Первый магазинный пулемет, из которого с триумфом выпалили с вершины эрзац-пирамиды смерти, разрядился прямо в лицо того, кто нажал на гашетку. Отовсюду неслись звуки стаккато: это продолжали стрелять другие. Последовало несколько сотен бесполезных щелчков, но также и десятки взрывов, снесших головы, оторвавших руки и кисти. Начисто оторвавших!
Ликование сменилось истерией. Террористы в ужасе побросали свои ружья, а остальные принялись вскрывать все прочие непомеченные ящики при помощи первых попавшихся инструментов или просто руками. Все происходило именно так, как предсказал молодой султан Омана. Содержимое ящиков выкладывали на пристань, вынимали из ящиков, разворачивали или срезали пластиковую обшивку — и выставляли на всеобщее обозрение. И с появлением каждого нового предмета страсти в толпе все более накалялись, но это было уже не торжество, а животная ярость. Террористы увидели инфракрасные бинокли с разбитыми линзами, веревочные лестницы с перерубленными ступеньками, крюки захвата без наконечников, подводные кислородные цистерны с просверленными отверстиями; изуродованные огнеметы, у которых сопла были соединены в одно, — тот, кто вздумал бы воспользоваться ими, немедленно сгорел бы на месте, а заодно и те, кто находился бы поблизости в пределах тридцати ярдов; ракетные пусковые установки без детонирующего покрытия; и опять-таки, как предсказал Ахмет, плавучие десантные средства были поставлены на возвышение, чтобы каждый мог разглядеть, в каком месте расколоты у них швы.
Воспользовавшись царящим вокруг хаосом, Эван стал протискиваться сквозь бьющиеся в истерике тела к пакгаузу в центре огромного пирса. Прижавшись спиной к стене, он остановился футах в трех от массивных, раскрытых настежь дверей. Облаченный в белоснежный костюм Хаменди выкрикивал на арабском, что весь ущерб будет возмещен. Его и их враги на товарном складе в Бахрейне, которые это сделали, будут убиты все до единого! Его протесты вызывали в ответ лишь косые, подозрительные взгляды тех, к кому он обращался.
И тут из-за угла пакгауза показался человек в темном старомодном костюме с воротником, застегнутым булавкой. При одном взгляде на него Кендрик похолодел. Это был Крэйтон Гринелл, прокурор и глава совета правительства внутри правительства. Оправившись от первоначального потрясения, Эван сам удивился тому, что был так поражен. Куда же еще было бежать Гринеллу, как не в самый центр подпольной международной торговли оружием? Это было его последнее и единственно надежное убежище.
Юрист что-то коротко сказал Хаменди, который немедленно перевел слова Гринелла, пояснив всем, что его компаньон успел связаться с Бахрейном и узнать, что произошло.
— Виной всему евреи! — закричал он. — Израильские террористы напали на склад, расположенный неподалеку от острова, перебили всех часовых и совершили все эти ужасные вещи.
— Как же такое могло случиться? — спросил приземистый человек, одетый в отглаженную революционную форменную одежду, увешанную по меньшей мере дюжиной медалей. — Все поставки были в оригинальной упаковке, коробки внутри картонок и обшивка была в целости.
— Евреи могут быть очень изобретательными! — воскликнул Хаменди. — Вы это знаете не хуже меня. Я немедленно возвращаюсь, наведу порядок и узнаю всю правду!
— А нам что делать до того времени? — допытывался, судя по всему, вождь революционного режима Южного Йемена. — Что я скажу нашим братьям из долины Бекаа? Мы все, все до единого, опозорены!
— Возмездие не заставит себя ждать, и вы получите свое оружие, можете не сомневаться.
Гринелл вновь сказал что-то торговцу оружием, и Хаменди сразу же перевел.
— Мой компаньон сообщил мне, что наша антирадарная установка действует только в течение трех следующих часов, и притом лично мне это обходится чрезвычайно дорого, поэтому мы должны вылететь немедленно.
— Восстанови наше попранное достоинство, соотечественник, или тебе от нас не скрыться, и ты поплатишься своей жизнью.
— Я гарантирую вам первое, и у вас не будет необходимости во втором. А теперь я вас покидаю.
«Они собираются улизнуть! — подумал Кендрик. — Проклятье, они собираются сбежать отсюда!»
Гринелл сказал Хаменди несколько елейных слов, и оба они повернули к выходу, намереваясь улететь из этого скопища безумия, чтобы продолжать свой грязный бизнес. Он должен остановить их! Он должен действовать!
Когда оба торговца оружием быстро вышли из дверей пакгауза и завернули за угол здания, Эван перебежал через проход — как один из самых истеричных террористов — и стал пробивать дорогу к двум хорошо одетым мужчинам, смешавшимся с возбужденной толпой на пристани. Вот он уже на расстоянии нескольких футов от Крэйтона Гринелла, затем — нескольких дюймов. Эван вытащил из ножен, висящих у него на поясе, нож с длинным лезвием, стремительно схватил левой рукой американского юриста за шею и заставил его повернуться. Они очутились лицом к лицу.
— Вы! — вскрикнул Гринелл.
— Вот тебе за умирающего старика и за тысячи других, которых ты убил!
Вонзив нож в живот законника, Кендрик быстрым движением вспорол его до самой груди. Гринелл упал на обшивку пирса, кишащего террористами, не подозревающими, что один из главных террористов убит и валяется у их ног.
Хаменди! Он убежал вперед, позабыв о своем спутнике, думая только об одном: поскорее добраться до машины, которая доставит его к самолету с антирадарной установкой, и вылететь из Южного Йемена, пересекая враждебные границы. Он не должен добраться до машины!
Торговцу смертью нельзя больше позволять сеять смерть где бы то ни было! Эван буквально пробивал себе дорогу в бешеном водовороте на пристани, среди криков и ругани. От основания пирса отходила широкая бетонная полоса. Она спускалась вниз, к проселочной дороге, где дожидался своего хозяина русский «ЗИЛ». Легкий дымок говорил о том, что машина заведена и ждет беглецов. Хаменди был уже в нескольких ярдах от спасительного убежища! Кендрик призвал на помощь все свои силы и побежал по бетонному спуску. Ноги вот-вот готовы были ему отказать, и они действительно отказали за двадцать футов от «ЗИЛа», как раз в тот момент, когда Хаменди приблизился к дверце. Лежа на дорожке, с трудом удерживая оружие в дрожащих руках, Эван выстрелил, затем еще раз и еще.
Абдель Хаменди, король торговцев оружием, схватился за горло и упал на землю.
Это еще не все, промелькнуло в голове у Кендрика. Ему предстоит сделать еще кое-что! Он сполз вниз по бетонному спуску, полез в карман и достал оттуда карту, которой Голубой снабдил каждого из них на тот случай, если придется действовать порознь, и на случай возможного бегства. Он оторвал от нее клочок, вынул из другого кармана маленький тупой карандашик и написал по-арабски следующее:
«Обманщик Хаменди мертв. Скоро так будет со всеми торговцами, ибо повсюду нас стали предавать, как вы это видели сегодня своими глазами. Везде они подкуплены Израилем и Великим Сатаной Америкой, чтобы продавать нам негодное оружие. Везде и всюду. Свяжитесь повсюду с нашими братьями и передайте им то, что я вам сообщил, и то, чему вы были свидетелями сегодня. С этого дня нельзя доверять никакому оружию. Писал тайный друг, который знает».
Ощущая боль во всем теле, словно у него открылись раны, нанесенные ему на мексиканском острове, Эван поднялся на ноги и побежал так быстро, как только мог, назад, в гневную, вопящую толпу, к дверям пакгауза. Истерически взывая к Аллаху по поводу смерти брата, он простерся ниц перед маленькой группкой лидеров, к которой теперь присоединились предводители из долины Бекаа в Ливане. Когда к нему протянулись руки, чтобы утешить, он сунул в них записку, затем неожиданно вскочил на ноги, выбежал, причитая, из дверей пакгауза и затерялся в толпе, теперь уже стенающей и коленопреклоненно оплакивающей валяющиеся повсюду изуродованные трупы. И тут он услышал звуки, повергшие его в панику. Это были низкие корабельные гудки — сигналы к отплытию. Он ринулся сквозь рыдающую толпу в отдаленный конец пирса, где увидел Калехлу и Ахмета, стоящих у трапа и что-то кричащих людям на палубе.
— Где тебя черти носили? — в ярости закричала Рашад.
— Они проделают обратный путь лежа! — выкрикнул Кендрик, в то время как Ахмет втолкнул их обоих на трап, который по его сигналу стал подыматься.
— Хаменди? — спросила Калехла.
— И Гринелл…
— Гринелл? — воскликнула агент из Каира, когда они все трое, пошатываясь, поднимались по трапу.
— Ну и умник же вы, конгрессмен, — прорычал молодой султан Омана, втаскивая их на палубу корабля, уже отчаливающего от пирса. — Еще тридцать секунд, и вы остались бы на берегу. В любую минуту толпа могла обернуться против нас, а я не стал бы рисковать жизнью всех этих людей!
— Боже, вы действительно повзрослели.
— Все мы делаем, что нам положено, когда приходит наш черед… Так что же там с Хаменди и этим, как там его?
— Я убил их.
— Вот так просто, — вымолвил Ахмет, с трудом переводя дыхание, но внешне спокойно.
— Все мы делаем, что нам положено, когда приходит наш черед, ваше высочество.
Джеральд Брайс вошел в кабинет, оснащенный компьютерами, в своем доме в Джорджтауне и направился прямо к процессору. Он уселся перед экраном и повернул выключатель; зажегся экран, и он набрал код. В ответ на экране сразу же засветились зеленые буквы:
Ультрамаксимальная безопасность.
Перехватов не обнаружено.
Приступайте.
Молодой, поразительно красивый эксперт улыбнулся и продолжал печатать.
«Я сейчас прочел все совершенно конфиденциальные материалы, поступившие в ЦРУ и предназначенные только для М. Дж. Пэйтона. Говоря в двух словах, доклад просто невероятный, и уже видны результаты проведенной операции. На сегодняшний день, спустя всего две недели после событий в Южном Йемене, убиты семь наиболее крупных торговцев, и, по имеющимся сведениям, поток оружия на Ближний Восток сократился на шестьдесят процентов. Наш человек непобедим. Тем более, учитывая предыдущую информацию, которой мы обладаем, мы должны заставить — повторяю — заставить Белый Дом прислушиваться к нам в том случае, когда мы желаем, чтобы наш голос был услышан. Потому что независимо от результата, положительного или отрицательного, действия администрации прямо или косвенно связываются с убийством, терроризмом, коррупцией и на самом деле находятся на грани того, что называется преступлением против человечества. Как все мы полагаем, над Белым Домом должна стоять благотворная, бескорыстная, самоотверженная сила, способная придать его действиям нужное направление, а средством к осуществлению этой власти является знание сокровенных тайн любой администрации. В этом отношении мы преуспели настолько, что это и не снилось нашим предшественникам. Если существует Бог, пусть он дарует нам и нашим преемникам искренность и верность в наших убеждениях. Предпоследнее, о чем я хочу сказать: меня поражает, что название Инвер Брасс по своему звучанию напоминает медицинский термин „внутривенный“. Я полагаю, что сходство это не случайно. И, наконец, я сейчас работаю сразу над несколькими проектами и буду держать вас в курсе событий».