместе с комендантом города капитаном Нелиным был в замке на горе. Считаю, что помещение в правом крыле замка вполне нам подходит.
— Отлично, лейтенант. А для госпиталя там места хватит?
— Думаю, что хватит, товарищ подполковник! — Лейтенант чуть замялся. — Помещения под госпиталь я не осматривал. Однако в центральной части здания, трехэтажной, и в двухэтажном левом крыле госпиталь вполне разместится. А в подвале — отличные склады и кухню устроить можно.
— Добро. Показывайте дорогу, лейтенант!
Вслед за мотоциклом “виллис” стал пробираться по узким улочкам, замощенным темной брусчаткой. Дома стояли хмурые, старые, сложенные из кирпича, ставшего сизым от многовековой пыли. Окна в домах были узкие и высокие, кое-где с разноцветными стеклами.
За городскими улицами тянулся унылый пустырь, превращенный в свалку мусора.
Брусчатая мостовая вдруг сменилась узкой, но хорошо асфальтированной дорогой. Она плавными извивами серпантина поднималась к каменной громаде нависающего над морем мыса, на самом конце которого высились стены старинного замка.
Дорога то извивалась между скалами, то бетонной лентой нависала над обрывом, под которым клокотали, разбиваясь о черные глыбы камня, морские волны.
Вблизи замок поражал своей мрачной мощью. Он стоял на самом обрыве. С трех сторон его защищали непроходимые кручи. С четвертой, как видно, когда-то был вырыт глубокий ров. Сейчас он от времени зарос кустарником и низкорослыми деревьями.
Это углубление, где когда-то проходил ров, подчеркивало несокрушимую громаду стен, сложенных из огромных глыб черного гранита. Сотни лет простояли эти стены, и только кое-где их прочерчивали извилистые трещины, в которых росли неприхотливые молодые осинки. На высоте четырех-пяти метров в толще стен были прорублены узкие бойницы. Дорога пролегала вдоль стены, и лучники, когда-то стоявшие у бойниц, могли бить без промаха.
Машина остановилась на небольшой каменной площадке, круто обрывающейся к морю. Здесь ров был засыпан, и дорога сворачивала к воротам замка, прикрывающим четырехметровый туннель в стене. С обеих сторон ворот высились четырехгранные сторожевые башни.
— Да, крепкий орешек! — сказал подполковник Смирнов, выходя из машины. — Настоящее гнездо рыцаря-разбойника.
Вместе с Колей и Ничипуренко подполковник подошел к массивным решетчатым воротам, плотно закрывающим готическую арку.
Лейтенант Серков попытался открыть ворота.
— Чепуха какая-то, товарищ подполковник! — пожал он плечами. — Ворота изнутри заперты на замок. А когда мы с комендантом приезжали — они были настежь.
Сквозь решетку был виден массивный засов и увесистый висячий замок.
— Стучите! Раз заперто, значит, внутри кто-то должен быть, — распорядился подполковник.
Он отошел от ворот и взглянул на красующийся над ними треугольный щит с гербом. На щите был выбит рисунок и готические буквы. Время оказалось бессильным перед этой работой средневекового камнереза. И сейчас отлично были видны мальтийский крест с расширяющимися книзу концами и поперек этого креста очертания когтистой лапы хищной птицы.
— “Сила — мое право!” — перевел подполковник готическую надпись. — Самый разбойничий девиз. — Подполковник посмотрел на ворота. — Ну, что там, лейтенант?
Лейтенант энергично тряс железную решетку. Грохот раскатистым эхом отзывался за воротами. Но никто не появлялся.
— Старшина Ничипуренко! — крикнул лейтенант Серков. — Вы сумеете открыть ворота?
Старшина подошел к решетке, разгладил свои рыжеватые усы и степенно проговорил:
— Почему ж не открыть, товарищ лейтенант! Люди замкнули, люди и отомкнуть смогут. Вот только бы железяку какую-нибудь.
— Ломик подойдет? — спросил шофер.
— Ломик? Сгодится!
Старшина ослабил пояс, расстегнул манжеты гимнастерки и передал свой автомат Коле.
Затем Ничипуренко подошел к воротам, поплевал на ладони и взялся за толстые железные прутья.
— И-их! — выдохнул он и чуть присел.
Было видно, как налилась кровью его могучая шея. Железные прутья медленно, словно нехотя, выгнулись двумя дугами.
Ничипуренко взял ломик и вставил в дужку замка.
— Р-раз! — выкрикнул он.
Тяжелый замок со звоном полетел на каменные плиты.
Так же неторопливо старшина открыл засов и распахнул створки ворот.
— Давай автомат, Коля!
Старшина первым вошел в полутемный туннель. За ним последовали остальные. Лейтенант Серков расстегнул кобуру.
Двор замка оказался довольно просторным. В центре его был разбит небольшой садик, стояли железные скамьи. Деревья уже выбросили молодую, ярко-зеленую листву. Справа и слева возвышались крепостные стены — правая высокая и массивная, левая, выходящая к обрыву, низенькая, прорезанная широкими трещинами.
А прямо против входа высилось серое, мрачное здание, трехэтажное в центральной части и двухэтажное в крыльях, переходящих в крепостные стены. Даже веселая зелень деревьев и розоватый цвет молодых яблонь, растущих в садике, не мог смягчить готическую мрачность здания со стрельчатыми окнами и тремя остроконечными башенками. Над центральной, самой высокой башней вздымался ажурный кованый мальтийский крест.
Где-то хлопнула дверь. По каменной дороге, окаймляющей садик, шаркая ногами, бежал тощий усатый старик в желтой бархатной жилетке и нелепой зеленой шляпе с узкими полями и пером.
У ворот уже гудели моторами машины и переговаривались подъехавшие разведчики.
Старик подбежал к подполковнику, щелкнул каблуками стоптанных сапог, сорвал с головы шляпу и хрипло проговорил по-немецки:
— Добро пожаловать! Добро пожаловать, господа русские офицеры и солдаты в замок-музей Железного Рыцаря…
— Кто вы? Почему так долго не открывали? — спросил подполковник.
— О, герр оберст![2] — Немец нарочно повысил подполковника в звании и угодливо улыбнулся. — Музей сегодня закрыт. Я — смотритель этого исторического памятника. А вашего стука я не слыхал, герр оберст. Я немного глуховат. Мне ведь уже семьдесят лет… — Немец прижал ладонь к впалой груди. — Но я очень ценю высокую честь вашего посещения. И с большим удовольствием покажу русским наш музей…
— Музей? — переспросил подполковник. — Странно. Насколько мне известно, совсем недавно в замке располагалось местное гестапо.
— О! Господин оберст отлично информирован! — Немец заулыбался еще шире. — Действительно, нацисты не берегли истории нашей родины и разместили здесь гестапо. Но ведь русские — другое дело! Русские гуманны и цивилизованны. Я уверен…
— В замке расположатся наши части, — перебил немца подполковник.
— Как? — Немец удивленно развел руками. — Здесь, в музее, будут жить солдаты? Но, господин оберст, ведь известная гуманность советских военных властей…
— Когда же здесь оказался музей, если совсем недавно было гестапо?
— О, я охотно поясню, герр оберст! Музей Железного Рыцаря здесь помещался еще до войны. И когда отсюда ушло гестапо, мы, группа местных любителей старины, сразу же взялись за восстановление музея…
— Группа местных любителей старины поторопилась! — сухо оборвал немца подполковник. — Потрудитесь показать замок.
Немец послушно наклонил лысую голову.
— Старшина Ничипуренко! Прикажите бойцам занимать правое крыло замка.
— Слушаюсь, товарищ подполковник! Ничипуренко побежал к воротам.
— Лейтенант Серков! Коля! Пошли осматривать замок, — сказал подполковник Смирнов.
Вслед за стариком-немцем по стертым каменным ступеням все прошли внутрь замка.
Из полутемной, совершенно пустой передней двое дверей вели в огромный зал. Толстые дубовые балки черного закопченного потолка находились где-то на высоте второго этажа. Шесть огромных, сужающихся кверху окон, пробитых в противоположной от входа стене, выходили на неприступный обрыв. Из них открывался отличный морской вид. На голых каменных стенах висели какие-то портреты, настолько потемневшие от времени и пыли, что невозможно было разглядеть, кто на них был изображен. Угадывались только смутные очертания фигур, да кое-где проглядывали чьи-то злые глаза, рыцарский шлем с перьями, рука, сжимающая меч.
С двух сторон зала находились огромные закопченные камины, а сбоку них крутые лестницы с перилами вели на второй этаж.
Всю обстановку зала составляли два гигантских стола, поставленных буквой “т”, и тяжелые скамьи.
— Вы находитесь в зале, где когда-то непобедимый Железный Рыцарь устраивал, пиршества, — заученным монотонным голосом заговорил старик.
— Благодарю вас, — вежливо остановил его подполковник. — Не беспокойтесь. Прошу вас пройти к себе и собрать свои вещи. Вас отвезут в город. Вы, надеюсь, сами понимаете, что находиться в расположении воинской части вам, штатскому человеку, не положено.
— О да, я понимаю, герр оберст! — немец согнулся в поклоне. — Но ведь здесь исторические ценности, за которые я несу ответственность.
— Можете о них не беспокоиться. Идите, собирайте вещи.