ть свое внимание на пометках и не отвлекаться, рассматривая своих собеседников, так как другого освещения в комнате не было. В западной части библиотеки над книжными полками к верхнему карнизу была прикреплена длинная черная труба, из которой при нажатии кнопки выходил серебристый экран, который, опустившись к паркетному полу, занимал полстены, точно так же, как в данный момент.
Но это было лишь частью необычного технического оснащения. В восточную стену была встроена выдвигаемая при помощи электроники консоль с аудиовизуальными узлами, включающими проекторы для показа прямых телевизионных передач, видеофильмов, фильмов, слайдов и воспроизведения магнитофонной записи. При помощи перископического диска с дистанционным управлением, установленного на крыше, сложная аппаратура была способна улавливать спутниковые и коротковолновые передачи со всего земного шара. Такому оборудованию наверняка позавидовали бы и Белый Дом, и Пентагон, и Управление Национальной Безопасности. Стоило нажать кнопку, и весь мир — его прошлое и настоящее — могли предстать перед глазами посетителей этой удивительной комнаты.
А вот в дальнем правом углу можно было увидеть любопытный анахронизм. В нескольких футах от уставленной книгами стены обособленно стояла старая печка времен Франклина с дымовой трубой, поднимавшейся к потолку. Самым удивительным было то, что печка горела несмотря на то, что в Чесапикском заливе был теплый влажный вечер.
Эта печка имела существенное значение для встречи, которая вот-вот должна была состояться на побережье Синвид Холлоу. Все записи необходимо было сжечь, блокноты тоже, так как ни одно слово, произнесенное этими людьми, не должно было выйти за пределы дома. Ведь слова эти могли повлечь за собой отставку правительств, подъем и падение экономики; от решений находящихся в доме зависело ускорение начала войны или ее предотвращение. Они получили в наследство самую могущественную секретную организацию в свободном мире.
Их было пятеро.
— Через два года, в ноябре, подавляющим большинством голосов президент будет переизбран на повторный срок, — сказал седовласый мужчина с аристократическим лицом и орлиным профилем, сидевший во главе стола. — Для этого необязательно было заниматься прогнозированием. Президент владеет ситуацией и не допустит серьезных просчетов, так что тут никто ничего не сможет сделать, в том числе и мы. Тем не менее мы должны подготовиться и иметь под рукой своего человека.
— Странный термин — «наш человек», — заметил стройный лысеющий мужчина с впалыми щеками и большими спокойными глазами, которому было где-то за семьдесят. — Придется нам поспешить. И опять-таки все может измениться. Президент такой очаровательный, такой обаятельный человек, он так хочет всем нравиться…
— И не блещет умом, — вмешался в разговор широкоплечий темнокожий крепыш среднего возраста. Его голос был спокойным и холодным, безупречно сшитая одежда свидетельствовала о тонком вкусе и большом богатстве. — Лично я не питаю к нему неприязни, так как у него нормальные инстинкты. Он порядочный и, возможно, даже хороший человек. Это бросается людям в глаза. Нет, дело не в нем. Всему виной ублюдки, которые за ним стоят — они так далеко, что, весьма вероятно, он даже не догадывается об их существовании или знает их только как людей, финансирующих кампанию.
— Он не знает, — произнес четвертый — полный розовощекий мужчина среднего возраста с беспокойными глазами, смотревшими из-под копны густых рыжих волос. Твидовый пиджак с накладными заплатами на локтях свидетельствовал о том, что ему приходится проводить много времени за письменным столом. — И даю голову на отсечение, что еще до того, как закончится его первый срок, будет допущен серьезный промах.
— Вы проиграете, — произнесла пожилая женщина с серебристой сединой — пятый член группы. На ней было элегантное черное шелковое платье и почти не было украшений. — И не потому, что вы недооцениваете его, а так оно и есть на самом деле, а потому, что президент и те, кто за ним стоит, делают все, чтобы он стал непобедимым как политик. Уверена, что до тех пор, пока его оппозиция не потеряет почти все голоса, не последует никаких серьезных решений. Другими словами, они не собираются сдавать позиций и берегут силы на второй срок.
— В таком случае вы согласны с Джекобом, который предлагает действовать без проволочек, — сказал седой Сэмюэль Уинтерс, кивнув в сторону человека с изможденным лицом — Джекоба Менделя, сидевшего справа от него.
— Конечно же, я согласна, — ответила Маргарет Лоувел, небрежно пригладив свои волосы, затем вдруг наклонилась вперед, крепко опираясь локтями о стол, и сжала руки в кулаки. Это был чисто мужской жест, который сделала очень женственная женщина, но никто за столом не заметил этого. Центральное место сейчас занимал ее разум. — Если подойти к этому реально, я не уверена, что мы сможем действовать достаточно быстро, — произнесла она спокойным голосом. — Возможно, нам придется подумать о более крутых мерах для достижения цели.
— Нет, Мэг, — вмешался в разговор сидевший слева от Лоувел рыжеволосый ученый Эрик Сандстром. — Все должно быть совершенно естественным и приличествовать слабому правительству, которое превращает пассив в актив. Таким должен быть наш подход. Любое отклонение от принципа естественного развития — природа ведь вещь непредсказуемая — вызовет смятение и вполне естественное сопротивление. Дело очень даже может дойти до военного режима.
Гидеон Логан утвердительно кивнул большой темноволосой головой, губы его искривились в улыбке.
— О, они будут плясать вокруг костров, арестовывая всех прогрессивно мыслящих людей и постепенно разрушая государство. — Он остановился, глядя на Маргарет, сидящую напротив.
— Речь шла не о мелодраме, — настаивала на своем Лоувел. — Никаких выстрелов из оружия в Далласе или ненормальных парней с удавками. Я имела в виду лишь время. У нас есть время?
— При рациональном использовании — да, — ответил Джекоб Мендель. — Основным фактором является кандидат…
— В таком случае давайте перейдем к нему, — перебил его седой Сэмюэль Уинтерс. — Как вам уже известно, наш коллега мистер Варак завершил поиск и убежден, что нашел подходящего человека. Не стану утомлять вас рассказами о том, сколько кандидатов он перебрал, скажу лишь одно: он учел наши ориентировочные пожелания — ценные качества, которые, на наш взгляд, должны быть присущи кандидату, и склонности, которые для нас нежелательны. По-моему, он раскопал чудесную, хотя и весьма неожиданную кандидатуру. Не буду говорить вместо нашего друга — он сам с этим прекрасно справляется, но я бы был не прав, умолчав о том, что на наших многочисленных встречах Милош проявил такую же приверженность нашему делу, как и его дядя Антон Варак к нашим предшественникам пятнадцать лет назад. — Уинтерс умолк; пронизывающий взгляд серых глаз по очереди останавливался на каждом сидевшем за столом человеке. — Вероятно, это позволяет европейцу, лишенному привилегий, нас понять, осознать причину нашего существования. Мы наследники Инвер Брасса, воскрешенного из мертвых нашими предшественниками. Мы сами были бы избраны теми людьми, если бы их поверенные определили, что наши жизни будут служить продолжению того курса, который они предвосхитили. Когда каждому из нас вручили запечатанные конверты, мы все поняли. Нет более высоких привилегий, выгод и положения в обществе, чем те, которые мы уже имеем. Обладая своими способностями, мы получили свободу, дарованную лишь немногим в нашем ужасно беспокойном мире. Этому способствовало наше везение, невезение других, а возможно, мы получили ее по наследству. Но эта свобода налагает на нас и огромную ответственность, которую мы взяли на себя точно так же, как это много лет назад сделали наши предшественники. Мы должны максимально использовать свои возможности, чтобы сделать нашу страну лучшей, а значит, и улучшить мир. — Откинувшись на спинку кресла, Уинтерс развел руками и качнул головой; голос его был неуверенным, даже вопрошающим. — Видит Бог, нас никто не избирал, мы не являемся божьими помазанниками и, конечно же, никакие стрелы молний не ударили с небес, являя собой послание с Олимпа. Но мы занимаемся своей работой, потому что это в наших силах. И делаем это, потому что верим в наше коллективное беспристрастное мнение.
— Не надо оправдываться, Сэм, — мягко перебила его Маргарет Лоувел. — Ну, а что касается коллективного мнения, то мы все же отличаемся друг от друга и не представляем собой единственный цвет спектра.
— Не знаю даже, как это понимать, Маргарет, — сказал Гидеон Логан, брови которого поднялись в притворном удивлении, когда члены Инвер Брасса рассмеялись.
— Дорогой Гидеон, — ответила Лоувел, — откуда у вас такой великолепный загар? Палм-Бич в это время года?
— Кому-то же нужно было ухаживать за вашим садом, мадам.
— Если вы ухаживали, значит, я осталась бездомной.
— Очень даже может быть. Фактически консорциум пуэрториканских семей сдал собственность в аренду общине. — Над столом пронесся тихий смешок. — Простите, Сэмюэль, за наше неуместное легкомыслие.
— Совсем даже наоборот, — вмешался Джекоб Мендель, — это признак здоровья и перспективы. Если мы вдруг когда-либо перестанем смеяться, особенно над нашими недостатками, нам здесь будет нечего делать…
— Несомненно, Джекоб прав, — все еще ухмыляясь, согласился Сандстром. — Это способствует сохранению хоть и небольшой, но дистанции между людьми и их затруднениями. Однако, может, все-таки перейдем к кандидату? Я совершенно очарован. Сэм говорит, что он прекрасный избранник, хотя и весьма необычен. В противном случае я бы подумал, что это кто-то с крыльями, этакий политический Пегас, если угодно.
— Мне и в самом деле нужно как-нибудь прочитать одну из книг Сэма, — задумчиво промолвил Мендель. — Он рассуждает, как раввин, но я его не понимаю.
— И не пытайтесь, — сказал Уинтерс, одарив Сандстрома нежной улыбкой.
— И все-таки вернемся к нашему кандидату, — повторил Сандстром. — Как я понял, Варак подготовил представление?