Караульный не пропустил его на площадь.
— Контора открывается в восемь, али не знаешь.
Базиль пошел к Неве. Может быть, там, у пристани, где выгружают колонны, он встретит Шихина.
Но в это утро не выгружали колонн. Какое-то судно стояло у пристани, готовясь, как видно, в скором времени отвалить.
По пристани из конца в конец ходил, отдавая приказания, неизвестный Базилю рябой человек.
Базиль решился спросить его.
— Купца Шихина не видали сегодня?
— И не увижу, — был зловещий ответ.
— А… — заикнулся Базиль.
— Купца Шихина нет в Петербурге, — отрезал рябой человек.
Базиль побледнел.
— Где же он?
— В каменоломне.
— Скажите, это очень далеко?
Вместо того чтобы засмеяться над наивным вопросом, рябой с любопытством взглянул на Базиля. Он, как видно, заинтересовался молодым человеком, которого так встревожила весть об отсутствии купца Шихина.
— На острове близ Фридрихсгама, в Финском заливе, — серьезно ответил рябой и в свою очередь спросил юношу: — Нужно видеть Шихина, что ли?
Базиль от волнения и разочарования готов был заплакать.
— О! Очень нужно, — сказал он, умоляюще смотря на рябого, словно тот не пускал его к Шихину. — А скоро он оттуда вернется?
— Долго. Может, совсем не вернется, — сердито сказал рябой.
— Почему? — Базиль окончательно оробел.
— Там у него брюхом хворают да подыхают, так он обещал за компанию и сам издохнуть.
Базиль понял, что незнакомец издевается над ним и над Шихиным, и печально отошел в сторонку.
Рябой продолжал мерить шагами пристань и начальнически покрикивать на матросов. Когда все у тех было готово, он перескочил на судно и крикнул Базилю:
— Эй, молодец! Коли соскучился по Архипу, прыгай сюда, так и быть, отвезу. Коли сдохнешь — не жалуйся.
Базиль в пять прыжков очутился на палубе.
По Неве шли на веслах; выйдя в залив, поставили парус. Попутный ветер, как тот попутный ямщик, с которым расстались сегодня ночью, радовал сердце Базиля.
«Дуй, задувай! — восклицал про себя Базиль. — Скорей будем на острове!»
Не замечая, что люди над ним посмеиваются, Базиль вел себя крайне возбужденно: встав у борта на носу, разговаривал сам с собой, размахивал картузом. Переход от отчаяния к радостной уверенности был слишком велик. Скоро он снова почувствовал утомление, лег, где стоял, и тотчас заснул, по-простецки всхрапывая.
На остров пришли через сутки. Большую часть этого времени Базиль проспал.
После сна настроение его все улучшалось, а когда судно вошло в пролив, отделявший остров Питерлак от фридрихсгамского берега, Базиль уж не мог спокойно стоять на месте.
На пристани стоял Шихин с группой рабочих.
— Гостя тебе привез! — крикнул рябой капитан. — Слышь, Архип Евсеич, гостя привез!
— Милости просим! — весело отвечал Шихин и с усмешкой прищурился на Базиля.
Но Базиль уже не боялся хитрой его улыбки, он доверился Шихину. Шихин должен его выручить. Напряженно улыбаясь, Базиль смотрел на него, не отрывая глаз и не говоря ни слова.
Судно стало у пристани.
Базиль мигом выскочил, и словно бы само собой получилось, что они обнялись с Шихиным и троекратно, по-русски, поцеловались. И Базилю это не показалось в диковинку.
— Вот, приехал, — смущенно сказал Базиль, — поговорить с вами надо бы…
— После поговорим, — сказал Шихин, щурясь на одежду Базиля. — После, милый. Сейчас-то уж мне сильно некогда. Погуляй пока, посмотри на нашу работу. А я во Фридрихсгам денька на два съезжу. Вон, легки на помине, уж подают лодку.
— Вы уезжаете? — испугался Базиль.
— Говорю, ненадолго. Дела, милый. Чего испугался? Раз приехал ко мне, бояться некого, рукой не достанут, вода кругом. Павел Сергеевич-то как поживают?
— Ах, о нем-то как раз… Надо все рассказать вам… Как же? Вы уезжаете?
— Погуляй, погуляй. Через два дня вернусь. Говорю ведь, теперь-то уж обойдется, раз ко мне приехал. Эк напугался. Поссорились, что ли, с Павлом Сергеевичем? Ладно, выручу. Сказал, Шихин выручит — и выручу. Живи себе, ни о чем не тревожься. А сейчас-то уж мне сильно некогда. До свиданьица.
Ласково улыбаясь, Шихин сел в лодку.
Базиль начинал успокаиваться под влиянием его слов и совсем ободрился, когда тот крикнул какому-то высоченному мужику, стоявшему на берегу рядом с Базилем:
— Максимыч, ты позаботься о молодце. Ночевать положи в моей светелке. Покорми когда следует. Ну, с богом.
Лодка отчалила.
Глава одиннадцатая
Снова оставшись один, Базиль в первую минуту не знал, что ему делать. Взгляд еще раз остановился на лодке, быстро удалявшейся от острова. Шихин сидел на средней скамеечке, лицом к Базилю, и приветливо махал рукой. Базиль ответил тем же и, кажется, окончательно успокоился.
В последний раз он взглянул на пролив. Вода и небо были прозрачные, утренние. С того берега поднималось солнце. Базилю не было никакого дела до моря, и он решительно повернулся к суше.
На пристани и на судне опустело, все ушли в бараки, расположенные где-то неподалеку. Но что ему было до людей! Перед ним открылись каменоломни, те самые таинственные недра, в которых волшебным, должно быть, способом добывались его монолиты. Вот они — каменные чудовищные стволы. Два из них лежат тут же на пристани, на бревенчатом широченном помосте, укрепленном на многочисленных сваях. Сваи были забиты в дно морское.
Дрожа от нетерпения, Базиль кинулся к монолитам. Там, в Петербурге, ему так и не удалось увидеть их близко. Но он понимал, что и здесь ему нужно быть хладнокровнее, нужно усвоить выдержку настоящего строителя, иначе он ничего не рассмотрит как следует. Сдерживая себя, он прошел рядом с колонной по всей длине ее. Оказалось тридцать шагов. Это был не совсем точный счет, потому что шагать приходилось не по ровному месту, а перешагивать через бревна, на которых лежали колонны (и по которым их перекатывали). Толщина монолита превышала рост Базиля с поднятой рукой и равнялась примерно одной сажени. Гранит был грубо обтесан, но тем большее впечатление производил общий вид монолита: как будто не кропотливые человеческие руки трудились над ним, а мощные длани каких-то титанов рубили сплеча.
— Чего смотришь, парень? Какие мы штучки работаем?
Позади Базиля стоял мужичонка в посконных портках и пропотевшей рубахе и скалил зубы.
— Ты на место ступай, погляди, как их откалывают. Так работаем, аж порода стонет. — Мужик похлопал ладонью по монолиту. — Ишь ведь, идол какой.
«И вправду, каменный идол…» — подумал Базиль.
— А ты, может, сделаешь милость, проведешь меня в ваши каменоломни? — сказал Базиль.
— Так я ж затем и пришел, Максимыч прислал. Пойдем, милачок. Ты что, племянник Архипу-то Евсеичу будешь?
— Племянник, — солгал Базиль, не зная, что сказать о себе.
— Да ты, поди, есть хочешь? Максимыч тоже велел спросить.
— Не хочу, — сказал Базиль и опять солгал: ему хотелось есть, но еще больше хотелось скорее увидеть каменоломни. А забота о нем Максимыча и этого мужика ему очень понравилась.
Они отправились.
— Далеко это?
— Раньше ближе было. Вот где идем, тут и ломали. А теперь, видишь, подчистили нагладко. Теперь уж вон ту скалу колем.
— Как, вон эту? Так близко все же?
— Ну, парень, пока от нее допрешь до пристани идола нашего, как раз с пупа сдернешь.
Подле самой скалы лежал отваленный, но еще не обтесанный четырехгранной формы обрубок. Длиной он был более восьми сажен, но один конец его был негодный, с порочной трещиной, и надлежало его обрубить. Странно звучали слова — обтесать, обрубить, словно орудовали так не с камнем огромных размеров и неимоверной твердости, а с легким податливым деревом.
Немного поодаль от скалы лежали два монолита, уже начатые отделкой.
— А где же рабочие? — спросил Базиль, вовсе не видя людей в каменоломне.
Мужик снова оскалил зубы.
— Дай хоть позавтракать! Уж и так изморились… Дай два денька вздохнуть без хозяина. Ой, да, забыл я, что ты ведь племянничек ему будешь, — спохватился мужик.
Базиль внутренне побранил себя, зачем его угораздило назваться племянником Шихина, но было уже поздно оправдываться: из бараков валила толпа.
— Сколько их? — изумился Базиль при виде такой толпы.
— Да сотен пять. А вот сочти сам. На отколке вот этого — шестьдесят человек. Дыры бурят для отколки вон этого, что в скале, отсюда не видно, — тридцать человек. По сорока на этих отколотых. Тридцать кузнецов инструменты куют да вострят. Двадцать пять плотников. Шестьдесят черновых там да здесь работают. Ну, да целая сотня плиту добывают от той же скалы. Что от скалы остается — все в ход идет. Ну, счел, сколько?
— Четыреста тридцать, — ответил Базиль.
Эти четыреста тридцать уже явились, с гамом пройдя мимо них, и рассыпались по своим местам.
— Пора и мне, — сказал проводник Базиля, — легкого разговору понемножку.
— Ты тоже работаешь?
— Нет, я в ювелирной лавке брильянтами торгую!
Веселый мужик взобрался на скалу, и в руках его, откуда ни возьмись, очутился длинный бур.
— Ну, так лезь за мной.
Базиль поспешил вскарабкаться.
По боковой части скалы они подошли к месту отколки.
Шестьдесят человек с кувалдами в руках стояли вдоль желобка, высеченного в камне во всю длину будущей колонны. Стояли они — тридцать с одной стороны желоба и тридцать с другой, но не друг против друга, а в шахматном порядке. По дну желоба были пробурены дыры на расстоянии фута одна от другой и, как видно, на большую глубину. Из этих дыр торчали железные клинья.
— Начнем, — сказал крайний.
Все приготовились, крепко ухватив кувалды обеими руками и развернув корпус — откинувшись назад и немного вправо.
— Р-р-раз!
Все кувалды одновременно описали стремительную дугу в воздухе, полную окружность без малого, и ударили по клиньям. Каждая просвистала возле самого уха соседнего работника.