Великий магистр позвонил в колокольчик. Входят комтуры и другие высокие должностные лица ордена. Они выслушивают магистра стоя. За их спинами жмется Твердило. Обиженный епископ Моденский с независимым видом продолжает греться у камина.
Магистр, также оставаясь на ногах, кратко объявляет о своем решении.
— Князь Александр, окрыленный взятием Пскова, — холодно усмехаясь, говорит великий магистр, — совершил глупость. Он выступил со своим войском из укрепленных городов — Новгорода и Пскова — и вторгся в пределы Дерптского епископства. Мы воспользуемся его оплошностью. Мы сделаем это с присущей нам быстротой и решимостью. В открытом поле никто не в силах оказать нам сопротивление. Завтра мы выступаем, и князь Александр с дружиной и набранными им из диких русских сел мужиками навсегда перестанет существовать. Идите!
По равнине, поросшей кустарником, движутся главные силы Тевтонского ордена. Это могучее воинство. Головные ряды рыцарей уже вступили в лес, а хвост армии извивается еще в конце равнины. Всюду видны причудливой формы шлемы, черные кресты на плащах, разноцветные значки и знамена.
К магистру, надменно оглядывающему с высоты холма свое войско, подскакал из леса молодой рыцарь.
— Великий магистр! Показались русские… Ландмейстер ордена рыцарь Герман фон Балке уже завязал с ними бой.
Лицо магистра выражает азарт и удовлетворение. Он приказывает ближайшему военачальнику:
— Продолжайте движение! Я отрежу путь русским, если они успеют спастись бегством от ландмейстера. — Повернул коня.
Трубит горн. Реют знамена. Большой отряд рыцарей сворачивает по боковой дороге вслед за магистром.
По замерзшей реке отступают русские. Их преследуют рыцари. Кто-то из русских кричит:
— Домаш, впереди тоже немцы!
— Скачи вбок. Туда! Расскажи князю! — велит седоусый Домаш Твердиславич. — Я их задержу…
Пятерка русских конников кинулась поперек реки и исчезла на берегу, в зарослях ивняка. Остальные продолжают стремительный бег вдоль речного русла. Еще минута — и они сталкиваются с вылетевшим из леса отрядом магистра.
Лед завален телами русских воинов. Со связанными руками стоят перед рыцарями полтора десятка пленных. Магистр тонко улыбается:
— Они слишком разгорячились в битве. Проявим к ним милосердие… Остудите их!
Пленных одного за другим бросают в прорубь.
К магистру подскакал новый гонец.
— Великий, могущественный магистр! Александр отступает со всем своим войском…
— Поздно опомнился! — В голосе магистра злорадство. — Я догоню его, пока он не спрятался за крепостными стенами.
Под лед бросают последних пленных.
Широкая снежная гладь замерзшего озера. Кое-где чернеют рыбачьи шалаши из веток. Впереди видны нагромождения льда, справа — валуны на отмели.
Тот самый остров, который видел с берега Александр, когда приезжал сюда осенью. Остров порос лесом. В низменной южной части — начатые постройкой избы, лежат приготовленные свежевытесанные бревна. На севере острова — большая скала с редкими деревцами. На скале стоят старшие дружинники Александра, его воеводы, брат Андрей и он сам. За спиною их, за прибрежным лесом, восходит солнце.
— Воевода Домаш Твердиславич со своими людьми выманил немцев из Дерпта, — говорит Александр. — Спасибо ему и вечная память!
Все обнажают голову. Александр продолжает:
— Конная наша сторо́жа увлечет их за собой на озеро. Здесь их встретим. Что скажете, воеводы и старшие дружинники?
— Места привольные, — одобряет Павша Онцифорович, оглядев озеро, прихотливо изрезанный берег с выступающим мысом. — До поры спрячем вон в тех лесах (показывает на берег) полки́ правой и левой руки. На острову — засада. Всё, как ты объяснил. С-одним не согласен: чело ослабил. Прорвут, прижмут наших к берегу и раздавят. Крестоносцам того и надо… А нам для чего?
— По старинке мыслишь, Павша Онцифорович, — отвечает князь. (Павша Онцифорович обиженно засопел.) — Прорвут чело немцы — в обрыв упрутся. Главное — свинье нос завязить… Не забыли рыцарский строй — свиньей, клином? Вперед свинье ходу нет: берег, лес, в лесу рыцарям несподручно драться. Задом наперед не пойдут: зад-то у них пустой, обозный. А тут другие наши полки подоспеют. С боков вы с Андреем, позади я с засадой… Мы их в пяток зажмем! — Александр крепко сжимает кулак.
Сходя с камня, он улыбнулся брату:
— Помнишь, Андрюша, как вепря били: сперва по узкому рылу, потом в бок или в брюхо. Так и теперь попробуем… — Приостановился, строго оглядел помощников. — Но чур не спесивиться! Враг — сильный, трудно его пересилить. Трудно, но н а д о! Не то позор и смерть Новгороду!..
Дружинники молча идут за ним, проникаясь силой и убежденностью его напутствия. Вдруг слышат стук топора. Смотрят: крестьянин обтесывает бревно.
— Рано плотничать, Кузьма, начал, — говорит ему Александр. — Еще битва будет, кабы нас с тобой не прогнали…
— Делу время, потехе час, Александр Ярославич, — отвечает Кузьма. Оглядел топор. — Небось и там помахаем.
Поплевал на топор, опять полетели щепки.
Александр объезжает полки, укрытые в лесистых лощинах. Из каждой лощины удобный, пологий спуск к озеру.
— За русскую славу, за вашу волю, суздальцы! — говорит Александр, останавливаясь перед владимирской конницей. — Сегодня — немцев, а завтра, бог даст, и татар погоним!
— За славу, за волю! — дружно кричат в ответ воины. Затем один из них осторожно спрашивает:
— Не подведут новгородцы? Не усомнятся?
— Вы первыми начинаете, — отвечает князь. — Кто после вас усомнится?
Александр перед пешим ополчением.
— За русскую славу, за нашу волю, новгородцы!
— За славу! За нашу волю!
Кузнец Вавило, стоящий в первом ряду, покачал головой:
— Думка одна: не оплошали бы суздальцы…
— Не захотят они перед вами срамиться! — успокаивает его князь.
Князь подъезжает к землянкам, в которых живут псковские рыбаки, спешивается и видит выбежавшую ему навстречу жену. Она боязливо замедлила шаг, умоляюще на него смотрит:
— Не утерпела я, Саша! Приехала из Пскова…
— Вижу, — сдержанно отвечает Александр. С укором оглядывается на старого Ратшу, который держит в поводу двух коней. — Поддался?
Ратша развел руками:
— Сама коня оседлала! Одна прискакала бы…
Александр быстро обнял жену, прошептал:
— Не уедешь в Псков — разлюблю навеки!
На вершине скалы у дерева стоит Александр. На самой верхушке сосны веет княжеский стяг. По ветвям спускается паренек, встречавший осенью князя.
— Эка сила валит! — восклицает он, показывая на озеро, по уже посиневшему льду которого приближается войско Тевтонского ордена. — А кто перед ними скачет?
— Наша сторо́жа, — коротко отвечает князь, всматриваясь туда и явственно различая боевой порядок рыцарей, уже заранее построившихся в заостренную колонну. Углом нацелились они на пеший русский полк, который, растянувшись в прямоугольник вдоль отмели, изготовив щиты и копья, ждет противника. Перед пешцами гарцует владимирская легкая конница, вооруженная луками.
— Лед-то выдержит, Александр Ярославич? — тихонько спрашивает паренек. — Уж пятое апреля сегодня!..
— Н а с выдержит, — отвечает Александр. — За н и х не тревожься.
Войско ордена. В первом ряду с в и н ь и́ — восемь рыцарей, во втором — двенадцать. Количество рыцарей растет до шестого ряда, далее — прямая колонна. В з а м к е́ свиньи́ — сам магистр и его помощники. Дальше — железная коробка из рыцарей по два в ряд, а внутри нее — как начинка в пироге — пешие кнехты.
— Вам не кажется, великий магистр, — спрашивает один из комтуров, — что русские нас нарочно за собой увлекают?
— Нам только это и нужно, — отвечает магистр. — Они подставят под наш беспощадный удар всё свое рыхлое, слабое, собранное из дрянных кусков войско. Оно как вот этот лед… — Пеший слуга на ходу подает обломок талого льда. Магистр берет и сжимает его рукой в железной перчатке. Лед рассыпается в мелкую крупку.
— Готовиться к бою! — щурясь от низкого, бьющего в глаза солнца, приказывает магистр.
Копытом коня он вздымает облачко снежной пыли.
Тевтонское войско приблизилось к берегу настолько, что Александр со скалы различает отдельных всадников. Видит флажки и копья. Видит поблескивающие под солнцем крылатые шлемы… А это что? Он наклонился, всматривается. Нет, он не ошибся. В руках у рыцарей вместо мечей зажженные свечи!.. Не факелы — свечи! В полном безветрии, стоящем сегодня на озере, бледное пламя их даже не колеблется. Мерно движущиеся фигуры в длинных плащах с крестами и с церковными свечами в руках (мечи не видны, они висят сбоку) похожи на монахов или священнослужителей… Это больше напоминает крестный ход, чем атаку!
Увидев необычное зрелище, бояре в свите Александра начинают тихонько, но возбужденно переговариваться.
— Чего вы? — недовольно говорит Александр, не сводя взгляда с приближающегося тевтонского войска. — Видите, хотят показать, что, мол, с ними бог… Думают, русские от одного вида божьего огня расточатся… Ну, это мы еще поглядим, кто расточится!
Александр подает знак находящейся возле берега владимирской коннице.
Соединившись с конной сторо́жей, которая в эту минуту прекратила отход и повернула обратно, владимирцы поскакали навстречу тевтонам. На всем скаку натянули луки. На лед упало несколько тевтонских коней. Упали в снег и погасли две-три свечки. Рыцари поспешно поднимаются на ноги, освобождая их от стремян, и садятся с помощью слуг на запасных лошадей.
Движение колонны все же немного замедлилось. Чтобы успеть еще больше расстроить его до подхода колонны к русскому челу, владимирские лучники повторяют налет. Опять раненые кони бьются в судорогах на льду.
Владимирская пехота под берегом плотно сомкнула щиты. С в и н ь я уже совсем близко. Угрожающе нацелены копья рыцарей (свечи брошены, не до них). За несколько десятков шагов от русского чела рыцари пришпоривают коней и, рванувшись в карьер, всей мощью своего железного клина обрушиваются на русских.