Совсем скоро они пробьют пять часов, и дверь в квартиру откроется. Мне хотелось верить, что хоть сегодня у нас будет праздник. Мне ведь целых шесть лет, в следующем году в школу пойду. Я мечтательно зажмурилась, подставляя лицо солнечным лучам.
— Чего улыбаешься, а? Весело тебе, да? — донёсся до меня злой голос бабушки.
Она стояла на пороге комнаты, держа в руках сумку. Родные глаза с ненавистью смотрели прямо на меня, отчего я испуганно сжалась. Почему опять она злится? Сегодня ведь такой день…
Вздрогнув, я ощутила, как из глаз льются слёзы. Смахнув их рукой, до боли прикусила губу. В тот день мне доступно объяснили, почему в день рождения нельзя радоваться. Следы бабушкиных «объяснений» ещё долго сходили с моей спины и попы, отпечатавшись в памяти. Я долго просыпалась по ночам, тихо плача в подушку. Долгие годы мне пришлось прожить с мыслью, что я погубила собственную семью, и, лишь поступив в медицинский, я осознала, насколько была не права. Моей вины там не было, только вот для бабушки это не значило ровным счётом ничего.
Глава 4
Ночь не задалась. Почти до восхода солнца я проворочалась на жёсткой кровати, в попытке найти позу поудобнее. Уснула, лишь выбившись из сил, а проснулась от громкого крика снаружи. Не успела я открыть глаза, как двери моей комнатушки распахнулись, впуская красную от гнева экономку. Сонно моргая, я с удивлением увидела в её руках тонкий прут. За долю секунды эта тучная женщина преодолела расстояние до кровати и хлёстко ударила по моим ногам.Я вскрикнула от боли, моментально сбрасывая остатки сна. Боль опалила мои бёдра, и даже тонкое покрывало не спасло их от удара.— Ах ты лентяйка! — гневно прокричала госпожа Брунхильда, вновь замахиваясь. — Неужто позабыла, когда нужно являться на работу?! Все трудятся в поте лица, пока она тут бока отлёживает, девка безродная!— Ч-что такое?! — вскрикнула я, не выдержав её второго удара.На меня уставились полные гнева глаза, напоминающие бычьи. Знаете, такой взгляд, словно растерзать готовы.— Она ещё спрашивает! Заря давно прошла, работы полно, а ей, лишь бы поспать! — причитала экономка, но уже не била.Женщина рывком схватила мои волосы, стаскивая с постели. Я закричала, казалось, ещё немного и волосы останутся в этих пальцах-сосисках. Голова разрывалась от боли, что пронзала сотней игл до самых пят. Я ногтями вцепилась в чужие руки, пытаясь отцепить их от волос, однако стальная хватка не отпускала.Вытолкнув меня в распахнутые двери, Брунхильда таки разжала кулак. Я застонала от унижения и облегчения, кожа головы противно ныла от боли, и я уверена, там заметно поубавилось волос. С ненавистью посмотрев на женщину, даже не обратила внимание на окружающий мир. За спиной послышались шепотки и смешки, которые привели меня в чувства. Внутри поскуливала от страха Глория, её тихие звуки в моей голове жутко раздражали. Как и страх, исходящий от моей соседки и парализующий тело.— Видели? Гло опять получила… Так ей и надо… Лентяйка…Колкие слова вонзались в спину, как и обидное прозвище моей соседки. Я резко обернулась к говорившим, замечая стайку наглых служанок. Девушки в накрахмаленных передниках и чёрных платьях, с убранными в высокие пучки волосами, были почти одинаковыми. Наверное, таких специально подбирают, чтобы меньше мозолили глаза хозяевам. Я скрипнула зубами, стараясь унять злость. Гадины, наверняка они тоже травили несчастную Глорию. В моей школьной жизни хватало таких гадюк, но меня они обходили стороной. Слишком уж у меня взгляд недобрый, и, видимо, сейчас он заработал на полную катушку.Служанки вздрогнули, зашептались между собой и быстренько испарились. Осталась лишь экономка, готовая продолжить избиение прутом.— П-прошу, я-я б-больше так не б-буду! — выдаивала из себя, стараясь подражать заиканию Глории.— Смотри мне! В следующий раз так легко не отделаешься! — рявкнула госпожа Брунхильда, и с мрачным удовольствием добавила: — Остаёшься без завтрака, две минуты на сборы и марш в конюшню!Она проследила, чтобы я быстро собрала волосы в пучок и спрятала их под косынку. Пропуская сквозь пальцы роскошные тёмно-русые пряди, я не могла не восхититься. Всегда мечтала о вьющихся волосах, особенно такого приятного оттенка, похожего на шоколад. Мои жидкие русые волосы, срезанные под каре, не шли ни в какое сравнение, с копной Глории. А ведь это при отсутствии хорошего ухода и благ цивилизации, просто поразительно. Мне было ужасно жаль скрывать их под грязной тканью, пряча от мира.«М-мое н-наследие от пот-таскухи-матери нужно прятать»— внезапно появилась Глория, слепо повторяя чьи-то слова.Что?! Какая бесчеловечная гадость это ей сказала? Меня до дрожи взбесило столь негативное отношение к той, что подарила жизнь. Моя бабушка тоже пыталась одно время вдалбливать похожие слова мне в голову, однако у неё ничего не вышло. А тут… Глория приняла их и поселила глубоко в сердце, я чувствовала это, словно шип, колющий изнутри.«Не смей говорить так о своей матери!— мысленно рявкнула, боясь сказать вслух. —Она подарила тебе жизнь, а какой она была на самом деле — тебе никогда не узнать! Она не заслужила подобного отношения, от тебя так точно!».«Т-тебе-то от-ткуда знать?— заикаясь от волнения, вспылила Глория. —Он-на соблазнила лорд-да Эд-дельвейса и п-почти р-разрушила его брак. Он-на падшая женщина!»«Это тебе госпожа Брунхильда сказала или мачеха?— едко спросила, уже зная ответ.—Эти мелочные и подлые женщины не могли другого сказать, ведь тогда их репутация превратилась бы в пшик!».Я кипела от негодования. Насколько же нужно было быть глупой, чтобы верить обманутым и ревнивым бабам? Ржание лошадей вывело меня из состояния тихого бешенства, в которое меня погрузил короткий разговор с соседкой. Уф, хорошо, что память тела не подвела. Передо мной возвышалось большое здание конюшни, с распахнутыми широкими и высокими воротами. Приятный прохладный ветерок сменился ароматами жизнедеятельности коней, отчего я зажала рукой нос.Лошадиное ржание доносилось отовсюду, в проёме виднелись два ряда стойл. В них бесновались прекрасные лошади, разных мастей. Я заворожённо смотрела на них, не решаясь ступить внутрь. Когда-то в далёком детстве, я мечтала научиться ездить верхом. По мере роста пришлось принять то, что этому никогда не бывать. Курсы верховой езды были не по карману маленькому ребёнку, а бабушка не желала вкладываться в мои увлечения, считая блажью. Став взрослой, мечта вообще испарилась, раздавленная грузом учёбы и ответственности.Все деньги, с трудом заработанные на написании курсовых и дипломов, уходили на лекарства. Та, кто больше всех меня ненавидел, оказалась полностью на моём попечении. Будучи на первом курсе, мы узнали о неизлечимой болезни, что поразила бабушкино тело. Она слабела на глазах, превращаясь из пышущей жизнью женщины в немощную старуху. Возможно, мне стоило поверить в силу бумеранга и позлорадствовать. Как же, она столько лет меня изводила и причиняла боль, однако мне было её жаль. Искренне, по-глупому, жаль. Поэтому я терпела до последнего, игнорируя внутреннее желание мести, пока та не скончалась. Уже полгода, как я осталась в полном одиночестве, с грузом тяжёлых воспоминаний.Отбросив тягостные мысли, вошла в конюшню. Рассматривая благородных животных, прошла вглубь помещения, всё ещё зажимая нос. Мне потребовалось время, прежде чем я смогла привыкнуть к запахам экскрементов и мокрой соломы. Из одного стойла выглянул хмурый мужчина, в грязной, но добротной одежде. На его голове виднелась соломенная шляпа, уже кем-то пожёванная. Держа в руках лопату, полную лошадиных какашек, конюх слегка улыбнулся. Он первый, кто не стал с ходу бросать в Глорию ненужные колкости и гадости.— Привет, Гло! Ты сегодня задержалась, — добродушно произнёс конюх, скидывая в тачку содержимое лопаты. Вытерев пот со лба, он улыбнулся уже открыто: — Готова поработать?
Глава 5
Моя соседка встрепенулась, вынырнув на голос знакомого. Внутри зашевелилось нечто неописуемое, словно кто-то хотел забрать у меня что-то. С трудом я запхала это чувство подальше в себя, удерживая контроль. Глория застонала от недовольства, но затихла. То-то же, когда меня за волосы таскали, она не сильно рвалась командовать. Закатав рукава простой рубахи, которая заменяла здесь ещё и бельё, с готовностью кивнула. Знала бы я, чем всё закончится — обходила б конюшню за километр.Всё было в навозе: платье, руки, волосы. Грудь болела от удара, что едва не сломал мне рёбра. Одна горячая кобыла не оценила моей заботы и отправила меня в полёт на кучу собственного дерьма. И мне теперь приходилось отмывать себя, сдерживая слёзы. Запах удушал, сжимая горло, а боль не давала полноценно дышать. Целительская сила, о которой упоминала Глория, вовсю залечивала внушительный синяк на грудине. Однако она не унимала боль, позволяя прочувствовать её в полной мере.— Ну что же ты, Гло, — причитал надо мной конюх Сименс, — знаешь ведь дурной нрав Бетси. Зачем только подошла к ней сзади?Ах вот как, Глория знала об этой строптивой кобыле. Знала и молчала, когда я заходила в стойло! Ну и мстительная соседка мне попалась, слов нет!— В-видимо я ещё н-не п-проснулась, — сбивчиво пробормотала, вытирая умытое лицо чистой тряпкой.— Ладно, ступай переоденься и иди на кухню, — тяжело вздохнул мужчина, с грустью глядя на моё грязное платье. — Как-нибудь сам справлюсь.— А к-как же г-госпожа Брунхильда? — делано испугалась я, прикрывая ладонью рот.— Не боись, прикрою в этот раз, — подмигнул конюх, и помог встать с прессованного сена.Я дёрнулась было отряхнуть подол, но вовремя вспомнила за налипший навоз. Неприятный аромат окутывал меня с ног до головы, но стал едва ощутимым. Видимо, я успела привыкнуть. Помахав напоследок, я быстрым шагом устремилась в сторону своего убежища. Комната манила, словно огонёк мотылька. Я мечтала о тёплой ванне, с душистым мылом и шампунем. Грезя об этом, я даже не заметила, как впереди очутился человек.С тихим вскриком я вновь очутилась на земле. Лоб вспыхнул болью, ударившись об нечто каменное. Подняв глаза, я увидела полный презрения и омерзения взгляд. Так смотрят на насекомое, что попало в тарелку супа. Вздрогнув, отвела взгляд. Презрительный цокот языка мне, наверное, будет сниться в кошмарах. Судя по звукам, незнакомый мужчина попытался отряхнуть камзол от грязи, учуял аромат и выругался. Таких слов я ещё не слышала, довольно забористые и ёмкие, поносящие и меня, и моих родственников до пятого колена. Мгновенье и камзол оказался у меня на голове, полностью накрыв. В нос ударил запах корицы и мёда, что полностью перебили благоухание навозной кучи.