Он молчал, глядя сквозь стекло будки на освещенные окна дома напротив.
В дверь позвонили.
Женщина вздрогнула, на цыпочках прокралась в прихожую, заглянула в «глазок».
Там стоял чернявый с портфелем.
Она все-таки спросила:
— Кто?
— А ты не видишь? — громко ответил он через дверь.
— Провалиться бы вам всем! — сказала женщина вместо приветствия, впустила гостя и тут же прикрыла за ним дверь.
Голос у нее был низкий, с акцентом. Худая, лет под сорок, не очень привлекательная, она все время запахивала на груди стеганый шелковый халат. Гостей, судя по всему, хозяйка не ждала и собиралась принять ванну на ночь — из крана в ванной комнате хлестала вода.
Акоп, так звали чернявого, прошел в кухню, сел.
— Не рассиживайся тут! — набросилась на него хозяйка.
— Нервы, Жанна, нервы…
— Трясусь от страха! Скрипа каждого боюсь! По телефону ты звонил? — спросила она вдруг и, не дожидаясь ответа, снова заметалась по кухне. — Дура я, дура! Связалась с тобой!..
— Иди настучи! Думаешь, меньше дадут?
— Михина, шофера, вызывали сегодня. — Жанна задернула штору, зябко поежилась. — Он-то про меня не знает, он вообще ничего не знает! Я его попросила на базар со мной съездить, потом домой отвезти… Говорю, зайди, Степан, кофе угощу… А в это время Гриша Суэтин платину с машины снял…
Акоп напрягся, жадно слушая, и только мертвые глаза его неподвижно сидели в глазницах. Вслух же сказал:
— Не мое это дело. Вот деньги принес… — Он вынул из кармана пачку десяток, любовно перелистал, погладил, положил на стол, ближе к себе — жаль было расставаться.
— Сколько здесь?
— Хватит всем. «Товар» где?
— В камере хранения. В автоматической. В-333… Учти, меня возьмут — у меня руки чистые. — Голос Жанны сорвался на крик.
Акоп побелел.
— Ладно, — одними губами усмехнулся он. — Вали все на меня!
Глаза его ощупывали Жанну. Он раскрыл портфель, поставил на стол бутылку вина, зубами выдернул пластмассовую пробку.
— Давай выпьем и успокойся…
— Уходи! — Жанна уронила голову на руки и заплакала. Была она маленькая и плакала по-детски, всхлипывая и не вытирая слез. — Уходи, изверг!
Акоп смотрел на нее пустыми глазами.
— Ой, горе мое! — захлебывалась рыданиями Жанна. — Будь ты проклят! Будь проклят тот день, когда встретила тебя!..
— У-эх, твою… — Акоп выругался, резко встал из-за стола, вышел в прихожую. Из кухни, заглушенные шумом воды из ванной, доносились громкие рыдания Жанны.
Он снял с гвоздика рядом с вешалкой связку ключей, положил в карман. Захлопнул дверь.
На улице Акоп осмотрелся, прошел в маленький скверик с детской площадкой посредине. Постоял там, глядя на окна дома и обдумывая что-то.
Наконец он решился, снова вошел в подъезд, поднялся на третий этаж, прислушался. Помедлив секунду, достал ключи и бесшумно открыл замок.
Из ванной доносился тихий плеск воды. Акоп мягко прикрыл дверь, неслышно прошел через прихожую.
— А-а-а! — Жанна вскрикнула от страха, сорвала с крючка полотенце, прикрылась им… — Ты… ты… — Губы ее свело судорогой, она забилась в угол ванны, беспомощно смотря оттуда на Акопа. — Ты… убить меня пришел?..
— Не кричи, умоляю, — прерывистым шепотом попросил Акоп и присел на угол ванны. — Ничего страшного…
Он протянул к ней руку, словно хотел погладить по волосам… Сдавленный ужасом крик погас в плеске воды…
Через минуту убийца вышел из ванной. Торопливо уничтожил свои следы — вино вылил в раковину, бутылку и стаканы спрятал в портфель, сунул в карман пачку денег. Сорвав со стены полотенце, вытер стол, ручки дверей…
В гараже завода стояла на яме черная легковая машина, двое людей, один в комбинезоне, другой в светлом, не к месту, костюме, осматривали ее, открывали мотор, заглядывали под корпус; тут же были Мережко со Звонаревым. Василий Миронович поманил Звонарева пальцем, вышел на воздух, сел на скамью под абрикосом. За ним чистые, как больничные корпуса, стояли цеха завода.
— Что ты думаешь об этом убийстве, Саша?
— Фу, какая жара! — Звонарев снял пиджак, расстегнул до пояса рубашку. — А это убийство?
— Похоже. Соседка видела, как ей звонил какой-то тип: портфель, плешь на затылке…
— Если связывать его с хищением платины, то вывод ясен. — Звонарев отвечал неспешно, как на экзамене. Это и был экзамен, чего уж там. — Знала много, Василий Миронович. Знала, в частности, посредника, того, кто перевозил платину. Думаю, поняв, что их засекли, преступники уничтожили последнее звено ферзабадской цепочки. Те, кто тащил детали с завода, вряд ли знают, куда идет платина. Не знают и не хотят знать. Меньше ответственности. Их дело: взять, передать, получить деньги…
— Правильно, — задумчиво согласился Мережко. — Секретарь директора — должность подходящая для того, скажем, чтобы организовать вывоз ворованных деталей с завода. Всегда можно воспользоваться директорской машиной, которая вне подозрений… А, черт! — Он стукнул себя кулаком по колену. — Как они сразу-то не догадались заняться ею? И человек бы остался жить!
Звонарев невесело усмехнулся:
— Пожалуй, тюрьма для нее была бы спасением.
— А теперь порассуждаем дальше, Саша. Куда отправился «товар»?
— Скорее всего, по старому пути. Преступники, конечно, напуганы, растеряны, может быть… Пришлось убрать человека. Убийство вряд ли входило в их планы. Но пружина раскручена, деньги в «товар» вложены, не пропадать же добру…
— Вот и я думаю, Саша… Мы здесь будем сидеть, ждать… Дело сложное, запутанное — не на один день… А преступники дождутся очередной «коробки» за границу и передадут платину некоему лицу, назовем его X. Ведь «канал»-то есть, Саша? Существует он!
— Что вы предлагаете?
— За морем понаблюдать бы надо. Повнимательней… По крайней мере знаем, что искать…
— Мне обратно ехать, что ли?
— Поезжай, Саша, поезжай! Я тут один справлюсь. А появится что интересное — позвоню…
Уже убирали трап, когда на взлетное поле выскочила серая «Волга». После нескольких секунд объяснений с дежурным, трап снова подвинули, и Звонарев поднялся в самолет.
Получив команду на взлет, неповоротливый и неуклюжий на земле ИЛ медленно пополз к бетонной полосе.
Акоп, сидевший у иллюминатора, видел все и по-своему оценил ситуацию. Когда стюардесса ввела в пассажирский салон этого молодого крепкого парня, когда тот, проходя мимо, взглянул на него цепким, схватывающим взглядом, точно сфотографировал, Акоп решил, что попался. Сразу вдруг взмок, обмяк в кресле, суточное напряжение, в котором пребывало тело, ослабло и он погрузился в бессознательно-сомнамбулическое состояние, которое, впрочем, хорошо было тем, что означало конец мукам ожидания. А за окном самолета уже мелькали квадраты бетона, превращаясь в мутную, уносящуюся назад ленту.
Звонарев, идя по проходу салона, сразу увидел того странного, с отсутствующим взглядом типа, с которым вчера летел в Ферзабад. Он даже хотел кивнуть ему, но удержался, ибо тот, судя по всему, его не узнал. Стюардесса указала Звонареву место, он сел и еще раз взглянул на крючковатый с усиками профиль. «Нет, странный, очень странный и нехороший тип! И чего он мокрый весь, не так уж жарко», — подумал Звонарев и тут же забыл обо всем, целиком отдавшись остро-щекочущему ощущению взлета.
В Одессе Звонарев первым выскочил из самолета и, схватив подвернувшееся такси, помчался в управление.
Акоп шел к выходу на ватных ногах. Никто не ждал его у трапа! Недоумевая, убийца поплелся за группой пассажиров и даже чуть приотстал, словно ждал, что вот сейчас подойдут сзади…
Постепенно уверенность вернулась к нему, взгляд обострился, движения стали более энергичными, он еще немного покрутился на площади, наблюдая не «пасется» ли кто за ним, и спустился в камеру хранения. Озираясь и вздрагивая, нашел в ряду ящиков свободное место, положил в тесную ячейку портфель, дрожащими руками набрал шифр…
Чья-то рука легла ему на плечо. Акоп взвился штопором, отпрянул назад…
Высокий парень в светлом костюме усмехнулся. Нагнувшись, вынул из ящика портфель. Снова скривился в улыбке:
— С приездом!
Страх в глазах Акопа уступил место ярости.
— Все играешь, падло… — Он медленно двинулся на парня.
— Не здесь, — тихо сказал тот. Повернулся и пошел к выходу, неся в руке портфель.
Они вышли из аэровокзала и сели на площади в белую машину.
Высокий достал из кармана деньги, протянул Акопу.
— За работу…
Акоп раскинул веером четыре полсотни, задохнулся от возмущения:
— Не шути так, Француз… Не советую… — Француз ухмыльнулся.
— Ты знаешь, за какую работу-то?
Компаньон Акопа побледнел, тронул машину с места.
— Понял уже по тебе. Дрожишь весь…
— Сам бы попробовал!
— А тебя кто просил?
— Кто?! Лес рубить захотелось? Сами намусорили тут… — Акоп распалялся в гневе. — Все! Накрылась лавочка! Это последнее, так и передай…
— Ладно, — оборвал его Француз. — Хвоста не привел за собой?! Деньги будут.
— Когда-а?
— Через неделю.
— А мне тут неделю перед «мусорами» маячить?
— «Варенье», которое ты в первый раз привез, не ушло еще.
— Мне какое дело?
— Нет денег, понимаешь ты? — взревел наконец Француз. — Нет оборота, вот и денег нет! «Капитал» читать надо было…
— Е-есть! — Акоп с ненавистью похлопал по кожаной обшивке нового «фиата». — У тебя есть… И ты мне их отдашь! — Он улыбнулся чему-то своему и убежденно протянул: — Отда-ашь…
Француз покосился на его искривленное лицо.
— Сколько ты с собой в Ферзабад увез? Полтора куска? Передал кому следует?
— Тебе что?
— Вон они у тебя в правом кармане… Проверь…
— Тебя они не касаются. Это честно заработанные деньги.
Француз стал давиться смехом:
— Ну, будет… Неделю подождать сможешь?
— А если «товар» накроется?
— Не накроется. Сам повезет…
— Са-ам! — передразнил Акоп его уважительную интонацию. — «Самого» проверять не будут? Невидимка он?..