Из-за мыса показываются Д а р в и н и Г у к е р.
Г у к е р. Корабль на рейде.
Д а р в и н. Как в тот раз, когда мы провожали Уоллеса. (Останавливается, увидев сидящего в кресле Уоллеса.)
Г у к е р. Что?
Дарвин указывает ему на кресло.
У о л л е с (встает и идет к Дарвину). Доктор Дарвин, я приехал затем, чтобы просить для себя единственной привилегии: позвольте мне считать себя п е р в ы м дарвинистом.
Пауза.
Г у к е р. Дарвин! (Поспешно придвигает ему кресло.)
Д а р в и н. Да. Извините. (Опускается в кресло.)
У о л л е с. Вы извините меня, доктор Дарвин! Будь я забыт и проклят, если я хотел… Я совершенно забыл, что не все такие быки, как я…
Пауза.
Д а р в и н. Если бы вы знали, как я ждал этой встречи!
У о л л е с. А я? Я, кажется, готов был плыть вот так, в чем есть, через океан…
Дарвин поднимается и протягивает ему руку. Уоллес смущен.
Что со мной? Я совершенно там одичал… (С горячностью жмет Дарвину руку. Беспокойно.) Я не причинил вам боли?
Д а р в и н. Вы думаете, я уж совсем как маргаритка? Право, меня не так легко смять…
У о л л е с. Совестно сказать, я ждал этого рукопожатия. И мы обменяемся, говорил я себе, тем крепким рукопожатием, которое так много значит для англичанина…
Д а р в и н (добродушно). Можете повторить это удовольствие. Доктор Джозеф Гукер — мистер Альфред Уоллес.
Те с увлечением пожимают друг другу руки.
Г у к е р. Мистер Уоллес, я так много хотел бы сказать вам…
Д а р в и н. Но знаю, что ничего не скажу! Это обычная увертка Гукера. Но почему вы-то молчали, мистер Уоллес? Я уж бог знает что начал думать.
У о л л е с. Страсть к эффектам! Когда долго живешь один, хочется разыграть все как в театре. Кроме того, хотелось приехать не с пустыми руками. Быть может, мои коллекции принесут сколько-нибудь пользы для вашей теории.
Д а р в и н. Для н а ш е й теории, дорогой Уоллес.
У о л л е с. Нет. Я должен повторить свою просьбу. Когда я прочел вашу книгу, я убедился, что и в тысячной доле не обладаю такой любовью к исследованию, к деталям, к кропотливому собиранию фактов, всестороннему их обдумыванию, ко всему, что так отличает вас. А без этого все, что я написал в ту бредовую ночь, никогда не убедило бы людей.
Д а р в и н. Боюсь, что вы все еще преувеличиваете.
У о л л е с. Доктор Дарвин, я бродяга, натуралист, охотник и фантазер. Я ничего не могу довести до конца. Но я страстно хочу помогать тому делу, которое делают вместе с вами ученики и друзья. Принимаете вы меня таким, какой я есть?
Д а р в и н (просто). Да.
У о л л е с. Спасибо.
Пауза.
Д а р в и н. Вы упомянули о своих коллекциях.
У о л л е с. Я с наслаждением вам их покажу. Главные мои собрания на корабле, но кое-что я захватил с собой. С этой коробкой я вообще не расстаюсь.
Д а р в и н. Вероятно, это чешуекрылые?
У о л л е с. Нет, жесткокрылые.
Д а р в и н (смеется). Как же это я мог ошибиться в ваших симпатиях? В юности я сам безумно увлекался жуками. Пойдемте ко мне в пансион. Только надо сначала найти на берегу миссис Дарвин.
У о л л е с. Но я в таком виде…
Д а р в и н. Ей это живо напомнит, как четверть века назад я вернулся из путешествия.
Уходят.
Сразу же за мысом происходит невидимая нам встреча. Слышатся восклицания Дарвина, ворчливые замечания Лайеля, смех Уоллеса и Гукера, сентенции Броди-Инеса: «Вот это славная шутка!», «Дорогой друг, а вы узнаете этого охотника?», «Много набили дичи… птиц и новых теорий, мистер Уоллес?», «Я говорил миссис Дарвин…», «Эмма, познакомься с мистером Уоллесом», «Наш друг, преподобный Броди-Инес…»
Все общество выходит из-за мыса: Д а р в и н, е г о ж е н а, Б р о д и - И н е с, Л а й е л ь, Г у к е р и У о л л е с. В руках Лайеля зеленый портфель.
Эмма, может быть, ты позаботишься о чае? В пансионе это несколько труднее, чем дома…
Б р о д и - И н е с. Не беспокойтесь, я поговорю с доктором Гулли об отдельном столе на веранде.
М-с Дарвин и Броди-Инес уходят.
Л а й е л ь. Дарвин, мне хотелось бы сказать вам два слова.
У о л л е с. А мне, собственно, следовало бы переодеться.
Д а р в и н. Гукер вас охотно проводит. А мы догоним вас.
Уоллес и Гукер уходят.
Что вы хотели сказать мне, Лайель?
Лайель молча протягивает ему портфель. Дарвин вопросительно смотрит на него.
Л а й е л ь (отрывисто). Переработанное издание «Основ геологии».
Дарвин открывает портфель, до половины вытаскивает книгу и снова укладывает ее.
Д а р в и н (тихо). Я прочту ночью.
Л а й е л ь (пожимает плечами). Подождите уж до утра.
Д а р в и н. Нет. Кажется, я сегодня опять слишком счастлив, чтобы заснуть!
Л а й е л ь (растроганно). Ну, ну! Вы понимаете, я не хотел перед всеми демонстрировать свою слабость.
Д а р в и н. Вашу силу, мой друг. Могущество человека, любящего науку больше своего «я».
Л а й е л ь. Вы меня украшаете. Я старый, сухой эгоист. Действительно, я питаю слабость к науке. Пожалуй, и к истине, если это не одно и то же. Но вы представляете, что скажут мои коллеги и сверстники?
Д а р в и н. Ваш поступок похож на разлив реки Миссисипи. Когда она меняет свои берега, прибрежные жители сердятся и пугаются при виде перетасовки в межах… Но вас не удивляет, что такой крупный ученый, как Рудольф Вирхов, яростно обрушился на эволюционную теорию? А французы, те вообще считают мою книгу лженаучной. Они говорят, ее невозможно читать. Они просто вопят от возмущения.
Л а й е л ь. Как видно, и мне и вам придется не раз затыкать уши.
Д а р в и н. Значит, настоящая война только началась. Вы слышали, что происходит в России? Двадцатилетний студент перевел на русский язык мою книгу и написал о ней несколько очерков. Это вызвало бурю, какие бывают только в этой великой снежной стране.
Л а й е л ь. Молодец! Как его имя?
Д а р в и н (покачав головой). Я мог бы ответить словами ирландской сказки: «Как твое имя?» — «Вздох, Свист, Буря, Резкий ветер, Зимняя ночь»… У него очень трудное имя. (Медленно, с трудом произносит.) Ти-ми-ря-зев… Да, кажется, так.
Л а й е л ь. Ну что ж, все происходит по предсказанию Гексли. Вы дали в руки своих учеников такое разящее оружие духа, что… недалек час, когда вашу теорию станут зубрить в школах!
Появляется м - р А л л е н. Он выглядит совсем трезвым. В волнении даже не здоровается.
М - р А л л е н (шепотом). Долго мой Чарли стоял на коленях? Он сказал, будет стоять, пока у доктора Дарвина не будет опять такое же доброе лицо, как всегда…
Д а р в и н (устало). О чем он говорит? Лайель, будьте до конца другом, проводите мистера Аллена в пансион. Я немного посижу в кресле. Я забыл дома палку.
Л а й е л ь (подходит к воде, нагибается). Океан посылает вам в подарок другую. (Подает Дарвину трость.)
Д а р в и н (удивленно). В самом деле! (Садится, опираясь на трость.) Откуда это слышна музыка?
Л а й е л ь. Это на корабле. В честь вашей победы над Уоллесом… и надо мной.
Лайель и м-р Аллен ушли. Показались м - с Д а р в и н и Г у к е р. Останавливаются поодаль от сидящего Дарвина.
М - с Д а р в и н. Он очень устал. (Помолчав.) Вчера я случайно прочла несколько слов из начатого им письма.
Г у к е р. К кому?
М - с Д а р в и н. Не знаю. Возможно, что это дневник. Чарлз пишет: «Должно быть, я не сказал в своих книгах всего, что хотел. На меня повлияла больше, чем следует, мысль о той боли, которую я причинил бы некоторым членам своей семьи, если бы сказал все…»
Г у к е р. Он имел в виду вас?
М - с Д а р в и н. Да. Вам понятно теперь, как я мучаюсь — сказать или не сказать ему, что я давно уже не так болезненно переживаю его неверие?
Г у к е р (задумчиво). Его великодушие еще раз сыграло с ним шутку. Но, пожалуй, не стоит ему говорить. К чему? В конце концов, это частный вопрос. Если он не верит в творца, он верит во что-то другое. Вам неприятно то, что я говорю?
М - с Д а р в и н. Нет, почему же. (Подходит к сидящему Дарвину.) Ты отдохнул немного?
Д а р в и н. Да, я чувствую себя хорошо. Вы давно пришли?
Г у к е р. Только что.
Слышен шум накатывающихся на берег волн.
М - с Д а р в и н. Чарлз, начинается прилив.
Д а р в и н. Да, Эмма. Он вынес мне на берег трость.
М - с Д а р в и н (улыбаясь Гукеру). Мне кажется, вы знаете, чья это трость?
Г у к е р кивает головой и уходит. Возвращается с Т и м и р я з е в ы м. Прибой в эту паузу звучит особенно сильно.
Д а р в и н. Прилив… Помнится, это было первое явление природы, поразившее меня в юности. Знаете, о чем я сейчас думал? Я думал: вот я устал, отдохну, а завтра буду спокойно трудиться. Теперь уж я твердо знаю: сколько бы я ни сделал — а я сделал еще очень мало, — все-таки это дошло до ума и сердца людей. Сейчас осень, семена цветов летят далеко по воздуху. Семена полетели через пролив и дальше, опустились за океаном… Люди хотят непременно узнать в с ё о мире, в котором они живут. Какой прилив сил будет тогда у человечества! Я верю в это. Мне радостно знать, что и я вложил свою долю. Должно быть, поэтому я теперь не боюсь смерти. Ведь борьба за истину не кончится с моей жизнью. Будут приливы и будут отливы, но эта борьба станет продолжаться вечно. Не так ли, Гукер?
С ясной улыбкой оборачивается к жене и другу. Увидел Тимирязева, всматривается в него из-под полей своей шляпы. Снова грохот наступающего океана. И — тишина.
Т и м и р я з е в