(волнуясь, выступает вперед). Благодарю вас за то, что я не пропустил прилива.
1940—1944
БЕСПОКОЙНАЯ СТАРОСТЬРеволюционная повесть
П о л е ж а е в Дмитрий Илларионович, профессор, действительный и почетный член многих научных обществ, университетов и академий всего мира, за исключением Российской Академии наук, где он был забаллотирован, 74 лет.
М а р ь я Л ь в о в н а, его жена, 62 лет.
В о р о б ь е в Викентий Михайлович, доцент, ученик Полежаева, 32 лет.
Б о ч а р о в Михаил Макарович, студент, 24 лет.
К у п р и я н о в, матрос, начальник патруля.
Д в о р н и к.
С о л д а т.
К у х а р к а.
П е р в ы й с т у д е н т.
В т о р о й с т у д е н т.
П е р в а я с т у д е н т к а.
В т о р а я с т у д е н т к а.
К р а с н о г в а р д е й ц ы, п о н я т ы е (присутствующие при обыске).
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ(происходит в 1916 году)
Гостиная в квартире Полежаева. Прямо — дверь в кабинет. Налево — дверь в прихожую. Направо — окна на улицу. Много цветов и зелени в жардиньерках, на подоконниках. Очень чисто и очень тихо. Узкая дорожка тянется из прихожей через всю комнату. Один стул от окна отставлен на середину комнаты, как раз на дорожку. На стуле спит кошка. И вдруг поехал стул с кошкой. Дорожка тихонько скользит по паркету в прихожую. Когда стул доехал почти до двери, движение остановилось. Входит, смеясь, М а р ь я Л ь в о в н а в белом переднике поверх нарядного платья. В руках щетка на длинной палке.
М а р ь я Л ь в о в н а (кошке). Ну, прости, пожалуйста. Я и не видела тебя на стуле. (Идет и открывает дверь в кабинет.) Миша, у вас как дела?
Ей тотчас же приходится посторониться: огромный М и ш а в студенческой тужурке тащит кадку с каким-то деревом. Стал посреди комнаты и беспомощно оглядывается. Марья Львовна командует.
Ставьте сюда. Это сюда! Жардиньерку налево. Ящик. Так. Нате щетку, вон в углу паутина. Выше. Еще. Ух какой молодец! Все. Садитесь и отдыхайте. Куда вы — на кошку! Возьмите на руки. А зачем кверху лапами? Фу, обращаться с кошкой и то надо учить.
Б о ч а р о в (сел, держа кошку, как хрупкую вещь; густым басом). Кажется, хорошая кошка.
М а р ь я Л ь в о в н а (орудуя щеткой возле самых его ног, так что он беспокойно их подбирает). Не кажется, а это бесспорно.
Б о ч а р о в (глубокомысленно). Моей породы.
М а р ь я Л ь в о в н а. Что-о?
Б о ч а р о в. Сибирская. Я из Омска.
М а р ь я Л ь в о в н а (многозначительно). Ну, Миша, ваше счастье, что сегодня Дима приедет. (Подойдя вплотную, понизив голос.) Может, скажете, что с вами делается?
Бочаров молчит.
В такую рань явился! Побриться даже не успел. Глаза бессонные. (Инквизиторски присматривается к нему.) Уж я вижу, что-то есть. В университете, да? Да или нет?
Б о ч а р о в. Марья Львовна, потом.
М а р ь я Л ь в о в н а (с горячностью). Ах, потом! То есть когда приедет. Дмитрию Илларионовичу только можно сказать. Ему одному доверие. Ну, так и сидите в его кабинете. С глаз долой! Прочь!
Бочаров встает. Марья Львовна гонит его, концом щетки толкая в спину.
Носа не смейте высовывать, пока не позову. (С сердцем захлопывает дверь.) Нет, какой студент пошел, ни капли доверия, ни грани уважения к профессорше! Возмутительно! Я же сама была когда-то студенткой… Мы чтили даже экономку любимого профессора. Даже его пивную кружку. Мы готовы были целовать у нее ручку.
Г о л о с Б о ч а р о в а (из кабинета). У экономки?
М а р ь я Л ь в о в н а (запальчиво). Нет, у пивной кружки. Да как вы смеете там подавать голос! (Постояв немного около двери.) Миша, вы на меня не сердитесь?
Г о л о с Б о ч а р о в а. Нет, Марья Львовна.
М а р ь я Л ь в о в н а. Вот и хорошо. Занимайтесь, больше я вам не помешаю. (Взглянув на часики, висящие у нее на груди на тонкой цепочке, заторопилась к окну.) Не понимаю, почему его до сих пор нет. Вечно он не позволит встретить — и жди его дома. Всю душу вымотаешь. Другой раз я вообще не останусь, а с ним поеду. Почему раньше я была ему полезна на международных съездах, а нынче все Воробьев? (Лукаво.) Нынче и Воробьев устарел. (Громко по направлению к кабинету.) Не правда ли, господин Бочаров? (Бочаров в кабинете не отвечает.) Держу пари, что в следующий раз в Стокгольм или в Лондон поедет не Воробьев и не госпожа Полежаева, а вы, Миша. Что на это скажете?
Пауза.
Г о л о с Б о ч а р о в а. Ничего, Марья Львовна.
М а р ь я Л ь в о в н а (удивленно). Что такое? (Приоткрыла дверь.) Миша, я знаю, у вас мрачные мысли. Война не кончается. Это?
Г о л о с Б о ч а р о в а (очень серьезный и даже важный). Примерно да, Марья Львовна.
М а р ь я Л ь в о в н а (убежденно). Не надо думать об этом, Миша. Подумаешь! Ну не дождемся конца, ну и умрем. Недоделали многого? Так мы и на том свете будем работать! Может, еще и лучше. На этом свете Дмитрия Илларионовича лишили лаборатории… Из университета пришлось уйти… С дураком министром разругался. С проектом еще неизвестно что… А там, в раю, может, и министры лучше… и лаборатория уже приготовлена для Дмитрия Илларионовича…
Г о л о с Б о ч а р о в а. Лаборатория — это скорее по части ада.
М а р ь я Л ь в о в н а. Миша, довольно вам говорить о смерти… Когда я подумаю, что через год ему семьдесят пять… Неужели мы позволим ему умереть раньше меня?..
На пороге показывается Б о ч а р о в.
Б о ч а р о в. Марья Львовна, пожалуйста… Нет, вы оба, чтобы как можно дольше…
М а р ь я Л ь в о в н а. Хорошо, Миша. (Толкает его опять в кабинет и закрывает за ним дверь.) Разрешаю курить, только откройте форточку. Спички ваши куда я спрятала?
Г о л о с Б о ч а р о в а. В прихожей, Марья Львовна.
Марья Львовна идет в прихожую. Едва вступив туда, вскрикивает от неожиданности и роняет щетку. Тотчас слышатся невнятные восклицания, поцелуи, мужской смех с теноровыми, звонкими нотами. В гостиную вваливается д в о р н и к с большим чемоданом. В дверях кабинета появляется и сразу же опять исчезает Бочаров. Разговор супругов начинается еще в прихожей.
Г о л о с М а р ь и Л ь в о в н ы (крайне взволнованный). Хорош! Вместо недели — месяц.
Г о л о с П о л е ж а е в а (не менее взволнованный). Ты что, смеешься? Все английские университеты объехать… Вкруговую, да еще через минную зону, да разные заграждения, формальности, препоны.
Г о л о с М а р ь и Л ь в о в н ы. Постой, где ты был?
В дверях гостиной показывается спина П о л е ж а е в а, он в пальто и шляпе.
П о л е ж а е в. Понимаешь, не утерпел. Из Стокгольма проехал в Англию, побывал в Кембридже, куда меня опять звали. Представляешь, как это сложно нынче? А на обратном пути банкеты в честь меня устраивали. Нашли время! То минами, то шампанским меня взрывать.
М а р ь я Л ь в о в н а (показываясь за его плечом). Чтобы я еще раз отпустила тебя одного!.. Я-то думаю: почему он сидит в Стокгольме, что там делать? Только получить премию. А он — смотрите. И ни одного письма. Авантюрист! А как ты домой попал без звонка?.
П о л е ж а е в (пятится, пропуская вперед Марью Львовну). Смешно! Да ключ-то у меня с собой.
М а р ь я Л ь в о в н а (недоверчиво). Ну-ну, я была уверена, что ты его потерял… Обронил в минной зоне…
П о л е ж а е в (довольный и оживленный, в элегантном пальто с черным бархатным воротником, с небольшим саквояжем в руке проходит в комнату). Вот еще! На, посмотри, пожалуйста. (Безуспешно роется в карманах, тревожно оглядываясь на Марью Львовну.) Неужели я его действительно обронил?
Порывается бежать в прихожую, но оттуда в этот момент выставился до половины туловища д в о р н и к и тянет руку с ключом.
Д в о р н и к. Дмитрий Илларионович, так я же вам сейчас открыл. А ключ вы еще в прошлый раз в двери оставили. Только вы уехали, гляжу: торчит в скважине. (Заботливо обтерев о полу, отдает ключ.)
П о л е ж а е в (молча, косясь на Марью Львовну, выхватывает ключ). Скважина!
М а р ь я Л ь в о в н а. Не сердись на него, Дима.
Дворник уходит. Полежаев, веселый и улыбающийся, идет к окну, с удовольствием осматриваясь вокруг себя, нюхая цветы, расправляя листья. Особенное внимание уделяется рослому кактусу.
П о л е ж а е в (с нежностью гладит его и, наколовшись, отдергивает руку). Смотри, как он вырос без меня! Молодец! Ну да мы тоже не теряли времени. (С живостью оборачивается.) Какую я речь закатил!..
М а р ь я Л ь в о в н а. Пожалуйста, раздевайся. Расскажешь все по порядку.
П о л е ж а е в. По порядку неинтересно. Сначала я главное покажу. Не ходи, не ходи за мной. (Исчезает в прихожей, утаскивая за собой чемодан.)
Марья Львовна усаживается на стул против двери. П о л е ж а е в чинно выходит в мантии и шапочке доктора естественных наук Кембриджского университета, важно откашливается и начинает речь.
Милостивые государи! Когда Гулливер осматривал академию в Лапуте, он обратил внимание на человека сухопарого вида (с легкой улыбкой оглядывает себя), сидевшего, уставив глаза на огурец, запаянный в стеклянном сосуде. На вопрос Гулливера диковинный человек пояснил ему, что вот уже восемь лет, как он погружен в созерцание этого предмета — в надежде разрешить тайну солнечных лучей. (Небольшая пауза, легкий поклон в сторону аудитории.) Я должен признаться, что перед вами именно такой чудак. Около сорока лет я провел, уставившись на зеленый лист в стеклянной трубке. И внимание мое как раз было занято тайной улавливания и запасания впрок солнечных лучей.