Как бы в развитие того разговора, который у меня был с Михаилом Дмитриевичем Прохоровым, порассуждаем на такую тему. Вот чем отличаются выборы российские от выборов в США и во Франции, в которых я, кстати говоря, тоже принимаю участие? Думаете, я буду говорить о честности и прозрачности? Нет, не буду, потому что в общем это банальные вещи, а мне не очень хочется говорить о банальном.
Хочется вот о чем. Значит, в США и во Франции есть разные кандидаты. Но если кандидат в президенты баллотировался один раз, второй раз, третий раз и проигрывал каждый раз, то в конце концов партия, которая его выдвигала, снимает его и выдвигает другого. Потому что такой кандидат, если говорить по-английски, называется лузером, то есть он вечно проигрывающий, он больше не нужен. Это такое общее правило.
Есть, конечно, исключения, но они касаются, скорее всего, партий либо тоталитарных взглядов, либо, скажем, шовинистических. Ну, например, Компартия Франции раз за разом выдвигала Мориса Тореза, который был генеральным секретарем, и он всегда проигрывал. Партия национального фронта во Франции же раз за разом выдвигала Ле Пена, и он вечно проигрывал. В конце концов, ему пришлось уйти, уступить место дочери. Впрочем, я говорю, что, наверное, от коммунистов и от шовинистов ожидать разумного решения не приходится.
И еще одно, хотя это не совсем прямо относится к выборам. И в США, и во Франции бывают митинги в пользу того или иного кандидата. Но они никогда не организуются ни Белым домом, ни Елисейским дворцом, не говоря о том, что одни митингующие не собираются для того, чтобы проклинать других митингующих и обзывать идиотами, предателями, оранжевой слизью, жуликами и ворами. Почему? Бог его знает. Может быть, потому что они там на самом деле любят свою страну, а не себя в стране?
Ну вот и состоялись президентские выборы. Неожиданности? Почти что и нет. Шестьдесят с лишним процентов, полученные Путиным, были вполне ожидаемы, что бы ни говорили его оппоненты. Бег на месте Зюганова, практически уничтожение (разумеется, политическое) Миронова – тоже ожидаемо. А вот третье место Прохорова – это некоторый сюрприз. Ведь против него работало два фактора. Во-первых, все-таки отсутствие политического опыта. Во-вторых, то, что он не просто богатый, а очень богатый. А у нас богатых не любят, а очень богатых не любят очень. И тем не менее он занял третье место по России и второе в Москве. Так что можно предположить, что все-таки у Прохорова есть определенное политическое будущее.
Что еще было ожидаемо? Ну, скажем, крик о фальсификации результата выборов со стороны так называемой несистемной оппозиции. Были ли нарушения? Разумеется, были. Были ли такие нарушения, в результате которых Путин не победил бы? Разумеется, нет. А были ли такие нарушения, при отсутствии которых состоялся бы второй тур? Наверняка тоже нет. Это уж было очевидно по результатам всех зондажей, как совершенно независимых, так и вполне зависимых.
Я не являюсь поклонником Путина. Я все же считаю, что и КПРФ, и ЛДПР, и «Справедливая Россия», вообще говоря, могут спокойно самораспускаться. На их месте должны появиться реальные политические партии, реальная оппозиция, а не та, что ходит без разбору под самыми разными флагами: коммунистическим, анархистов, неофашистов, националистов, яблочников и монархистов. Все-таки должна быть определенная и ясная оппозиция. Что до ближайших дней, то нет сомнения, что эта разношерстная оппозиция вновь выведет людей на улицу, и постарается не просто вывести, но, возможно, и пойти на несанкционированные меры в надежде, что они будут встречены властью жестко и что, возможно, даже прольется кровь. И эта позиция тоже вполне ожидаема.
Вероятно, вы слышали об избиениях и убийствах в Ираке мужчин нетрадиционной сексуальной ориентации. Я вспомнил об этом в связи с подписанием губернатором Санкт-Петербурга господином Полтавченко закона, предусматривающего штраф за пропаганду гомосексуализма среди подростков. Откровенно говоря, я не очень представляю, каким образом именно пропагандируют вот это среди подростков, да и вообще как это пропагандируют. Это я говорю вполне серьезно. Более того, я бы вообще хотел увидеть образец этой пропаганды, просто мне это интересно.
Но не это побуждает меня сегодня к этому разговору. Я хочу высказать критику в адрес принятого Законодательным собранием Санкт-Петербурга закона, подписанного губернатором. Я вообще возмущен. Он слишком мягок. Ну что такое штраф в пять тысяч рублей, скажите мне, пожалуйста? И даже в сто тысяч рублей. Это разве наказание? Это какая-то чепуха. Я считаю, что на самом деле и господин Полтавченко, и Заксобрание Санкт-Петербурга должны срочно отозвать этот закон и заменить его другим. Чем-то более схожим с тем, что происходит в Ираке. Например, таких вот пропагандистов забить камнями. Причем публично, на площади, и чтобы это показывали по телевидению, по всем федеральным каналам. Вот это я понимаю, воспитательная мера. Было бы шикарно. И я уверяю вас, что это бы воздействовало.
Если Питеру не хватает духу (все-таки там много очень интеллигенции, особенно в Заксобрании), то пусть Москва покажет образец настоящей борьбы с этими преступниками. А потом, может быть, Государственная дума изменит Конституцию и введет такую статью.
Читая различные новости в интернете, я узнал сегодня, что генеральному прокурору РФ господину Чайке было направлено письмо за подписью некоторого количества православных, в котором они требуют уголовного наказания журналистов, как они пишут, за одностороннее освещение панк-молебна Pussy Riot в Храме Христа Спасителя. Журналистов интересовало только мнение зачинщиков. А вот тех, кого они своими действиями оскорбили, это их не интересует. Вот хотел бы заметить, что если будут применять уголовные наказания в отношении журналистов за одностороннее освещение событий, то это, как мне кажется, коснется множества моих коллег, как с федеральных телеканалов, так и из печатных изданий, и оппозиционных, и правительственных.
Вообще одностороннее освещение событий, поступков, людей у наших журналистов в моде. А объективность, или – как еще с презрением говорят – «объективизм», популярностью не пользуется. В России в основном журналистика, скажем так, иного свойства. Важнее всего считается не столько информировать своего читателя, слушателя или зрителя, сколько втюхать ему свое собственное мнение, то бишь пристрастия, симпатии и антипатии.
Вместе с тем считать это уголовно наказуемым, скажем мягко, странно. И тем более странно, когда это исходит от людей, которые считают себя христианами и должны исповедовать слова Иисуса Христа «Не судите да не судимы будете». Но в том-то и дело, что слова Христа и заповеди – это одно. А реальное поведение христиан, да и Церкви подчас, это совсем другое. Что до Pussy Riot, которые не вызывают у меня ни малейших симпатий, я отпустил бы их на все четыре стороны с тем самым позором, которым они себя покрыли, и не сделал бы их героической жертвой своего рода инквизиции, в которую превращает их сама Русская православная церковь.
В последнее время я довольно много езжу по стране в связи с выходом моей книжки. И всюду меня спрашивают об общественном телевидении: возможно ли оно в России, будет ли оно?
Вот совсем недавно в Государственной думе состоялись слушания по этому поводу, для меня весьма огорчительные, потому что подавляющее большинство выступивших вообще не понимают, что такое общественное телевидение. В том числе и господин Говорухин, который понес такое, что трудно себе представить. Впрочем, бог с ними, к счастью, не они будут решать, быть общественному телевидению в России или нет.
Совсем коротко. Общественное телевидение – это такое телевидение, которое не зависит ни от власти, ни от рекламодателя. Понимаете? Оно зависит только от зрителя. Никто – ни президент, ни премьер-министр, ни финансист – никто не может вмешиваться в вещательную политику такого телевидения. И что важно, это вещание не является ни оппозиционным, ни проправительственным, оно является объективным, честным и подлинно информативным. Представляете? Я представляю. Но в отношении России представляю с некоторым, скажем так, трудом.
Есть только две страны в Европе, где нет общественного телевидения. Одна из них – Россия, другая – Беларусь. Вот такой тандем. Создание общественного телевидения – это все-таки принципиальное изменение политики. Вот может ли быть принципиально иной политика только в одной области? Мне не кажется, и отсюда мои сомнения. Но все мы, работающие в этой группе, работаем над концепцией общественного телевидения и полны решимости добиться этой цели. Вот так-то.
Совсем недавно я прочитал довольно любопытную вещь в газете The New York Times. Оказывается, Мохаммед Мера, тот человек, который убил семерых людей в Тулузе, в том числе двух детей, снимал все это действие. Пока он расстреливал людей, у него к груди была привязана камера, и он просто снимал все происходящее. Отснятое видео он передал приятелю, и этот приятель в тот день, когда Мера был уже убит, отправил запись в телевизионную компанию «Аль-Джазира». Ну и там посмотрели, естественно, этот материал, и говорят, что это было что-то совершенно ужасающее. Лужи крови, стоны умирающих людей. Причем снято все крупным планом. В общем, говорят, это что-то совершенно из ряда вон выходящее по степени жестокости. И компания «Аль-Джазира» приняла решение не показывать это видео, причем по следующей причине: оно не имеет журналистской ценности. Я подчеркиваю, журналистской ценности.
Вот вдумайтесь в это. Материал совершенно сенсационный, материал абсолютно уникальный, материал, который, следовательно, привлек бы гигантское внимание к «Аль-Джазире», материал, который дал бы, конечно, высочайший рейтинг, тем более что его можно было подать так, чтобы заранее предупредить зрителей об этом. Тем не менее руководство «Аль-Джазиры» решило: нет, мы этот материал давать не будем, потому что в нем нет журналистской ценности. Другие ценности есть, но не журналистская. То есть там нет новой информации, там нет ничего новостного. Потому что факт этот уже известен. А раз так, то нечего давать материал только потому, что он сенсационный.