— Но вы ему не поверили, — вмешалась Маргарет Лоувел.
— На это у меня были достаточно веские основания. Конгрессмен Кендрик больше не значился среди тех, кто прошел проверку при выходе после посещения Госдепартамента. Была среда, одиннадцатое августа, и его имя не значилось в журнале отъезжающих. Совершенно очевидно: его отправили специальным рейсом, что на деле означает рождение легенды, обычно очень засекреченной легенды.
— Консульский Отдел, — сказал Сандстром. — Государственный тайный связной с ЦРУ.
— Вынужденный, но необходимый компромисс, — прибавил Уинтерс. — На пятки наступают в темноте. Излишне говорить, что мистер Варак продолжал наводить справки как в Госдепартаменте, так и в Лэнгли.
— Герой Омана обнаружен, — тихо промолвил Гидеон Логан, уставившись на экран. — Ну и парень!
— Гроза террористов, — одобрительно пробормотал Мендель. — Похвально… похвально…
— Мужественный человек, — сказала миссис Лоувел, — рисковал своей жизнью ради двухсот незнакомых ему американцев, к тому же без всякой выгоды для себя…
— В то время, как мог получить все, что пожелает, — закончил Сандстром. — Я уж молчу о политическом капитале.
— Расскажите нам все, что вы узнали об Эване Кендрике, мистер Варак, — попросил Уинтерс и достал свой разлинованный желтый блокнот. Его примеру последовали остальные.
— Прежде чем это сделать, — ответил чех несколько нерешительно, — я должен сообщить вам, что летал в Колорадо на прошлой неделе и столкнулся с ситуацией, которую сейчас еще не могу как следует объяснить. Так вот, в пригороде Меса Верде в доме Кендрика живет пожилой человек. Как я узнал, его зовут Эммануэль Уэйнграсс, он архитектор с двойным гражданством в Израиле и США. Несколько месяцев назад старик перенес серьезную операцию и с тех пор выздоравливает, находясь в гостях у конгрессмена.
— И что из этого следует? — спросил Эрик Сандстром.
— Есть три факта, на которые я хотел бы обратить ваше внимание. Первый: насколько я могу судить, этот Уэйнграсс появился неизвестно откуда сразу же после того, как Кендрик возвратился из Омана. Второй: между ними несомненно существует тесная взаимосвязь. А вот третье обстоятельство меня очень настораживает. Дело в том, что личность старика, равно как и его присутствие в Меса Верде, тщательно скрывается, хотя им это плохо удается. И главным нарушителем секретности является сам Уэйнграсс; то ли из-за возраста, то ли по своей натуре он очень общителен с рабочими, особенно испанскими.
— Это не такая уж отрицательная черта, — улыбнулся Логан.
— Вероятно, он один из участников операции в Омане, — предложила свою версию Маргарет Лоувел. — И это тоже неплохо.
— Еще бы, — согласился Джекоб Мендель.
— Должно быть, он имеет сильное влияние на Кендрика, — сказал Сандстром, делая запись в своем блокноте. — Продолжайте, мистер Варак.
— Зная, что ничего не выйдет из этой комнаты, я приготовил досье конгрессмена для показа в слайдах. — Чех нажал на клавишу дистанционного управления, и вместо двойных фотоснимков с изображением переодетого Кендрика на улицах Маската, которые захлестнуло насилие, на экране появились отпечатанные на машинке страницы; буквы были большими, между строками — тройной интервал.
— Каждый слайд, — продолжал Варак, — представляет почти четверть обычной страницы, все негативы, естественно, были уничтожены в лаборатории, которая находится внизу. Я сделал все возможное, чтобы изучить личность кандидата как можно тщательнее, но не исключено, что и упустил что-нибудь. Поэтому не колеблясь спрашивайте меня. Я буду смотреть на вас, и по мере того, как каждый из вас кивнет головой в знак того, что он уже прочитал текст и сделал свои пометки, я буду знать, когда переходить к другому слайду. А сейчас — к делу… В течение следующего часа или около того перед вами пройдет жизненный путь конгрессмена Эвана Кендрика — со дня рождения вплоть до последней недели.
Спустя три часа четыре минуты Милош Варак выключил проектор. Через два часа семь минут после этого момента закончились вопросы к нему, и Варак покинул комнату.
— Используем метод нашего друга, — предложил Уинтерс. — Если каждый из вас кивнет, это будет означать согласие. Покачает головой — несогласие. Начнем с Джекоба.
Медленно и задумчиво один за другим члены Инвер Брасса кивали в знак согласия.
— В таком случае решено, — подвел итог Уинтерс. — Конгрессмен Эван Кендрик будет следующим вице-президентом США. Он станет президентом через одиннадцать месяцев после перевыборов лица, занимающего эту должность. Кодовое имя Икар в какой-то мере символическое. Будем надеяться, что он не станет, как многие из его горячих предшественников, подлетать к солнцу так близко, чтобы потом упасть в море. И пусть Бог будет милостив к нашим душам.
17
Член Палаты Представителей Кендрик из Девятого округа Колорадо сидел за столом в офисе, с искренним любопытством наблюдая за своим секретарем, у которой было неумолимое выражение лица, пока она вдохновенно говорила о почте первостепенной важности, повестках дня Палаты, бумагах, которые необходимо просмотреть до того, как они попадут в Парламент, а также о приемах, которые он все же должен посетить, а не посылать своего заместителя. Слова слетали с ее губ со скоростью пулеметной очереди, и это очень забавляло Эвана Кендрика.
— Ну вот вам, конгрессмен, расписание на неделю.
— Это уже что-то, Энни. Но не могли бы вы просто отправить им письмо на бланке, в котором бы сообщалось, что у меня социальная болезнь, и я боюсь кого-нибудь из них заразить.
— Эван, прекратите! — закричала Энни Малкэйи О’Рейли, весьма решительный «ветеран» Вашингтона. — С вас тут снимают кожу, а я этого не потерплю! Вы знаете, что они говорят здесь, на Холме? Так вот, они говорят, что вам все до лампочки, что вы потратили кучу денег, встречаясь с девицами, такими же богатыми, как и вы.
— Вы этому верите, Энни?
— Как я могу, черт побери? Вы никогда никуда не ходите, никогда ничего не делаете. Я бы благодарила всех святых, если бы вас поймали голым в Зеркальном бассейне с самой знаменитой милашкой Вашингтона! Тогда бы я знала, что вы хоть что-то делаете.
— А что если я не хочу ничего делать?
— Вы должны! Я печатала вашу программу для дюжины выпусков, она намного лучше, чем у восьмидесяти процентов здешних клоунов, но никто не обращает на нее никакого внимания.
— Она похоронена, потому что непопулярна, Энни; я не популярен. Меня не хотят ни в том, ни в другом лагере. Те немногие, кто заметил меня с обеих сторон, получили столько ярлыков, что немедленно дали задний ход. Они похоронили меня, что не очень трудно, поскольку я не жалуюсь. Значит, я этого заслуживаю.
— Бог мне свидетель, я не согласна с вами. Я же чувствую работу вашего интеллекта, когда смотрю на вас…
— Спасибо. Менни звонил?
— Я два раза от него отделывалась. Мне просто необходимо с вами посоветоваться.
Кендрик наклонился вперед, его светло-голубые глаза холодно заблестели, их выражение граничило с яростью.
— Никогда больше этого не делайте, Энни. Для меня нет ничего более важного, чем этот человек в Колорадо.
— Да, сэр. — О’Рейли опустила голову.
— Прошу прощения, — быстро сказал Эван, — я не должен был так говорить. Вы пытаетесь выполнить свои обязанности, а я не слишком хороший помощник. Еще раз прошу прощения.
— Не извиняйтесь. Я знаю, что вы пережили с мистером Уэйнграссом и что он значит для вас… Я не имела права вмешиваться. С другой стороны, я действительно стараюсь выполнять свою работу, а вот вы не самый трудолюбивый босс на Холме.
— Я бы с большим удовольствием находился на каком-нибудь другом холме.
— Кстати, о холмах… — Энни О’Рейли встала с кресла и положила скоросшиватель на стол Кендрика. — Я думаю, вам нужно посмотреть на предложение вашего коллеги по Конгрессу от Колорадо. Он хочет срезать вершину горы и сделать там водоем. В этом городе это обычно значит озеро, за которым следуют высотные дома.
— Сукин он сын, — прошипел Эван, раскрывая скоросшиватель.
— Вы читайте, а я тем временем свяжусь с мистером Уэйнграссом.
— Все еще мистер Уэйнграсс? — спросил Эван, листая страницы. — Вы не смягчились? Я слышал, как он сотню раз просил называть его Менни.
— О, время от времени я делаю это, но это нелегко.
— Почему? Потому что он постоянно вопит и ругается?
— Матерь божья, конечно, нет. Если вы замужем за ирландским туалетным детективом, вам на это начихать.
— Туалетным? — Кендрик поднял голову.
— Старое бостонское выражение. Так вот, его ругань и вопли здесь ни при чем.
— Что же тогда?
— Его весьма своеобразный юмор. Он начинает петь одну и ту же песенку, как только я называю его по имени. «Детка, — говорит он. — Я думаю, у нас получится прекрасная сцена из водевиля. Мы назовем его „У Менни ирландская Энни“. Как ты на это смотришь?» А я отвечаю: «Никак, Менни». А он говорит: «Оставь моего друга, кошечка, и улетай со мной. Он поймет мою неутолимую страсть». А я ему отвечаю, что у полицейского ТТ тоже есть страсть.
— Только не рассказывайте об этом своему мужу, — засмеявшись, предостерег Кендрик.
— Ой, а я уже сказала. Муж пообещал купить нам билеты на самолет. Конечно, он и Уэйнграсс пару раз вместе выпивали…
— Выпивали? Я даже не знал, что они встречались.
— Моя вина. К моему преогромному сожалению, это уже произошло около восьми месяцев назад, когда вы улетали в Денвер.
— Я помню. Правительственная конференция, а Менни все еще был в больнице. Я просил вас сходить и навестить его, а также занести парижскую «Трибюн».
— А я брала с собой Пэдди, когда ходила туда по вечерам. Я не слишком пуглива, но даже я не гуляю по этим улицам ночью, да и от полицейского ТТ должна быть хоть какая-то польза.
— Ну и?
— Они сразу же пришлись друг другу по душе. А однажды вечером я вынуждена была задержаться на работе, вот Пэдди и настоял, чтобы пойти в госпиталь одному.