М а р ь я Л ь в о в н а (в дверях прихожей). Вы лжете!
П о л е ж а е в (показывает на дверь). Вон!
Все торопливо уходят. Воробьев и студент, подбиравший листки с пола, замешкались.
(Усталым голосом.) Вон!
Все уходят. Полежаев их провожает. Марья Львовна собирает разлетевшиеся страницы. Откуда-то с лестницы доносится умоляющий голос Воробьева. Слышно: «Я забылся — простите. Я встану на колени. Мой учитель! Я боготворю вас!»
Г о л о с П о л е ж а е в а (методично повторяет). Вон! Вон!
Последний раз хлопнула дверь. Появляется П о л е ж а е в.
М а р ь я Л ь в о в н а. Дима! (Протягивает рукопись.) Кажется, все, ни одного листочка не потерялось.
П о л е ж а е в. Спасибо. (Ложится на диван.)
М а р ь я Л ь в о в н а (испуганно). Тебе нехорошо?
П о л е ж а е в. Нет, ничего. (Садится с усилием.)
М а р ь я Л ь в о в н а. Лежи, лежи. Дать подушку?
П о л е ж а е в. Не надо. (Пауза.) А где матрос? Ах да, ты нарочно. (Сидит с закрытыми глазами. Медленно говорит.) Ослы никогда не живут до семидесяти пяти лет. Это первый случай в природе, когда обыкновенный домашний осел дожил до этого возраста.
М а р ь я Л ь в о в н а. Дима!
П о л е ж а е в. И даже отпраздновал юбилей. (Пауза.) Пригреть врага в своем доме! Десять лет держать его около себя… (Пауза.) Как я ошибся! И как я теперь расплачиваюсь! (Обводит рукой вокруг.) Одиночеством. Самым полным…
М а р ь я Л ь в о в н а (робко). Одиночеством?..
П о л е ж а е в. Конечно, я только терпел его. Я давно в нем разочаровался. Но я не сделал главного. Надо было найти другого, настоящего ученика. Настоящего, понимаешь?
М а р ь я Л ь в о в н а (тихо). Ты нашел Бочарова.
П о л е ж а е в. И сразу же потерял. (Пауза.) Если бы Бочаров был жив! (Замечает, что Марья Львовна дрожит.) Ты дрожишь, тебе холодно? Я принесу тебе шаль.
М а р ь я Л ь в о в н а. Не надо. Не беспокойся, пожалуйста.
П о л е ж а е в. Нет, нет. Я принесу. (Идет.)
М а р ь я Л ь в о в н а (вслед). Ты не найдешь, она в спальне.
П о л е ж а е в. Да, да, я знаю.
Полежаев скрывается в дверях кабинета, а Марья Львовна торопится без него поплакать. Она плачет и вытирает слезы, не на лице, не у глаз, а уже на платье, на груди, на коленях. Потом, справившись наконец с собой, встает с места.
М а р ь я Л ь в о в н а. Дима, ты не найдешь. (Открывает дверь в кабинет.)
П о л е ж а е в (стоит у самой двери; испуганно). А? Что? (Отворачивается и прячет лицо в кембриджской мантии, висящей около двери, незаметно вытирая ею глаза, делает вид, что нюхает.) Э, да она нафталином пахнет. Это ты ее на лето?.. (Не дожидаясь ответа, бежит в спальню, кричит оттуда.) Сейчас найду шаль.
Марья Львовна ставит лампу на рояль, садится спиной к инструменту. П о л е ж а е в выходит из кабинета, тихо накрывает ей плечи теплым платком. Пауза.
Один… Теперь уж как будто прочно. Все я, все я. Ну, побрани же меня немного.
М а р ь я Л ь в о в н а. Нет. Не за что.
П о л е ж а е в. Спасибо.
М а р ь я Л ь в о в н а (опускает голову). Грустный у нас праздник.
П о л е ж а е в (тревожно). Тебе очень невесело?
М а р ь я Л ь в о в н а. А тебе?
П о л е ж а е в. Мне ничего. (Пауза.) А ты что сюда села? (Нерешительно.) Может, сыграем?
Осторожно повертывает ее вместе со стулом, садится с ней рядом, и они играют в четыре руки. Сейчас очень заметны их старость и одиночество.
М а р ь я Л ь в о в н а (прерывая игру, виновато трет руки). Сбилась, очень пальцы озябли.
П о л е ж а е в. Озябли? (Дышит ей на руки.) Так лучше?
М а р ь я Л ь в о в н а. Лучше.
Играют.
П о л е ж а е в. Надо затопить печку.
М а р ь я Л ь в о в н а. Нет дров, не принес дворник.
П о л е ж а е в. Дрова внизу, в сарае? Я сейчас принесу.
М а р ь я Л ь в о в н а. Дима, разве можно тебе?
П о л е ж а е в. А что? Книга кончена, надо и поразмяться. Сыграй мне марш, я сейчас. (Скрывается.)
Марья Львовна играет марш. П о л е ж а е в появляется в какой-то старой тужурке, кепке блином, с веревкой и топором в руках. Марья Львовна смеется, завидев его; стоя, он наклоняется над клавишами и играет вместе с ней. Медленно зажигается электрический свет. Нити в лампочках накаливаются постепенно: сначала едва краснеют, потом все ярче и ярче…
П о л е ж а е в (кричит). Свет, свет! Не обманул матрос, разгрузил уголь!
Полный свет. Супруги играют все веселее и громче. Вдруг Полежаев видит: в дверях стоит Б о ч а р о в в военной шинели.
Кто это? (Встает, смотря туда во все глаза и машинально продолжая ударять по клавишам. Звучит все один и тот же аккорд.)
Поднимается Марья Львовна.
Б о ч а р о в (сконфуженно). Извините. Я без спросу, со своим ключом. (Показывает.)
П о л е ж а е в. Миша!
З а н а в е с.
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Та же комната. Яркий февральский день. На диване лежит больной П о л е ж а е в. Подле него на стуле сидит Б о ч а р о в в военной форме.
П о л е ж а е в (деловито отмечает в блокноте). Так, с этим кончено. Переходим к следующему вопросу. Помещение. Помещение мы найдем, я думаю?
Б о ч а р о в. Любой дворец.
П о л е ж а е в. О, даже так?
Б о ч а р о в. Конечно. Разве мало их освободилось?
П о л е ж а е в. Это верно. (Озабоченно.) Только имейте в виду, Миша, я буду требователен. Я ведь не удовлетворюсь каким-нибудь дворцом-замухрышкой. В пыльном месте, без зелени — мне такой дворец и даром не надо.
Б о ч а р о в (скрывая улыбку). Хорошо, я поищу получше.
П о л е ж а е в. Поищите, Миша. И чтобы непременно кругом была зелень. Какой может быть ботанический институт без сада! Теперь вот что, Мишенька, нельзя ли поскорее с этим?
Б о ч а р о в. С помещением, Дмитрий Илларионович?
П о л е ж а е в. Помещение… И вообще смастерить бы все, пока жив.
Б о ч а р о в (протестующе). Дмитрий Илларионович?
П о л е ж а е в. На всякий случай же я говорю. Помирать я не собираюсь. Зачем? Сколько лет мечтал о своем институте. (Отмечает в блокноте.) Так. Об этом договорились. Следующий вопрос. Научный штат. Да, Миша, это уже сложнее. Боюсь, ох боюсь.
Б о ч а р о в. Чего, Дмитрий Илларионович? Или кого?
П о л е ж а е в. Всего и всех, Миша. Вы уверены, что нам удастся найти честных людей, которые захотят работать?
Б о ч а р о в. Давайте искать, Дмитрий Илларионович. Вы знаете много людей. И все знают вас.
П о л е ж а е в (грустно). Друг мой, я всю жизнь думал, что меня знают и я знаю тех, кто меня окружает. Тем не менее в ноябре, когда все это произошло… (Машет рукой.) А… Вы сами всему свидетель.
Б о ч а р о в (мягко). Дмитрий Илларионович, это другая крайность. Вы — и вдруг пессимизм. Ведь то, что делалось в ноябре…
Телефонный звонок. Полежаев хотел было подняться со своего дивана.
Это меня, меня, извините. (Бежит к телефону.) Слушаю. Бочаров. Состоится. Думаю, что не посмеют. (Решительно.) Ну конечно, будем начеку. Хорошо! (Вешает трубку, возвращается к Полежаеву. Мягко продолжает прерванный звонком разговор.) Да, так вот я и говорю. То, что делалось прошлой осенью с большинством наших образованных, у многих успело переболеть, смягчиться. Власть оказалась более устойчивой, чем предполагали некоторые. Да наконец еще одно обстоятельство.
П о л е ж а е в (кротко). Какое, Мишенька?
Опять телефонный звонок. Бочаров бежит к телефону.
Б о ч а р о в. Слушаю. Так… В Смольном… Нет… Да. Ждите меня. (Вешает трубку.)
П о л е ж а е в (с досадой). Опять вас.
Б о ч а р о в. Вы извините, пожалуйста, я из вашей квартиры устроил что-то вроде штаба.
П о л е ж а е в (хмуро). Ничего. Только…
Б о ч а р о в. Что, Дмитрий Илларионович?
П о л е ж а е в. Да что ж, обидно: вы всем нужны, а меня в эти дни никто и не спросит…
Б о ч а р о в (жалобно). Дмитрий Илларионович, так я же всем запретил беспокоить вас, пока вы больны, а то бы они… (Смеется.) Заботливый, нечего сказать, помощник. Мне-то сюда все равно трезвонят.
П о л е ж а е в (кротко). Мишенька, вы не договорили, какое же обстоятельство?
Б о ч а р о в. Пример, который вы показали всем, всему ученому миру.
П о л е ж а е в (ворчливо). Не знаю, не знаю. (После паузы.) Вы думаете, это все-таки сыграло роль?
Б о ч а р о в. А вы не думаете? Для чего же вы обращались к интеллигенции?
П о л е ж а е в (раздраженно). Не произносите всерьез это фанфаронское, самохвальное слово! Оставьте его для Воробьевых…
Б о ч а р о в (улыбаясь). Извините. Я забыл, что вы недолюбливаете…
П о л е ж а е в (сердито). Смешно! Сколько раз я вам говорил.
Б о ч а р о в. Знаю, знаю. Я хочу только одну поправку: интеллигенты ведь тоже бывают разные. Опять о себе забываете, Дмитрий Илларионович.
П о л е ж а е в. Не льстите, не льстите. Пожалуйста, не привыкайте к такой политике. Воробьев попробовал со мной этак — живо полетел вверх тормашками.
Б о ч а р о в (смеется). Положим, Воробьев полетел не только поэтому. (Серьезно.) А кроме того, не забывайте о новой интеллигенции, из народа. Ленин знает, что ее будет больше и больше. А как же! На то и революция, Дмитрий Илларионович…
П о л е ж а е в (взволнован). Миша, нельзя, нельзя так спорить. Я знаю, вас фронт выучил агитировать. Сказали — Ленин, и я ни о чем больше… А, да что скрывать! Миша, я горжусь быть его современником. Я уверен, что он приведет человечество к счастью…