Раиса отмахнулась от несерьезного вопроса:
— А кто ты такой, чтобы тебя стыдиться? С тобой — все равно, что ни с кем. Да тебя и нет вовсе. Ни работы, ни прописки, ни черта. Ты вот Коля, а может, и не Коля. Может, Федя. Или какой-нибудь Муххамед. Уйдешь — никто и не заметит… Так что в моем положении ты самый подходящий вариант.
— Н-да, — пробормотал Коля, лег на спину и уставился в потолок. Отшучиваться не хотелось — он умел ценить хорошие фразы не только свои, но и чужие.
— Ты не обижайся, — сказала Раиса, — другая бы врать стала, а я не люблю.
— Да я разве обижаюсь?
Она подумала немного:
— Вообще-то мне с тобой хорошо. Интересно. К тому же ты в годах.
— Это разве плюс?
— А ты думал! — уверенно возразила она. — Когда мужик в возрасте, пусть даже ума не нажил, а все равно чего-нибудь да повидал. Вот представь себе — есть парень. Ну и что про него сказать? С парнем гуляла?.. А например, про тебя — есть один человек. То парень, а то человек. Чуешь разницу?
Он хмыкнул:
— Ну что ж, спасибо, хоть человеком назвала. Она вдруг прижалась к нему и крепко-крепко поцеловала. Коля обнял ее, мягко провел ладонью по спине, по крепким бедрам. Но она проговорила с сожалением:
— Вставать надо, миленький. Сейчас девчонки из кино придут.
Оделись быстро. И быстро, но без спешки, Раиса прибрала постель.
Коля хотел уходить. Раиса остановила:
— Сиди.
— Так придут же.
— Ну и придут. Не укусят!.. Может, еще поешь? Он подумал и со вздохом развел руками:
— Я не прорва.
— А то скажи.
— В другой раз.
Раиса спросила:
— Тебе денег не надо?
— Да пока не требуется.
— Если что — гляди. Я не разорюсь.
Коля не обиделся. И у него так бывало. Людям, совсем и не близким, порой и вовсе чужим, совал десятку-другую не для того, чтобы унизить или щегольнуть возможностями, а просто потому, что у него деньги имелись, а у них — нет.
Раиса прошлась по комнате, подвинула стул, поправила подушку и полностью восстановила холодноватый порядок прибранного жилья. Они присели к столу — глаженая скатерть, вышитая салфеточка, — и Коля вновь почувствовал себя вежливым гостем в малознакомом доме. Раисины соседки должны были вот-вот прийти. Времени оставалось только на светскую беседу.
— Шатался-то много? — спросила Раиса.
— Да порядком.
— И давно так бродишь?
— Года четыре.
— А раньше что было?
Он пресек тему:
— Что было, того нет.
— Ну и не скучно вот так — без толку?
Коля выдержал паузу и безразличным тоном поинтересовался:
— Ты из дома зачем уехала?
— Ну мало ли зачем…
За фразой что-то стояло. Но он не стал отвлекаться — подсказал:
— Белый свет посмотреть?
— А хотя бы.
— Ну и много ты его посмотрела?
— Пока — вот тут, — сказала Раиса, — а дальше…
— А я, — перебил Коля, — полстраны промахал. — Он не хотел спорить, но Раисино самодовольное спокойствие его все же завело: — На Камчатке был! В Долине гейзеров, поняла? В Киргизии по горам лазил! В Вологде был, в Тюмени, в Салехарде… — Хотел продолжать перечисление, но махнул рукой. Городом больше, городом меньше — какая разница. Посмотрел на нее и наставительно закончил — Вот так белый свет смотрят.
На Раису это впечатления не произвело.
— Так ты шляешься, — сказала она, — а я работаю.
— Город строишь?
— Ну!
— А раньше в деревне жила?
Раиса с достоинством возразила:
— Почему в деревне? В городе!
— Ну и жила бы там. Чего ж сбежала?
— Значит, надо было, — сказала она.
— Не нравилось?
— Значит, не нравилось.
Коля даже улыбнулся: с глупой своей уверенностью она сама лезла в ловушку.
— Ну и где же тут толк? — спросил он. — В одном городе жила — сбежала. Другой построишь — опять сбежишь. Так зачем строить?
Раиса уставилась на него круглыми глазами:
— Как зачем?
— Так — зачем?
— Да… — пробормотала она и задумалась, морща лоб. Потом вздохнула и проговорила невесело: — Может, и сбегу. Но город-то останется. А от тебя чего останется? Бродяга — он бродяга и есть.
— Ох и дура! — бросил Коля в сердцах.
Раиса оживилась, глаза заблестели.
— Наконец-то заело, — сказала она и заулыбалась.
— Да бродяги, если хочешь, — почти крикнул он, — в сто раз нужней таких, как ты!
— Кому это вы нужны? — подначила она.
Но Коля уже взял себя в руки.
Он не мог понять, чего вдруг сорвался. Вроде и обидного не сказала. А хоть бы и сказала? Мало ли за последние годы наслушался? Ну и что? Умному человеку ругань как дождь за окном: прикрой фортку и потягивай себе чаек или пиво…
Он сказал рассудительно:
— Ты вот глупа, и башка у тебя набита чужими мыслями. А ты напрягись. Настоящие бродяги — люди ценные и необходимые. Горький сколько бродил по России? А Джек Лондон по Америке?
— Ты, что ли, Джек Лондон? — с удовольствием поддела она.
Коля на эту мелочь не отвлекся.
— А Колумб кто был? — гнул он свое. — Тот же самый бродяга, только морской. А Ермак Тимофеевич? На диком бреге Иртыша и так далее? Самый настоящий бродяга, да еще и разбойник — местных жителей грабил.
— Прямо! — с издевкой сказала Раиса.
Тут пришли девчонки. Раиса их познакомила, разговор затеялся общий и пустой.
Но Коля был слишком заведен прерванным спором. Он говорил зло и весело, цепляясь в основном к Раисе. Девчонки хихикали. Но Раису это не задевало, скорее наоборот — посматривала на девчонок не без хвастливости.
Она вышла его проводить. Во дворе сели на лавочку. Дерево было сыроватое, Коля снял штормовку и подстелил.
— Ну, чего? — спросила Раиса.
Вопрос был бессмысленный, Коля пожал плечами. На душе у него было сумбурно и муторно: недоспорить все равно что недопить. В последние годы, когда времени стало навалом, не привык он кончать разговоры вот так, на рваной фразе. В вещах посерьезней, наоборот, стал равнодушен и покладист: койку, деньги, а то и женщину уступал легко и без обиды. А вот в спорах был упрям, и порой сам не мог понять, чего в них ищет — истину или просто словесную победу. Хотя, если разобраться, зачем ему истина? И зачем победа?..
Он спросил в лоб, без повода и всякой связи с предыдущим:
— Вот ты, например, зачем живешь?
— Что значит — зачем?
— То и значит.
— Я же работаю.
— Знаю, сварщица. Сварщица живет, чтобы варить. А вот ты, Раиса, — ты зачем?
Она уставилась на него растерянно и глупо. Но потом, видно, поймала узкую суть вопроса, и взгляд вновь стал осмысленным.
— Для себя, что ли? — уточнила она и сморщила лоб.
— Для себя.
— Цель жизни?
— Ну, допустим, цель.
Она усмехнулась, вновь обретя уверенность:
— Так бы и говорил. А то — зачем живешь…
И добавила буднично:
— Сперва надо денег скопить.
— Много?
— Порядком. Для начала — тысячи четыре.
— Машину купишь?
— Прямо!
— А чего?
Она посмотрела на него, оценила, подумала и решила все-таки сказать:
— Дом построю.
Это было не слишком интересно. Но — что делать? — видно, баба всегда баба. Вот хоть и эта: и молода, и романтикой накачана, а все равно лапкой к себе. Сперва ухватить, а там видно будет… Легко и зримо представилось, как лет через десяток Раиса, располневшая, еще более самоуверенная, твердой рукой ведет хозяйство, командно покрикивает на мужа и гоняет по двору выводок детей.
Да, подумал Коля, все по одному кругу ходят…
Из чистой вежливости спросил:
— Где строить думаешь? У себя?
Она мотнула головой:
— Нет. Где-нибудь в хорошем месте. Лучше всего у моря. Но можно в лесу или в горах.
— Вроде дачи?
— Не, дом. Капитальный.
— Это дело, — похвалил Коля голосом, пустым от скуки. — Хозяйством займешься?
— Нужно больно! — сказала Раиса.
— Квартирантов пустишь?
— Еще не хватало!
— А тогда зачем?
Раиса глянула на него с сомнением:
— Трепло небось?
Коля успокоил:
— Этим не отличаюсь. А что, тайна?
— Тайна, не тайна, а лишнего звона не люблю.
— Можешь не опасаться.
— Смотри, — предупредила она, — я тебе как человеку.
— Ладно! — махнул он рукой. — Ты или рассказывай, или голову не морочь.
— Я еще в школе решила, в восьмом классе, — сказала она, — а у меня такой характер: решила — значит, все.
— Ну и чего ты решила?
Она испытующе посмотрела на него:
— Читать любишь?
— А как же! Читать так читать, — ответил Коля. Он не мог понять, куда она клонит.
— Вот и я тоже, — сказала Раиса. — Сейчас не так, а в школе все время читала. Особенно классическую литературу. У нас учительница очень хорошая была.
— И чего она тебе ставила?
— Четыре. Иногда три. Я учила, но память плохая… Так вот, я тогда еще заметила: очень многие выдающиеся люди жили в нищете. Например, Некрасов даже в столовках ел один хлеб.
— Некрасов в карты тысячи выигрывал, — вставил Коля во имя истины.
Раису это не смутило:
— Картами не проживешь, сегодня выиграл, завтра проиграл. А хлеб ел, это и в учебниках написано. Закрывался газетой, чтобы стыдно не было, и ел.
— Ладно, ел, — согласился Коля, — ну и что?
— Даже Пушкин не мог долги отдать, — сказала Раиса. — То же самое Достоевский. Александр Грин уж на что красивый писатель, а был бездомный, скитался всю жизнь.
— Он потом купил дом, — снова вставил Коля, — в Крыму, я ездил. Небольшой, но ничего. Там теперь музей.
— Под старость, может, и купил, — возразила Раиса, — зато всю жизнь пластался, жилы рвал. А американский писатель Эдгар По — его вообще только после смерти признали, умер в крайней нищете.
Она замолчала.
— Ну? — заторопил Коля, — Ну и что?
— Ну и то!
Он вдруг догадался:
— Так ты чего, для Эдгара По, что ли, дом будешь строить?
— А хотя бы! — сказала она заносчиво, даже враждебно.
— М-да, — ошарашено протянул Коля. Покачал головой, похмыкал растерянно и спросил: — Много накопила?