И даже те, которые при жертвоприношении убивают скот, не понимают в своей глупости высшего смысла священных книг. А если кем-то сказано: «Следует приносить в жертву коз», то «козы» означает там семилетние зерна риса, которые, как это само собой понятно, не дают всходов.{157} Сказано же:
Ведь если тот, кто рубит лес, кто режет скот и весь в крови,
Достоин быть на небесах, то кто же должен в ад идти?
Поэтому я никого не съем. Однако я стар и плохо слышу издали ваш разговор. Как же определю я победу и поражение? Итак, подойдите ближе и расскажите мне о вашей тяжбе. Тогда я скажу свое слово, зная, в чем суть спора, и не наложу на себя оков в том мире. Сказано ведь:
Из гнева иль из жадности, из страха иль из гордости
Кто даст решенье ложное, тот в преисподнюю сойдет.
А также:
Ложь о скоте погубит пять, о телке — десять родичей,
Ложь о девице — сто родных, о прочих людях — тысячу.
Поэтому доверьтесь и отчетливо говорите прямо мне в ухо». К чему много слов? Этот низкий вызвал в них такое доверие, что они приблизились к нему. И тогда он одновременно схватил зайца и куропатку лапой и зубами, схожими с пилой. Так оба они лишились жизни и были съедены.
БРАХМАН И ТРИ ЖУЛИКА (III.4)
Жил в одном городе брахман Митрашарман, который занят был тем, что поддерживал жертвенный огонь. Как-то раз в месяце магха,{158} когда веял приятный ветерок и Парджанья{159} посылал с облачного неба тихий-тихий дождик, он отправился в одну деревню за жертвенным животным и попросил там какого-то жертвователя: «Эй, жертвователь! В наступающую ночь новолуния я буду приносить жертву. Дай же мне одно животное». И тот, согласно закону, дал ему откормленное животное. А брахман, видя, что козел этот бегает взад и вперед и пригоден для жертвы, взвалил его на плечи и отправился в свой город. И когда он шел по дороге, его встретили три жулика, чьи шеи исхудали от голода. Видя на плечах брахмана откормленное животное, они сказали друг другу: «Эй! Если мы съедим это животное, то легко перенесем сегодняшний снегопад. Возьмем же у него обманом жертвенное животное и защитимся от холода». И вот один из них, переменив одежду и встретив брахмана на боковой дороге, сказал блюстителю священного огня: «Эй, эй, хранитель огня! Зачем совершаешь ты смешное, запретное у людей дело, неся на плечах нечистую собаку? Сказано ведь:
Собака, чандала,{160} петух — все одинаково грязны,
Верблюд с ослом — еще грязней. Да не коснется их никто!»
Тогда, полный гнева, тот ответил: «Разве ты ослеп, что принимаешь жертвенное животное за собаку?» Тот ответил: «Брахман! Не следует тебе гневаться. Иди, как хочешь». И когда он прошел немного дальше, то встретил его второй жулик и сказал: «Увы! Горе, горе! Если и любишь ты, блаженный, этого мертвого теленка, все равно не следует поднимать его на плечи. Сказано ведь:
Тогда брахман с гневом ответил: «Эй! Разве ты ослеп, что называешь жертвенное животное теленком?» Тот сказал: «Не гневайся, блаженный. Я сказал это по неведению. Иди поэтому, как тебе нравится». Еще немного углубился он в лес, и тут третий жулик, переменивший одежду, встретился с ним и сказал: «Эй, не годится, что ты взвалил на плечи осла и несешь его. Сказано ведь:
Коль тронет человек осла нарочно иль нечаянно,
Для искупления греха одетый пусть омоется.
Оставь же его, пока никто другой не увидел тебя». Тогда решив, что это — ракшаса в образе жертвенного животного, брахман в страхе бросил козла на землю и побежал к своему дому. А те трое сошлись вместе и, взяв животное, исполнили свое намерение.
ВОР-БЛАГОДЕТЕЛЬ (III. 9)
Жил в одном городе старый купец по имени Каматура.{163} После смерти жены он потерял рассудок от любви и женился на дочери бедного купца, дав большой выкуп. А та, охваченная печалью, даже видеть не могла этого старого купца. Ведь сказано по этому поводу:
Коль у мужчины голова покрыта сединой,
Презренье из-за старости встречает он вокруг.
Обходят девушки его, нечистый будто он
Колодец чандалы, костями весь усыпанный.{164}
А также:
Согнулася спина, зубов уж нет во рту,
и еле ходят ноги,
Ослеп, и красота осталась позади,
и рот слюну пускает.
У ж не хотят родные слушаться его,
жена не уважает,
И даже сын родной не хочет почитать.
О, горе, горе старцу!
И как-то раз, когда она, отвернувшись, лежала с ним на одной постели, в их дом забрался вор. И видя вора, она так испугалась, что даже обняла своего старого супруга. А у того поднялись по всему телу волоски, и он подумал в изумлении: «Что это она вдруг обнимает меня?» Когда же он внимательно посмотрел, то увидел в одном из углов вора и подумал: «Несомненно, она обнимает меня оттого, что напугана им». И, обнаружив это, он сказал тому вору:
«Будь счастлив, благодетель мой, бери, что хочешь, у меня.
Всегда внушал я страх жене, а ныне ласкова она».
А вор ответил:
«Не вижу, что мне взять сейчас,
а если будет что-нибудь,
Опять приду, когда жена не станет обнимать тебя».
ОБМАНУТЫЙ ТЕЛЕЖНИК (III.12)
Жил в одной местности тележник. Его распутная жена пользовалась у людей дурной славой. И подумал он о том, что ее надо испытать: «Как бы мне ее испытать? Сказано ведь:
Коль станет холоден огонь или горячею луна,
Коль станет праведным злодей, то будет верной женщина.
А я знаю по людской молве, что она изменяет мне. Сказано ведь:
Подумав так, он сказал жене: «Милая! Утром я пойду в другую деревню и проведу там несколько дней. Приготовь же мне в дорогу какую-нибудь подходящую пищу». Слыша его слова, она, возбужденная и обрадованная, оставила все дела и приготовила превосходную еду, изобилующую маслом и сахаром. Хорошо ведь говорится:
Ненастье, темнота густая,
Глухие городские закоулки
И муж, отправившийся вдаль,
Всегда лишь радуют развратную жену.
И вот на заре тележник поднялся и вышел из дому. Видя, что он ушел, она кое-как провела этот день, с улыбкой украшая свое тело. Затем она пришла в дом своего любовника и сказала ему: «Мой негодный муж отправился в другую деревню. Приходи же ко мне, когда люди уснут». А пока это происходило, тележник, проведя день в лесу, проник вечером в свой дом через боковую дверь и спрятался там под кроватью. Между тем тот Девадатта пришел туда и забрался на постель. Увидя его, тележник подумал с сердцем полным гнева: «Подняться ли мне сейчас и убить его или одним ударом уничтожить их обоих, когда они заснут? Или погляжу я пока на ее поведение и послушаю, что она ему скажет». Между тем жена его осторожно закрыла дверь и поднялась на постель.
И вот, поднимаясь, она задела ногой голову тележника. Тут она подумала: «Несомненно, негодный тележник решил испытать меня. Что же, я покажу ему, что знакома с женскими повадками». Пока она думала так, Девадаттой овладело желание коснуться ее. Но, сложив ладони, она сказала: «О великодушный, не касайся моего тела». Тот ответил: «Тогда зачем же ты меня позвала?» Она сказала: «О! Сегодня на заре я пошла в храм Чандики,{167} чтобы увидеть божество. И там неожиданно раздался голос в воздухе: «Что мне делать, дочь? Хоть ты и предана мне, все равно через шесть месяцев станешь вдовой по вине судьбы». Тогда я сказала: «Блаженная! Если ты знаешь о несчастье, то знаешь и как предотвратить его. Есть ли какое-нибудь средство, чтобы супруг мой прожил сотню лет?» Тогда она ответила: «Есть такое средство, и оно зависит от тебя». Услышав это, я сказала: «Богиня! Укажи, и я последую твоим словам, пусть это будет стоить мне жизни». Тогда богиня сказала: «Если, взойдя с чужим мужчиной на ложе, ты отдашься ему, то смертельная опасность, грозящая твоему супругу, перейдет на него, а супруг проживет еще сто лет». Поэтому я и позвала тебя. Делай же теперь что хочешь. Ведь нет сомнения, что исполнятся слова божества». И тогда, сияя от сдерживаемого смеха, он поступил как хотел.
А глупый тележник, слышавший ее речь, вылез из-под кровати и с поднявшимися на теле волосками сказал: «Хорошо, преданная! Хорошо, радующая свой род! Мое сердце обеспокоили речи дурных людей, и, чтобы испытать тебя, я притворился, будто иду в деревню, а сам спрятался здесь под кроватью. Подойди же, обними меня!» Сказав это, он обнял ее, посадил себе на плечо и обратился к тому Девадатте: «О великодушный! Это мои заслуги привели тебя сюда. По твоей милости я достиг столетней жизни. Поднимись же и ты на мое плечо!» И хотя тот упирался, он силой посадил его на плечо и, танцуя, стал обходить дома всех своих родственников.