— Да, — скромно согласился Менни.
— Я тоже люблю вас за все, что вы значите для Эвана. — Калехла обвила руками шею немощного архитектора и прижалась лицом к его щеке. — Мне кажется, я знала вас всю жизнь.
— Иногда я произвожу на людей такое впечатление. А иногда — совсем наоборот, некоторым кажется, будто их жизнь вдруг ломается от этой встречи.
— Моя не ломается, — сказала Калехла, разжимая объятия, но все еще держась за его плечи. — Я встретилась с легендой, и она оказалась потрясающим человеком, — прибавила она, тепло улыбаясь.
— Не распространяйте подобную информацию, мисс Тайный Секретный Агент, вы подорвете мой престиж. — Уэйнграсс зашел в холл, огляделся вокруг, заглянул под арку. — Прекрасно, девушки на веранде, и это дает нам возможность еще несколько минут побыть наедине.
— Этот парень из ЦРУ просветил нас… ну, тот, который приехал в аэропорт встретить нас, — сказал Кендрик.
— Ах, ты имеешь в виду Джо-Джо?
— Их всех зовут Джо, Джон, Джим — ты заметил? Никаких Ирвинов или Мильтонов… Пэйтон сказал мне, что ты знаешь про Хасанов.
— Конечно, он знает, — прервала Эвана Калехла, машинально потянувшись к его руке и сжав ее. Менни явно заметил этот жест и был растроган. — Это ужасно.
— Все ужасно, мое милое дитя. Живые существа, убивающие себе подобных! Каши и Сабри, они так тепло отзывались о вас, Эдриен Калехла Рашад. И, я думаю, не нужно говорить, как они любили моего сына… Так что будем печалиться каждый про себя, вспоминая, что они значили для нас.
— Менни, — вмешался Кендрик. — Мне нужно позаботиться о…
— Я уже позаботился об этом. Состоится очень скромный исламский обряд отпевания, затем их останки будут отправлены самолетом в Дубай для захоронения в Эш-Шарига. Гробы, конечно, будут запаяны.
— Мистер Уэйнграсс…
— Ах, черт! А вот об этом мне надо было сказать в первую очередь… Если вы будете называть меня «мистером», я вас перестану любить.
— Хорошо… Менни. Эм Джи ничего толком не объяснил. Эм Джи — это Пэйтон.
— Знаю, знаю, — перебил ее Менни. — Я сказал, что если бы ему удалось заставить их починить мой телефон, мы могли бы более душевно общаться. Думаю, он там кого-то пристрелил, и после этого телефон заработал. Теперь мы друг с другом на ты, он зовет меня Эммануэль, я его — Митчел, и он трезвонит день и ночь. Прошу прощения, вы что-то хотели спросить?
— Каково мое прикрытие здесь? Я чувствую себя полной идиоткой, ведь я ничего не знаю. Агент в машине сказал, что я представитель, но представитель чего? Кто я для этих людей?
— Митчел предложил вам назваться представителем Госдепартамента, сопровождающим конгрессмена.
— Госдепартамента?!
— Вероятно, он хочет свалить все на кого-нибудь, если вдруг дела пойдут плохо, — предположил Уэйнграсс.
— Да нет, он не из таких, — решительно возразила Калехла. — О, дошло. Если мне придется давать указания, у меня будет необходимый для этого авторитет.
— Но ведь тебе нужно иметь удостоверение Госдепартамента, если кому-нибудь придет в голову его спросить? — заметил Эван.
— Ну… да.
— Ты хочешь сказать, что у тебя оно есть?
— Ну, что-то вроде этого.
— Это же противозаконно…
— Мы меняем шляпы в зависимости от времени и погоды, Эван.
— И оружие у тебя есть. Этот индеец паути, он же шеф ЦРУ на Багамах, сказал мне об этом.
— Ему не следовало этого говорить.
— А вы случаем не работаете на Моссад, а? — поинтересовался Уэйнграсс, ухмыляясь.
— Нет, но вы — работаете… работали. Как и некоторые из моих лучших друзей.
— Вы попали в хорошие руки, детка. Еще о деле. Митчел хочет, чтобы Эван взглянул на местный товар — на того, что в спальне; и на тела — они под простынями в гараже. Ночью они отбывают воздушным экспрессом.
— И сиделки не подозревают, что они там? — тон Кендрика был откровенно недоверчивым.
— Ваш друг Пэйтон был непоколебим — просто одержим, если выражаться точнее. «Скрытность, скрытность» — он только это и твердил.
— А как вы собираетесь протащить их мимо лесных патрулей? — спросила Калехла.
— Из Дуранго вызвали фургон. Его должны оставить в аэропорту. Там кто-нибудь заберет его и приведет сюда. Потом он заедет в гараж и таким образом спрячется от любопытных глаз. Всю эту операцию будут контролировать люди Пэйтона. Похоже, они знают свое дело.
— Знают, — мягко подтвердила Калехла. — А девушек уже кто-нибудь инструктировал, что они должны говорить, вернее, чего не должны? Впрочем, как бы там ни было, я соберу их, пока вы с Эваном будете заниматься своими неприглядными делишками, и поддержу ваш авторитет — все будет очень официально. Эм Джи прав. Мне лучше всего изображать представителя Госдепартамента.
— Но почему? — спросил Эван. — Мне просто любопытно.
— Чтобы не вмешивать сюда ЦРУ. Наши полномочия на внутренние дела других стран не распространяются. Одна из них может вдруг вспомнить об этом, и одному Богу известно, что она вообразит себе. Чем проще, тем лучше.
— Очень проф, — одобрительно заметил Уэйнграсс. — Как мне вас представить?
— Просто как некую мисс Эдриен из Госдепартамента. Как вы насчет того, чтобы приврать?
— Это нужно обдумать, — объявил Менни, нахмурив лоб. — Как-то я уже, кажется, имел подобный опыт. В июле тридцать седьмого, если не ошибаюсь… Пошли.
Схватив Эвана за локоть и Калехлу за руку, Уэйнграсс протолкнул их через каменную арку в гостиную, на ходу взывая к трем сиделкам на крытой веранде:
— Да узрите ныне, мои драгоценные страшилища, истинного чародея! Отплатите благодарностью человеку, который оплачивает ваши сексуальные похождения и обильные возлияния мускателя.
— Менни!
— Эти дамы меня обожают, — понизил голос Уэйнграсс. — Они бросают жребий, чтобы без драки решить, кто из них удостоится чести разделить со мной ложе.
— Ради всего святого!..
— Успокойтесь, милая. Он и в самом деле чудо, — засмеялась Калехла.
— Он сломал ногу, выпрыгивая, как и мы, из грузовика на Джейбель Шеме, — сказал Кендрик, разглядывая привязанного к кровати юношу, который все еще не приходил в себя. — Это всего лишь наивный ребенок.
— Но вы точно его узнали? — спросил сотрудник ЦРУ, стоявший рядом с Уэйнграссом. — Вы не сомневаетесь, что именно он был с вами в Омане?
— Нисколько. Я его никогда не забуду. В нем такое пламя бушует, какое вы едва ли встретите в здешних подростках… разве что среди шпаны в городских трущобах.
— Давайте выйдем через черный ход и пройдем в гараж.
— Это Йозеф, — сказал Эван, закрывая глаза. — Его мать была еврейкой… Несколько часов он был мне другом. Он защищал меня…
— Прекрати! — закричал Менни. — Он пришел сюда, чтобы убить тебя.
— Убить, конечно. А почему бы и нет? Я притворялся, что я один из них, из тех, кто посвятил себя этому чертовому святому делу… Они обрили голову его матери. Ты хоть можешь представить себе, что это такое?
— Он кричал мне об этом, когда пытался убить меня, — просто сказал Уэйнграсс. — Я не хотел убивать его, если это для тебя имеет значение. Я намеревался взять живьем всех, кого смогу.
— Зная Йозефа, могу догадаться, что у тебя не было выбора.
— Не было.
— А эти двое, — вмешался выведенный из терпения офицер ЦРУ. — Вы узнаете кого-нибудь из них?
— Да. Но я не знаю, как их звали. У того, что справа, были вечно грязные штаны, у второго — длинные спутанные волосы и взгляд такой, словно он не от мира сего — я думал, он впадает в транс. Вот и все, что я могу о них рассказать.
— Все, что нам нужно, вы уже рассказали. Все эти люди, которых вы опознали, были с вами в Омане.
— Да, я знаю их всех… Они жаждали отомстить, и будь я одним из них, я не уверен, что повел бы себя по-другому.
— Вы не террорист, конгрессмен.
— А что отличает террориста от «борца за свободу»?
— Прежде всего, сэр, террористы имеют обыкновение убивать ни в чем не повинных людей. Мужчин, женщин, детей с ранцами за плечами, служащих, которые просто выполняли свою работу. Короче, всех, кто подвернется под руку. Делали ли подобное вы, сэр?
Кендрик дернулся, вспомнив Фейрфакс и Хасанов.
— Прошу прощения за глупую, напыщенную фразу. Я очень сожалею…
— Да бросьте вы, — пожал плечами цээрушник, гася вспыхнувшую было злость. — Все мы измотаны до предела, и вообще у нас любят вешать на всех эти чертовы ярлыки.
Они вернулись в дом, где Калехла разговаривала на веранде с медсестрами. Что бы там она им ни говорила, ей удалось полностью завладеть их вниманием. Они совершенно неподвижно сидели в своих креслах, пожирая глазами представителя Госдепартамента. Эван и Менни вошли и, стараясь поменьше шуметь, направились к бару, а сотрудник ЦРУ отправился проверить, как себя чувствует его коллега и арестованный.
— Я объяснила ситуацию, конгрессмен Кендрик, — заговорила Калехла официальным тоном. — Конечно, настолько, насколько мне это было позволено, и эти леди согласились помочь нам. К одной из них завтра приезжает посетитель, но она позвонит и скажет ему, что визит придется отложить, так как состояние больного ухудшилось и ей придется все время проводить на дежурстве.
— Спасибо большое, — буркнул Уэйнграсс и наполнил свой бокал, игнорируя осуждающий взгляд Кендрика. — Итак, я превратился в бездыханный труп.
— Тебе спасибо, Менни, — сухо сказала медсестра, о которой шла речь.
— Я хочу поблагодарить всех вас, — поспешно сказал Эван. — Вашингтон уверен, что это случайность, просто ненормальный юнец, сбежавший…
— Да, то же самое говорили о Серхан-Серхане, — оборвала его медсестра, которая ездила в Меса Верде за Гонсалесом. — Только от слов суть дела не изменилась.
— Я им объяснила, что задержанного сегодня ночью отправят под прикрытием обратно на Восток, так что им не стоит беспокоиться, если они услышат какой-либо шум на территории виллы, — сказала Калехла.
— Очень проф, — пробормотал Уэйнграсс.
— У меня только один вопрос, — проговорила третья сиделка, взглянув на Калехлу. — Вы сказали, что наш карантин продлится недолго. Что значит это «недолго»?