Он расстегнул платье, Оксана уже полулежала, спиной опираясь о его руку. Бюстгальтер на ней такой нежный, прозрачный, по ощущениям как будто нет ничего. Трусики маленькие, снимались легко и просто.
– Я тебя арестую, – прошептала она, скрестив ноги у него на спине.
– Могу дать показания… Первое… – вталкиваясь в ее теснины, пробормотал он. – Второе…
– Не верю, – принимая ритм его движений, мотнула она головой.
– А так? – он усилил напор.
– Уже теплей… Еще теплей… Еще… Еще-еще!..
Альберт потерял голову, она – рассудок, никто не думал, что может появиться Филимон или еще кто-то зайти, заехать во двор, тот же Поташев например. И сотрудники местной милиции могли заглянуть на пару вопросов, а товарищ капитан в расстегнутом настежь платье, трусики висят на спинке кресла, бюстгальтер сдвинут на бок, ноги раздвинуты, Альберт не может остановиться… Все равно. И ей все равно, и ему.
Но никто так и не появился. Оксана задрожала.
– Горячо! – вскрикнула она.
И наступила тишина. Гробовая. Оксана не смогла выдержать испытание дикой природой, поддалась животным инстинктам, но ведь она человек, причем социально ответственная личность. К тому же на страже закона. Альберт же – уголовник, причем рецидивист. А она ему отдалась как последняя шлюха. И скоро об этом узнает весь криминальный мир. Уголовник трахнул мента, и очень скоро об этом заговорят. Альберт никому ничего не расскажет, но Алешина об этом не знает. В душе у нее назревает паника. Он чувствует это.
Вот Оксана дернулась, открыла глаза, потрясенно смотрит на него. Альберт взгляд не отвел. Между ними нет ничего общего, в их отношениях будущее даже не просматривается. Но он мужчина, и она может рассчитывать на его благородство. Никто ничего не узнает.
– Я сама во всем виновата, – тихо сказала она.
Он улыбнулся, застегнув на платье первую пуговицу.
– Я сама этого хотела.
Он застегнул вторую пуговицу.
– Потому что сошла с ума!
– И меня свела, – кивнул он, застегивая третью.
Остальные пуговицы она застегнула сама. Слезла со стола, села, с силой сжав бедра, взяла торчащую из пачки сигарету. Альберт услужливо щелкнул зажигалкой.
– Год почти не курила, – сказала она.
Он потушил огонек.
– Зачем же тогда начинать?
– Приперло. – Она скомкала сигарету.
– Пивка? – Альберт откупорил банку.
– А покрепче?
– Если только из запасов покойника, – усмехнулся он.
– Я думаю, покойник не будет в обиде. После того, что мы для него сегодня сделали.
Альберт кивнул, сходил в дом, принес виски, стаканы, лед в форме из морозильника. На закуску шашлык – лучше и не придумать.
Они выпили, и Оксана закурила.
– Как это у тебя получается? – голос ее дрожал, как это бывает от озноба.
– Что получается?
– Все получается… Снегового этого нашел. Я ездила, смотрела.
– Зачем ты ездила, смотрела? – Альберт спросил тихо, но Алешина глянула на него так, как будто он крикнул на нее.
– Зачем?
– Да, зачем?..
– Ты меня уже ревнуешь? – Она улыбнулась, с проницательной иронией глядя на него.
– Почему ревную?
– Ну а вдруг я спала со Снеговым… А я спала. Нет, не с ним. Но спала. Вообще… Мне уже почти тридцать, если ты этого не заметил. Я взрослая девочка.
– Если ты не спала со Снеговым, тогда почему? – настаивал Альберт.
– А дело об убийстве вашего Миронова! Я знаю, кто украл картину. Кто ее заказал. – Алешина предостерегающе смотрела на него.
Может, лучше не задавать вопросы, ответы на которые лучше не знать.
– Кто?
– Подозреваемый мне сам во всем признался.
– Интересно.
– Подозреваемый – мой родной дядя. Скажу больше: Лариянов мне как отец.
– Я думал, твой отец просто генерал, – невесело усмехнулся он.
Ничего особенного, в общем-то, не произошло. Всего лишь непреодолимая пропасть между ними стала немного шире.
– Мой отец погиб. Мама тоже… – вздохнула Оксана и глянула на Альберта с осуждением, адресованным самой себе. Совсем не обязательно было открываться перед ним и тревожить старую рану.
– Снеговой пропал, – возвращаясь к разговору, сказала она. – Местная милиция не смогла его найти, сказали, за границу сбежал. Лариянов попросил меня, но, увы, я пришла к тому же выводу. У Снегового не ладилось с бизнесом, он мог сам выводить активы, следов убийства я не нашла… На трубу не обратила внимания. А ты обратил… И цветы эти в машине. Я ничего не нашла.
– У людей, лишенных зрения, обостряется слух, у людей, лишенных свободы, обостряется все. И глаз становится алмаз, – улыбнулся Альберт. – Все видит, куда покажет – туда и идти.
– И сколько нужно провести в неволе, чтобы обрести такой глаз? – вроде бы и в шутку, но скорее всерьез спросила Оксана.
– Четырнадцать лет.
– М-да.
– Четырнадцать лет – звучит как приговор? – усмехнулся Альберт. – И неважно, отмотал их уже или нет.
– Звучит как приговор, – через силу согласилась она.
– Ты заезжай, если что, – небрежно усмехнулся он, давая понять, что им совсем не обязательно строить серьезные отношения.
Тем более что он сам этого не хочет. Перепихнулись и разбежались, вот и вся любовь.
– Ты не выглядишь на четырнадцать лет, – все так же не выходя из глубокомысленного раздумья, проговорила Алешина.
– Мне тридцать восемь.
– Я не о том. Ты совсем не похож на рецидивиста.
– Успокаиваешь себя? – усмехнулся он.
– Себя?.. Ну, может, и себя…
– Не было ничего, так, временное помутнение – на почве длительного стресса. Твоя служба сплошной стресс или я не прав?
– Ты меня пугаешь, – одними губами улыбнулась Оксана. – Тем, что снова прав.
– Ну вот и не было. Шашлык съедим, виски выпьем, память сотрем.
– Память сотрем, – кивнула она, завороженно глядя на него.
– Но пока мы отдыхаем… Ты же не торопишься?
– Не хочу торопиться, – кивнула она.
– Можешь остаться на ночь. Выходной как-никак… Если дядя не против.
– Дядя… Ну да, дядя… Дядя может быть против. Но мне все равно… Я могу остаться? – спросила Оксана, но не столько у Альберта, сколько у себя.
И спросила, и сама же себе разрешила. А сумка с вещами уже в машине. Альберт отнес ее в дом, показал Оксане комнату. Она зашла в ванную, включила воду. Все хорошо, вода чистая, котел работал, напор горячей воды вполне приличный.
Оксана приняла душ, в спортивном костюме вышла на веранду. Хотела пройти мимо, но уловила его порыв, остановилась. Альберт всего лишь хотел обнять ее, даже руки не протянул, а она уже прильнула к нему. В глазах недоумение, Оксана все еще удивлялась себе самой. Он же уголовник, а она снова готова отдаться ему как дешевая шлюха. Но кто не грешен? В понедельник уже все забудется.
Альберт не стал обнимать Оксану, всего лишь провел рукой вниз по талии, подталкивая ее к свободному креслу. Шашлык остыл, но это не беда. Вот если бы лед в холодильнике растаял, но нет, там запасов на всю ночь хватит. И виски еще полно.
Они пропустили по стакану, когда наконец появился Филимон со своей неожиданной подружкой. Распаренные, разморенные, Филимон обнимает Риту, она жмется к нему. Счастья в глазах не видно, но и Альберту она глазки не строит. Смотрит на него как на приятеля, не более того. И Оксана ее своим присутствием не смутила. Как будто это без ее ведома на Макса надели наручники.
Зато Алешина смотрела на нее во все глаза. Откуда она здесь такая взялась? И зачем?.. Что, если Альберт уже стоит в очереди к ней?
А Рита могла сменить партнера. Не по своей воле, нет, но если навяжут, согласится. Потому что привыкла соглашаться. Потому что тихая, бесхребетная. Альберт видел ее насквозь. Впрочем, это не мешало ему любоваться девушкой. Что ни говори, а красоты она редкой. Даже без косметики, с раскрасневшимся после бани лицом она смотрелась как модель на картинке. Кристина была такой же красивой. Но с полноценным внутренним содержанием. Умный взгляд, одухотворенное лицо… Впрочем, Рита не казалась дурочкой. Хотя и умной ее не назовешь.
Поднимаясь на террасу, Рита поздоровалась с Алешиной. И взгляд на ней задержала, и сама немного притормозила. Если Оксана вдруг ей не рада, пусть скажет, она уйдет без обид и возражений. Но Оксана сказала другое:
– Быстро же ты!
Альберт легонько тронул ее за плечо. Он и сам хотел бы задать Рите пару вопросов. Так и осталось за кадром, откликнулась ли девушка на ухаживания Снегового, согласилась ли стать его содержанкой. Но не хотелось ссориться с Филимоном и портить вечер. Тем более что он знал ответ. Наверняка Рита согласилась.
– А ты откуда взялась? – по-свойски, но довольно грубо спросил Филимон, обращаясь к Оксане.
– На правах хозяйки, – сказал Альберт. – Теперь это ее дом.
И Оксана даже не глянула на него, выражая удивление. А действительно, этим домом распоряжался Лариянов, она его племянница, так что, по сути, Альберт прав.
– И что нам теперь делать? – спросил Филимон, решив не вникать в подробности сказанного Альбертом.
– Жить. И наслаждаться. Природой… – улыбнулась Оксана. И, смерив Риту взглядом, добавила – И прекрасными трофеями.
– Ну да, трофеями, – кивнул Филимон, напряженно глядя на нее. – Враг повержен… Или нет?
– Враг во всем сознался. Враг будет сидеть.
Оксана смотрела на Риту, ждала, когда она спросит, как долго сидеть Максу. Но Рита молчала. Или знала, что его ждет пожизненный срок, или ей все равно.
– Рита не в обиде, что я расколол Макса, – не удержавшись прихвастнул Филимон.
– За это и выпьем!
Рита стояла в шаге от Альберта, красивая, нежная, волосы расчесаны, от них исходит пьянящий запах шампуня. Он едва удержался от соблазна, взяв ее за талию, усадить за стол. Зато Филимон прилип к ней, подставляя кресло. Подсел вплотную, обнял, прижался. Альберт усмехнулся, глядя на него: похоже, влюбился пацан.
– Может, вы тоже в баньку? – спросил он, глянув на Альберта и Оксану.
– Я?! С гражданином следователем?!